Растительный мир беден, в основном - кустарник, и земледелие невозможно без искусственного орошения. Все основные продукты питания и потребления импортируются из Венесуэлы.

Итак, Кюрасао! Маленький остров, населенный когда-то индейцами из Южной Америки. Испанские, а затем и голландские колонизаторы, захватившие этот остров, истребили индейцев. Затем остров превратился в большой рынок работорговли - сюда привозили рабов-негров из Африки.

Участников турнира претендентов приветливо встретил город Виллемстад. Они жили и играли в отеле «Интерконтиненталь». На официальном открытии турнира присутствовали все участники, кроме Фишера. Американский гроссмейстер опоздал на самолет и прибыл только в день первого тура. Опоздал Фишер и на официальное закрытие турнира.

Борьбу в четыре круга вели Тигран Петросян, Ефим Геллер, Пауль Керес, Михаил Таль, Виктор Корчной, Роберт Фишер, Пал Бенко и Мирослав Филип. Они оспаривали право встретиться в матче за шахматную корону с чемпионом мира Михаилом Ботвинником.

Возмужавший Бобби предстал в новом образе: вместо привычного свитера и джинсов - аккуратный костюм, белая рубашка, галстук. Правда, в жару (остров Кюрасао находится в Карибском море, и летом здесь, на 13 градусе северной широты, практически вблизи от экватора, - тропическое пекло) такой наряд отнюдь не способствовал комфорту. Недаром Петросян после окончания турнира в одном из интервью сказал: «Я не помню какого-либо другого такого сложного соревнования. В этом во многом повинны непривычные климатические условия. Когда термометр показывал 28-29 градусов жары, день считался прохладным. Все мы, участники, страшно устали...».

Кому пришло в голову назначать соревнования летом в субтропиках?! Ясно, что бороться шахматистам придется очень нелегко, особенно «северянам», привыкшим к умеренному климату.

На турнире фаворитами считались Таль и Фишер. Но оба уже в первых двух турах потерпели поражения: Таль проиграл Петросяну и Кересу, а Фишер - Бенко и Геллеру Во втором круге чемпион США снова уступил дважды - Геллеру и Петросяну и стало ясно, что 19-летний Бобби еще не готов подняться на шахматный трон (хотя сам он искренне считал, что может уже в 1963 году стать чемпионом мира).

Руководитель советской делегации и тренер, гроссмейстер Юрий Авербах поделился своими воспоминаниями о тех днях:

«Ложиться спать мне приходилось поздно. После тура я готовил информацию о сыгранных партиях, а затем ждал вызова по телексу из Москвы. Вспоминаю, как ночью после третьего тура, когда жизнь в отеле уже замерла, а телекс молчал, я вышел на террасу. После прохлады оборудованного кондиционерами пресс-центра тропическая ночь обдала жаром. Было темно, хоть глаз выколи. Лишь в самом центре террасы сверкал изумрудным светом бассейн, а далеко вдали ритмично мигали огоньки бонов, обозначавшие вход в гавань. Светло было от демонстрационных досок, очевидно, там забыли выключить свет.

Подойдя к доскам, я сел в кресло. Свет от освещавших их ламп проникал в дальний угол террасы. Там в причудливом сочетании света и тени можно было различить очертания направленной в сторону моря старинной пушки. Присмотревшись, я заметил рядом с ней человеческую фигуру.

Увидев меня, фигура отделилась от пушки, вышла к демонстрационным доскам и оказалась Фишером.

-    Что, Бобби, не спится? - спросил я.

-   Да... А вы видели, как я сегодня обыграл Филипа? Хотите взглянуть?

После двух поражений Фишер наконец одержал первую победу. В его словах сквозило такое желание показать партию, что я согласился, и мы отправились в пресс-центр.

Он начал передвигать фигуры, показывая варианты, которые видел во время партии. Хотя со времени ее окончания прошло уже несколько часов, Фишер всё еще был охвачен азартом сражения и заново переживал все его перипетии.

-   Взгляните, какую возможность спастись за Филипа я видел! - радостно воскликнул Бобби и показал парадоксальный шанс, которым его противник не воспользовался.

- Конечно, - добавил он с ребяческим самомнением, кроме меня, этого никто не заметил!

Разбор партии закончен, и Фишер с явным сожалением встает из-за стола. Кажется, он готов разыгрывать эту партию еще и еще раз. Но увы, мне пора: зовут к телетайпу..».

