Возможности сознательного применения психологии в шахматах широки и разнообразны. Это, например, отыскание рациональных приемов обдумывания, изучение возрастных особенностей игры, преподавание шахмат детям, исследование специфики шахматных способностей и многое другое.
Казалось бы, в психологических исследованиях этих проблем нет принципиальных отличий от работы в других областях педагогической психологии или психологии научного творчества. Но в шахматах, как справедливо отметил А. Нимцович, «мы с самого начала играем, боремся, воюем». Именно в борьбе раскрывается психологическая сущность шахматной деятельности.
Профессор В. Малкин, автор ряда работ по психофизиологии шахмат, писал: «...мастер, который лучше прогнозрует игру противника, его стратегию, обладает значительным преимуществом»
Несмотря на очевидность, это положение не встречает полного понимания, причем неправильное отношение к психологии шахмат проявляется в двух крайностях. Представители одной точки зрения (а их большинство) полагают, что индивидуальность противника не достойна внимания, единственное условие успеха заключается в более глубоком проникновении в тонкости стратегии и тактики. Эту позицию ясно выразил гроссмейстер Рубинштейн, когда на вопрос: «С кем вы сегодня играете?» — ответил: «Это не имеет значения. Я играю против черных фигур».
Черные, сыграв, 12... Сh8, предложили оригинальную жертву качества. Хотя Симагин признал, что выбрал этот ход, в частности, потому, что «мастер Панов отлично атакует, но значительно хуже проводит партии , связанные с длительной обороной, далее он писал: «Я не особенно высоко ставлю партии с таким психологическим оттенком. Шахматный мастер, на мой взгляд, должен играть последовательно, стремиться к безошибочной игре»
Возникают вопросы: что такое «последовательно», что же значит «безошибочная игра»? Ответить на это хочется словами Эм. Ласкера, сказанными им в статье, посвященной итогам матча Алехин — Эйве (1935 г.). «Среди большого разнообразия возможностей найти наиболее интересные и существенные — вот что привлекает меня. Я не легко верю в превосходную степень. Я не соглашусь, что в жизненной борьбе всегда имеется лишь одна возможность, которая является лучшей, разумнейшей, наиболее выгодной или самой целесообразной среди всех прочих; по крайней мере, я думаю, что не в человеческих силах всегда осуществлять превосходную степень. Превосходная степень была идеалом Тарраша. Согласно его воззрениям, в каждой позиции имеется лишь один лучший ход. Он отмечает его знаком «!», прочие ходы получают «?»
По-видимому, отрицание роли психологии в шахматной борьбе связано с этим распространенным заблуждением. Так искусственно отрываются знания, логика шахмат от понимания индивидуальности противника.
Другая, крайняя и также ошибочная, позиция — преувеличение значения отдельных психологических приемов. Психологическим трюкам сомнительного достоинства отводится роль волшебной палочки-выручалочки, пригодной на все случаи жизни. При этом фактически забываются сами шахматы и то, что психологический подход основывается прежде всего на объективном понимании законов стратегии и тактики шахмат.Неправильно видеть в психологическом подходе к игре только способ запугать и смуить партнера. Конечно, надо настойчиво искать лучшее решение позиции, но только не следует забывать, что это луч. шее может включать в себя также знание вкусов противника и собственных возможностей.
«Главная прелесть шахмат и заключается, по существу, прежде всего в том, что стратегия игры развивается одно-временно в умах двух разных людей...» — писал Стефан Цвейг. Каждый из них в меру своего умения старается понять и предугадать действия противника.
Таким образом, участники шахматной борьбы вступают в своеобразное психологическое взаимодействие. Каждая сторона ставит вопрос: как рассуждает и принимает решение соперник? Каковы его намерения?
При этом каждая из сторон, сознательно или стихийно, стремится уподобиться «айсбергу», т. е. сообщить противнику лишь часть информации, руководствуясь которой он придет к невыгодному для себя решению. Так, в сложном переплетении логических и психологических нюансов сталкиваются между собой две противоборствующие стороны, две личности.
Успех дела часто решает превосходство шахматиста в уровне своей рефлексии. Что же представляют собой уровни рефлексии? Обратимся к при-мерам из практики.
Бронштейн писал: «Если допустить на секунду, что правила разрешают делать два хода подряд, то на рокировку белых у меня был заготовлен верный ход, но очередь хода была моя и надо было скрыть готовящийся удар... И я спокойно отвел слона подальше от видимой цели, от пешки hЗ.
«Понятно! — решил, вероятно, партнер. — Черные хотят усилить нажим на пешку f2, надорокировать и защитить пешку «f» ладьей»
23...Се6 24. О — О? С: hЗ.
Выяснилось, что взять пожертвованного слона белые не могут из-за атаки черных, форсированно приводящей к победе. Вскоре Бронштейн выиграл.
Белые учли в своих расчетах только часть информации о позиции, именно ту, которую им «любезно» захотел передать противник. Это была ложная информация об объекте нападения (якобы пункт f2, на самом деле пункт hЗ). Партия служит примером сравнительно простого психологического взаимодействия противников: белые имитировали рассуждения партнера на один ход вперед, черные — на шаг дальше.
Психологическое взаимодействие играющих выражается не только в имитации рассуждений противника, но и в оценке его состояния и повtдения. Для введения противника в заблуждение здесь действует тот же метод «айсберга».
По поводу отложенной позиции из 20-й партии матча с М.Талем, М.Ботвинник рассказывал: «Все специалисты считали положение черных проигранным. При ночном анализе мне, однако, удалось найти этюдную возможность, и ничья начала обрисовываться вполне отчетливо. К тому же у меня созрел чисто практический план маскировки... Чтобы не насторожить «вражеский» лагерь, всем друзьям было сообщено, что дела безнадежны.
По дороге в Театр эстрады я себя уверял, что партия проиграна — надо было иметь по возможности мрачный вид. Сделать это было не трудно— после двух вечеров игры и двух ночей анализа. Наконец, в театре я «признался» работникам сцены, что больше пяти ходов вряд ли продержусь. Следует добавить, что на доигрывание не был взят традиционный термос с кофе. А это — самое веское доказательство того, что игра будет короткой»
К сказанному добавим, что партия закончилась вничью.
Таким образом, в процессе игры шахматисты ведут непрерывную разведку с целью выяснить намерения противника. Осуществляется сложный вероятностный анализ по разделению получаемой информации на истинную и ложную, предусматриваются очень далекие «хитрости» противника.
Преимущество в психологическом анализе позволяет шахматисту не только предвидеть действия соперника и соответственно направлять развитие игры, но иногда и влиять на рассуждения противника, направляя их по желательному пути.
Мы кратко обозначили существенные элементы психологического противостояния соперников за шахматной доской. Поэтому при рассмотрении проблемы психологической подготовки шахматиста мы считаем необходимым подробнее остановиться на вопросах 1) изучения и понимания противника; 2) самоанализа и 3) взаимодействия соперников в процессе борьбы.