Воспоминания жены Таля Салли Ландау:

«Из всех участников турнира наибольшее впечатление производил юный Роберт Фишер. Здоровенный самоуверенный акселерат, живший в своем собственном мире, производивший (кроме шахмат, конечно) временами довольно странное впечатление. Он был похож на огромного ребенка, к ногам которого родители бросили весь мир и сказали: «Всё это, Бобби, твое!». И если жизнь, порой, окунала его лицом в грязь, он изумлялся, огорчался до слез, не понимая, как это могли с ним, Великим Бобби, так нехорошо обойтись. Он жил исключительно шахматной жизнью и этой жизнью владел. Ко всему будничному, повседневному он абсолютно не был подготовлен. Но Фишера надо было воспринимать таким, какой он есть, не применяя к нему собственных мерок. К нему надо было привыкнуть, и тогда он оказывался добрым и очень теплым человеком... Впоследствии мы стали прекрасно относиться друг к другу..

Как-то Миша снял висевшую в фойе театра мою фотографию и унес с собой. С этого момента фотография всегда должна была находиться при нем. Как талисман...

Но вернусь к Фишеру. Когда Миша показал ему ту самую мою фотографию, Бобби долго восхищался, а потом просто стащил ее у Миши - взял ненадолго и не вернул... Если он заставал нас сидящими на пляже, то подсаживался, довольно бесцеремонно отталкивал локотком Мишу и пускался со мной в пространные беседы. Говорил при этом по-русски. Плохо, но по-русски...».

В третьем круге Фишер набрал 3 очка из 7, а в четвертом - 4 из 6 (Таль по болезни выбыл из турнира, и потому осталось семь претендентов). И хотя результат молодого американца в последнем круге был лучшим, чем у других участников, ранее потерянных очков явно недоставало.

Между тем основная борьба за победу в турнире развернулась между Петросяном, Геллером и Кересом. Три круга они шли, что называется, плечом к плечу. Стоило одному из них вырваться вперед, как двое других его настигали. Всё решало не только мастерство, но и крепость нервов. 33-летний Тигран Петросян играл спокойно, надежно, как опытный мастер длинных дистанций, шахматный стайер сумел распределить свои силы на всем турнирном пути.

В итоге Петросян занял первое место с результатом 17,5 очка из 27. Второе и третье места разделили Геллер и Керес (по 17 очков). Лишь четвертым с 14-ю очками оказался Фишер. Американский гроссмейстер взял по полтора очка в четырех партиях с Петросяном, Геллером, Корчным и сыграл вничью - 2:2 микро матч с Кересом.

После четвертого тура был объявлен выходной день. Участников покатали на катере по морю, а затем на одном из океанских пароходов угостили прекрасным обедом. К концу второго круга прибыли жены участников. А когда был назначен второй выходной, то все изъявили желание побывать на пляже. На автомобилях проехали через весь остров, затем на моторных лодках - через залив к песчаной косе. «Пляж оказался «диким», совсем неблагоустроенным, - вспоминал впоследствии один из тренеров гроссмейстер И. Болеславский. - Во время поездки меня удивил Фишер: все поехали одетыми по-летнему, по-пляжному, а он отправился в белой накрахмаленной сорочке с галстуком, в пиджаке и черных лакированных туфлях, как будто собирался идти не на пляж, а на дипломатический прием. Когда моторные лодки пристали к пляжу, выяснилось, что десяток шагов нужно пройти по воде. Женщины сняли обувь, мужчины закатали брюки, и все в одну минуту одолели нехитрое препятствие. А Фишер не пошел на такое нарушение приличий и, не выходя из лодки, уехал обратно.

Я невольно вспомнил о человеке, описанном Ильфом и Петровым в «Золотом теленке», который целые дни «загорал» на черноморском пляже, лежа в толстовке и брюках.

В третий раз для нас организовали пикник с походным угощением, игрой в мяч и кегли. Он происходил под большими раскидистыми деревьями с бархатной на ощупь зеленоватой корой и узкими длинными листьями. Эти деревья давали хорошую тень, но трава под ними выглядела так, будто уже не один раз перезимовала под снегом».

Как уже упоминалось, Михаил Таль из-за болезни выбыл из турнира после третьего тура. У него случился страшный приступ почечной колики, и его поместили в местную больницу. Не желая рисковать здоровьем экс-чемпиона мира, тренеры заявили о том, что Таль прекращает борьбу.

Фишер, естественно, был раздосадован результатом своего выступления на Кюрасао. А причины неудачи он искал не в себе или в подготовке к соревнованию, а в иной плоскости. Еще на острове ему показалось, что пятеро советских гроссмейстеров слишком уж часто общаются между собой, вместе анализируют отложенные партии, сообща готовятся к поединкам с ним.

Возвратившись после турнира в Нью-Йорк, Роберт Фишер выступил в журнале «Спорт иллюстрейтед» со статьей под названием «Русские подмяли мировые шахматы». Оправдывая свою неудачу, чемпион США обвинил Петросяна, Геллера и Кереса в сговоре. Он утверждал, что они делали между собой ничьи, чтобы не позволить ему занять первое место.

Вскоре в журнале «Америкэн чесс куотерли» секундант Фишера гроссмейстер Бисгайер подтвердил это: «Лично я убежден, что Керес, Геллер и Петросян договаривались о ничьих заранее. Я бы не назвал это сговором, ибо мне неизвестно, была ли у них изначально такая договоренность. Но остается фактом, что эти три игрока все время заключали между собой довольно быстрые ничьи».

В ответ в газете «Известия» (Москва) появилась публикация Юрия Авербаха «Гроссмейстер Бобби Фишер расплакался». Вот отрывок из нее.

«...Когда я снова увидел Фишера на острове Кюрасао, - пишет автор, - это был интересный, элегантный молодой человек. Вырос Фишер и как шахматист, став в ряды сильнейших гроссмейстеров мира. Правда, я был наслышан о различных интервью Фишера. В них было столько, я не боюсь этого слова, чепухи, столько нелепостей, что, например, солидный английский шахматный журнал, приводя очередные высказывания Фишера, сопроводил их следующими комментариями: «Не подумайте, судя по высказываниям Фишера, что он такой идиот, каким выглядит. Он просто слишком молод и еще не знает, что следует говорить, а чего нет».

В начале года Фишер добился своего наибольшего успеха. В межзональном турнире в Стокгольме ему удалось занять первое место и опередить четырех русских участников. После этого Фишер недвусмысленно заявил, что его ближайшие планы - написать книгу о матче на первенство мира с Ботвинником. Он не сомневался в успехе на Кюрасао, не сомневался и в победе над Ботвинником. В одном из интервью он открыто назвал себя сильнейшим шахматистом всех времен и народов. С этими настроениями Бобби прибыл на Кюрасао. Однако с первых же дней начались разочарования. В первом туре он проиграл Бенко, во втором потерпел поражение от Геллера. Неважный старт для шахматиста, считающего себя сильнейшим в мире!

На Кюрасао каждому участнику предстояло сыграть 28 партий. Это был утомительный марафонский турнир. Как и в беге на длинные дистанции, в подобных соревнованиях решают не только талант и сила шахматиста, но и турнирная тактика, выдержка, умение правильно распределить силы. Каждый двигался к цели - первому месту - таким путем, каким считал нужным. Фишер понимал, что все решат его поединки с русскими, так как только наши шахматисты конкурировали с ним и четыре из них были впереди Фишера. Только победив каждого из них, он мог рассчитывать на победу.

Когда, наконец, стало ясно, что первого места Фишеру не видать, что он проиграл в соревновании с лучшими шахматистами мира, Бобби снова расплакался, только на этот раз фигурально. В американских журналах появились его очередные статьи, одну из которых я прочитал в последнем номере «Лайфа». В ней Фишер заявил, что он не собирается больше участвовать в розыгрыше первенства мира. Почему?

Для начала он заявил, что, используя каждый шанс встретиться с нашими шахматистами, он либо бил их всех, как в Югославии, либо опережал их, как в Стокгольме. Это утверждение должно было составить у читателя впечатление, что Фишер превосходит наших шахматистов. На самом деле Фишер передергивает карты. Он «забыл» еще о двух турнирах. В Мар-дель-Плата его победил Спасский, а на турнире гроссмейстеров в Буэнос-Айресе, где, между прочим, первое место разделили Корчной и Решевский, Фишер не попал даже в первую десятку.

Затем Фишер «берет быка за рога» и обвиняет наших шахматистов в сговоре, цель которого - не дать ему, Фишеру, занять первое место. Этого, по его словам, они достигли, делая ничьи между собой.

Да, у молодого человека, бросившего школу после шестого класса, не ладится ни с арифметикой, ни с логикой. Как можно, делая ничьи, выйти на первое место, если конкурент выигрывает! А Фишер отстал от трех наших шахматистов не потому, что они делали ничьи, а потому, что он проигрывал им самые важные встречи. Как известно, Фишер проиграл матч и Петросяну, и Геллеру, и только с Кересом свел матч вничью. В результате он совершенно законно оказался позади трех наших гроссмейстеров.

Фишер зовет назад, к старой системе розыгрыша первенства мира, когда чемпион мог, отгородившись «финансовым валом», сам выбирать себе конкурентов. Он возмущен, что за деньги нельзя даже сыграть матч на первенство мира.

Попало и чемпиону мира Ботвиннику. Заявив, что он легко обыграет его в матче на любую ставку, Фишер ставит под сомнение даже победу Ботвинника в матч-турнире 1948 года. В этом турнире Ботвинник выиграл матчи у всех своих соперников, в том числе и у чемпиона США Решевского. Однако Фишер считает, что Ботвинник не показал достаточного превосходства. Получается, что преимущество в несколько очков является недостаточным. Он считает, что этот перевес мог быть еще меньше, если бы Ботвинник не выиграл все партии у своего соотечественника Кереса. Опять нелады ни с логикой, ни с правдой. Во-первых, счет матча между Ботвинником и Кересом был 4:1, во-вторых, следует вспомнить, что именно Керес был тогда главным соперником Ботвинника и именно его он стремился сокрушить.

Делая первые шаги на шахматном поприще, Роберт Фишер внимательно изучал партии лучших советских мастеров и в первую очередь партии Ботвинника, Смыслова, Кереса. Он не раз заявлял в печати, что вырос на произведениях советской шахматной школы. И вот сейчас Фишер «благодарит» своих учителей.

Не нужно доказывать, что в послевоенные годы наши шахматисты заняли доминирующее положение на шахматной арене. Достаточно вспомнить, что команда СССР - пятикратный чемпион мира по шахматам, двукратный чемпион Европы. Только в прошлом году, замечает автор, наши шахматисты из 24 международных выступлений заняли первое место в 22. Во всех проходивших турнирах претендентов не только первые, но вторые и третьи места занимают советские гроссмейстеры. Таковы факты. Кое- кому за океаном это не нравится. И вот опытные политиканы предоставляют трибуну молодому, очень талантливому шахматисту. Фишер расстроен, он едва сдерживается, чтобы не заплакать, и, как капризный ребенок, которому не достались сладости, нанизывает измышления одно нелепей другого. «Все плохо, все неправильно, все жулики, раз я не стал чемпионом мира». Да, Фишеру уже 19 лет, но только в шахматах он достиг зрелости, а во всех других отношениях он еще испорченный, капризный ребенок, которого, очевидно, «подогревают» и которому потакают многоопытные в политической изощренности редакторы из «Спорт иллюстрейтед» и «Лайфа».

Именно так следует относиться к прошлым, настоящим и, наверное, будущим интервью Фишера. До тех пор, пока он не повзрослеет».

Западногерманский журнал «Шпигель», подводя итоги турнира, посвятил Роберту Фишеру целую полосу:

«Однажды корреспондент Белградского телевидения спросил Фишера, что он думает о чемпионе мира Михаиле Ботвиннике.

-   В свои 52 года Ботвинник слишком стар, чтобы успешно со мной сражаться, - ответил Фишер.

-    Но ему еще только 50.

-   Через два года, когда я буду играть с ним матч, ему будет 52.

После Бледа Фишер перестал обращать серьезное внимание на советских игроков. Они ему уже не страшны. Он не проигрывает им ни одной партии и считает себя сильнейшим шахматистом мира. Чего другого, а самомнения Фишеру не занимать.

Гроссмейстер Эйве сказал о нем, что это невероятный пример ранней зрелости. От такого молодого можно ожидать дикой наступательной игры и смелых комбинаций, у Бобби же игра серьезная, заслуживающая всяческих похвал, и налицо несравненное мастерство в эндшпиле. Если на этот раз Бобби не достигнет вершины, он достигнет ее позже, и это, безусловно.

Фишер талантлив, трудолюбив, неутомимо схватывает все новинки. У него великолепная память.

Фишер - фанатик шахмат. Как-то его водили по музеям и показывали шедевры искусства. После осмотра он сказал: «Шахматы лучше».

Фишер возмужал и давно отказался от техасских штанов и разноцветных рубашек, в которых щеголял на предыдущем турнире претендентов.

Роберт Фишер без лишней скромности говорит, что будет в 1963 году играть матч с М. Ботвинником. Демон честолюбия увлек. Молодым всегда кажется, что они могут победить весь мир. Но не успел закончиться первый круг, а Фишер уже развенчан. И хотя пыл его не погас до конца турнира, он так и не смог прогрызть бетонную стену из трех лидеров, впрочем, двух из них все-таки вышиб из седла.

Советские участники, по-видимому, готовились к встрече с ним. И Бобби пришлось нелегко, но он все же занял хорошее место.

Перед Фишером открывается большое будущее. У него есть знания и опыт. Основу современной шахматной техники он усвоил еще в период становления, в детском возрасте. Говорите ему о шахматах целый день, и он будет жадно впитывать в себя все».

В итальянской газеты «Темпо» было сказано: «Фишер влюблен в шахматы. Это его стихия. Надо трезво и спокойно учесть уроки матч-турнира и продолжать мечтать о своих планах. Но «не кричи про жареную рыбу, пока сырая не поймана», гласит итальянская пословица».

Заметим, что после конфликта в матче с Решевским это был второй большой скандал с участием Роберта Фишера. Странности в поведении Бобби, его «заряженность» на конфликты, легкость, с которой он делал серьезные, ответственные обвинительные заявления, удивляла окружающий мир. Забегая вперед, скажем, что в 1967 году это вылилось в самовольный выход из межзонального турнира, который проходил в тунисском городе Сусе. В 1972-м снова скандалами сопровождался матч на первенство мира между Спасским и Фишером. А после завоевания чемпионского звания - жуткий конфликт Бобби с ФИДЕ, его отказ от матча с Карповым в 1975 году.

Далее - затворничество в Пасадине, конфликт в 1981 году с полицией, судебные тяжбы с журналистами. Участие в 1992 году, вопреки запрету госдепартамента США, в матч-реванше со Спасским на территории Югославии, неуплата налогов с премиальной суммы. И как следствие, арест в июле 2004 года в аэропорту Токио, более чем восьмимесячное пребывание в японском «плену».

Всё это наводит на мысль, что с годами Роберт Джеймс Фишер не стал миролюбивее и покладистей. Наоборот, некоторые черты его характера еще более обострились, а сам он укрепился во мнении, что кто-то желает ему много зла, строит козни и совершает преступления.

Сначала это были организаторы соревнований, потом отдельные (или группа) участники, затем - руководство Международной шахматной федерации, правители ряда стран, международная мафия, в том числе и шахматная!

С 16 сентября по 10 октября 1962 года в Варне (Болгария) прошла XV Всемирная шахматная олимпиада. 37 команд сначала состязались в четырех полуфинальных турнирах, а затем в трех финалах (в зависимости от набранных очков).

Естественно, фаворитом была сборная СССР. Она выступила в таком составе: чемпион мира Ботвинник, Петросян, Керес, Спасский, запасные Геллер и Таль. Советская команда и стала в очередной раз победительницей Олимпиады. Второе место заняла команда Югославии, а третье - неожиданно для многих досталось команде Аргентины.

Сборная США, возглавляемая Фишером, была только четвертой. После неудачного выступления в Кюрасао чемпион США никак не мог оправиться, действовал явно ниже своих возможностей, часто ошибался. Вот и в Варне он, сыграв 17 партий, в трех потерпел поражения. В свой актив Бобби записал 8 побед, да еще 6 партий завершил вничью.

Кому же уступил молодой американский чемпион? Роберт Фишер проиграл румынскому мастеру Виктору Чокылтя, голландскому гроссмейстеру Иоганну Доннеру и югославскому гроссмейстеру Светозару Глигоричу. Там же, в Варне Фишер впервые (и единственный раз!) встретился с Михаилом Ботвинником. Сбылась его давняя, еще детская мечта - сыграть с чемпионом (правда, теперь уже экс-чемпионом) мира Михаил Ботвинником.

В своих воспоминаниях М.М. Ботвинник так отозвался о молодом американском чемпионе: «Это была моя единственная встреча с Фишером за шахматной доской. Правда, семь лет спустя Лейденское шахматное общество настойчиво вело переговоры с нами о проведении тренировочного матча, но они так и остались безуспешными. Через 10 лет после Олимпиады в Болгарии американец завоевал звание чемпиона мира, но уже задолго до этого пользовался широкой популярностью. Думаю, что этому содействовали не столько эксцентричные высказывания и поступки, сколько живая, динамичная игра, которую он демонстрировал в своих партиях.

Много раз мне приходилось уже отмечать, что успех в шахматах решает не только талант, но и другие качества, в том числе характер шахматиста. Так вот характера Фишеру всегда явно недоставало, с чем читатель, вероятно, согласится, когда посмотрит нашу партию».

Упущенная победа в партии с Ботвинником удручающе подействовала на Фишера. В следующем туре он проиграл совершенно выигранную позицию в партии с Глигоричем. Как знать, возможно, именно этого очка не хватило американцам для призового места.

В Варне с Фишером больше всего общался Михаил Таль, с которым его связывали четырехлетние дружеские отношения. Сам экс-чемпион мира позже вспоминал: «Расскажу случай, который, как мне кажется, приподнимает завесу над множеством недоразумений, связанных с именем Фишера. Кстати, если говорить о Фишере, то не могу согласиться с тем, что я его всегда задирал, а он вечно обижался. У нас были хорошие отношения. Когда я заболел на Кюрасао, он приходил ко мне в больницу. Подтрунивали друг над другом - это с удовольствием, это, пожалуйста. Он очень интересный человек, Но что мешало понимать Фишера - это его совершенно своеобразное чувство юмора.

Так вот, на Олимпиаде в Варне после какого-то тура мы вышли вместе из зала. Тогда писали, что Фишер берет деньги за каждый автограф, не говоря уже об интервью. «Мне звонил из Риги редактор шахматного журнала, - сказал я Фишеру, - и просил взять у вас интервью». Я почти не погрешил против истины, поскольку редактором был я сам. Бобби охотно согласился на беседу, даже не заикнувшись о гонораре, и мы начали гулять по набережной.

Первый вопрос, который я ему задал: «Кого вы считаете сильнейшим шахматистом?» Он так удивленно посмотрел на меня... Я тут же поправился: «Кроме себя, естественно». Он снова внимательно на меня посмотрел: «Ну, вы ничего играете». Я понял, что интервью опубликовано быть не может. Но задавал вопросы уже для себя. Узнал, что шампанского он не пробовал, ни советского, ни французского, но почему-то предпочитает французское. Я ему задавал самые разнообразные вопросы и в заключение, когда подходили к отелю, спросил: «Вам скоро двадцать, вы не думаете о женитьбе?». Он так доверчиво на меня посмотрел: «Я как раз занят этой проблемой, я не знаю, что мне делать. Купить ли подержанную машину или жениться?».

Я засомневался в своем английском, переспросил не стыдясь, он подтвердил. Жениться собирается, но не на американке (они, как он говорил, все время проводят в парикмахерских). Его привлекали девушки с Тайваня, из Гонконга, что-то экзотическое. Подержанная машина тогда стоила долларов семьсот, столько же дорожные расходы на невесту, которую в случае чего можно отправить обратно.

Ну, где такое опубликуешь? А многие публиковали. Поэтому я понимаю Фишера, когда он обижается на прессу. Он имеет все основания это делать.

Действительно, в разных шахматных изданиях (особенно в сборниках со страницами юмора) можно прочитать о том, что, дескать, какой странно-наивный Фишер - подумывал купить себе за небольшую сумму невесту из Азии.

А однажды в Варне Фишера особенно «доставал» пронырливый журналист местной газеты.

- Хэлло, Бобби, как насчет интервью? - развязно спросил он.

Видя такую настырность, Фишер в сердцах бросил:

-    500 левов!

-   Всё, спасибо, интервью уже готово! - обрадовался репортер. И действительно, этот эпизод был обыгран в газетной публикации, в той, разумеется, интерпретации, что, мол, вот какой чудаковатый и жадный до денег 19-летний американский гроссмейстер.

Многие уже тогда замечали, что Фишера стали одолевать различные комплексы, ранее никак себя не проявлявшие. Он становился все более замкнутым, раздражительным, требовательным. Свое участие в турнирах он обуславливал множеством требований. Не любил играть в больших залах, придирчиво проверял освещение, иногда требовал освободить первые ряды от публики («кашляют, чихают, сморкаются, им место в больнице, а не на шахматном турнире!»). Для себя Фишер выбивал экстра-гонорары, заказывал спецрейсы самолетов.

Пожалуй, кто-то скажет, что гений имеет право на капризы, и что настоящий художник шахмат должен творить в подходящей обстановке, созидательной атмосфере. Действительно, мало кому из шахматистов понравится играть в шумном, душном, прокуренном зале, с плохим освещением, хамским поведением некоторых соперников, некомпетентным судейством. К тому же еще и за мизерные призы.

Однако ведь и сам Фишер был небезгрешным. В юности он имел странную привычку во время обдумывания соперником хода снимать с его половины доски невидимые пылинки и волоски. От этой привычки, утверждают, его отучил Петросян, слегка шлепнув по протянутой руке. Говорят, тогда Бобби улыбнулся и перестал «убирать с доски мусор».

Фишер любил поспать и зачастую опаздывал на туры, заставляя тем самым соперников нервничать и выходить из себя. Молодой американец стал сверх подозрительным, усматривая во многом происки врагов. У него появился «русский комплекс», он стал говорить о «кознях Москвы», «сговоре русских», настраивании против него общественности. Бельгийский гроссмейстер О’Келли однажды сказал: «Поведение Фишера напоминает поведение дикаря: всё, что происходит вокруг, он воспринимает как угрозу».

А голландский гроссмейстер Доннер вспоминал, что уже на Олимпиаде в Варне, где он выиграл у Фишера, в глазах американца он считался коммунистом, а в перечень врагов были включены англичане, поскольку в Англии... тогда уже жила его мать.

На Олимпиаде в Варне, к примеру, Фишер потребовал для себя в отеле самую прекрасно расположенную комнату, которую уже занимал гроссмейстер Доннер. И организаторы

тут же переселили голландца.          У Фишера хорошее настроение.

В том же 1962 году Роберт Фишер согласился сыграть за команду США в товарищеском матче со сборной Польши. Это, пожалуй, единственный случай в его биографии, когда он побывал в Варшаве. Американцы победили со счетом 3:2, а сам Бобби на первой доске в 34 хода одолел мастера Сливу.

Как отмечал гроссмейстер Эдмар Меднис, весь 1963 год Фишер отклонял приглашения на международные турниры. И лишь зимой он согласился сыграть в очередном чемпионате США, где, как уже упоминалось ранее, добился небывалого результата - 11 очков из 11 возможных! Это укрепило его в мысли, что он - самый сильнейший, и лишь козни врагов не дают ему возможности занять мировой шахматный трон.

После 1962 года Фишер продолжительное время не выступал в международных соревнованиях. Он даже отказался от участия в межзональном турнире первенства мира, выполняя свое обещание, в сердцах высказанное после турнира претендентов в Кюрасао.

Бобби лишь участвовал в американских соревнованиях. О его победах в чемпионах США рассказывалось в соответствующей главе. В 1963 году Фишер сыграл также в открытом чемпионате штата Нью-Йорк, где занял первое место с результатом 7 очков из 7 возможных.

Затем очень легко Фишер победил в первенстве западных штатов (7,5 очка из 8), которое так же, как и открытое первенство Нью-Йорка, проходило по швейцарской системе. А когда он добился стопроцентного результата в очередном чемпионате США, в котором участвовали сильные гроссмейстеры, уверенность Бобби в своем величии возросла.

Наступил 1964 год. Увы, он ничего Фишеру в плане созидательности не принес. Бобби продолжал отказываться от участия в международных турнирах. Он отклонил приглашение организаторов крупного Московского международного турнира, заявив, что не хочет раскрывать русским своих дебютных секретов (хотя вновь, после 1958 года, побывать в столице СССР было заманчиво).

Отказался Фишер и от участия в очередном межзональном турнире первенства мира, который намечался в Амстердаме. А ведь перед этим шахматная федерация США добилась на конгрессе ФИДЕ полного пересмотра системы отбора претендента на матч с чемпионом мира.

Ранее Фишер особенно настаивал на серии индивидуальных матчей - вместо турнира претендентов, обвиняя ФИДЕ в том, что, устраивая турниры претендентов, она способствовала «сговору шахматистов одной страны» (имеется в виду советских гроссмейстеров Петросяна, Кереса и Геллера в Кюрасао). И вот новая система принята. Но Фишер и теперь заявил, что играть не будет.

В мае 1964 года у американского чемпиона взял интервью московский корреспондент АПН.

-   Добрый день, мистер Фишер. Как вы себя чувствуете?

-    Спасибо, превосходно.

-   Нам сообщили, что вы не будете играть в межзональном турнире.

-    Да, я отказался от участия в соревновании.

-   Но это, по крайней мере, на три года лишит вас возможности бороться за звание чемпиона мира?

-Я знаю.

-    Чем же вызвано такое ваше решение?

-    Я не хочу играть.

В ноябре 1964 года в Израиле состоялась XVI Всемирная шахматная олимпиада. И вновь Фишер отказался выступить в составе национальной сборной США за рубежом. Ехать в Тель-Авив он явно не хотел, как и не желал встречаться с ведущими гроссмейстерами мира, которые «все в сговоре с русскими» и не поддерживают его, сильнейшего шахматиста планеты.

Гроссмейстер Сало Флор в № 13 (1964 г.) рижского журнала «Шахматы» писал: «Успех в последнем первенстве США, в котором Бобби добился стопроцентного результата, вероятно, окончательно вскружил голову Фишеру. Еще на олимпиаде в Варне, где я был главным арбитром (когда я возражал против ничейного соглашения на 19-м ходу в партии Падевский - Фишер), Бобби заявил: «Правила написаны не для меня, правила о соглашении на ничью до 30-го хода написаны только для русских!». Надо полагать, Фишер считает, что ФИДЕ должна разработать правила специально для него. А раз так, то к чему отборочный межзональный? Его попросят (??!) быть настолько любезным и принять участие в турнире претендентов, или, может быть, непосредственно в матче с Петросяном.

Да, да, это не шутка. Фишер нашел импрессарио - господина Бисно. Бисно получил все полномочия на организацию в ближайшем будущем матча Фишера с одним из ведущей пятерки советских гроссмейстеров, не исключая Петросяна. Матч должен играться до 10 побед. Победитель матча (Фишер, конечно, а кто же еще!) получает 80% приза в 8500 долларов, побежденный - остаток.

Таль, наверное, помнит наши «беседы» с Фишером на Олимпиаде в Лейпциге. Магнитофон лопнул бы, если бы записал все «философские» высказывания Фишера.

Разговор зашел о шахматистах прошлого.

-    Бобби, что ты скажешь о Рубинштейне?

-    Это «патцер» (пижон)!

-    А Нимцович?

-    Большой патцер.

-    А Ласкер?

-    Тоже патцер!

-    А Фишер?

-    Это уже другое дело!

Мы тогда думали, что Фишер шутит. Оказывается, нет! Несколько месяцев тому назад Фишер в журнале «Чесс Уорлд» (№ 1) опубликовал список 10 сильнейших шахматистов истории. Кого же Бобби удостоил чести?

Морфи, Стаунтон, Стейниц (спасибо, Бобби!), Чигорин, Алехин (спасибо, Бобби!), Капабланка (спасибо, Бобби!), Тарраш, Решевский (Бобби кокетничает), Спасский (помнит турнир в Мар-дель-Плата), Таль (есть что вспомнить Бобби).

Читатель вероятно скажет: «Что ж, Бобби - скромный парень. Себя в список не включил». Да, Фишера в списке нет, но редакция от себя добавила, что, естественно, чемпиона США также надо считать одним из десяти «великих». Ясно?

К чему я все это рассказываю? Не думайте, что я плохо отношусь к Фишеру, или не ценю его громадный талант. Нет. Не думайте также, что я фантазирую - все это чистая правда. Мы стараемся понять психологию Фишера.

Раз Фишер считает Ласкера «пижоном», если у него не котируются Ботвинник, Смыслов, Эйве, Петросян, то, естественно, к чему ему «какой-то» отборочный турнир в Амстердаме?

Условия в турнирах ФИДЕ не очень хорошие. В этом отношении Фишер абсолютно прав. Он занял первое место в прошлом межзональном турнире в Стокгольме и получил приз, немногим больший, чем гонорар за один сеанс одновременной игры в Америке. На условия в турнирах ФИДЕ жалуются многие участники, и некоторые даже «угрожают», что Амстердам - их последний турнир.

Но финансовые условия - не причина отказа Фишера. Решевский считает, что в Америке можно легко было бы найти «кругленькую сумму» для Фишера, если бы он захотел лететь в Амстердам.

-   Так в чем же дело, Сэмми? Вы лучший друг Фишера. Вы то уж должны знать?

-   Откуда? И потом я не лучший друг Фишера, а он мой «лучший враг»! Откуда я могу знать то, чего не знает сам Фишер, - сказал Решевский.

Эйве в статье в «Фрайе Фольк» отметил, что отказ Фишера по меньшей мере неблагоразумен.

Если Фишер полагал, что своим сенсационным поступком он испортит всем настроение, то, как это часто с ним бывает, заблуждается.

Но, мне кажется, мы посвятили слишком много места тому, кто выделился... своим отказом играть».

Впрочем, Фишер не прекращал играть в шахматы. Проживая все это время в США, Фишер ездил по стране с сеансами одновременной игры, выступал в больших и малых городах, с удовлетворением и как должное воспринимал восхищение любителей шахмат.

А в 1963 году Фишер сыграл в Нью-Йорке несколько легких партий (7 или 8) с доктором Файном. Ройбен Файн, один из сильнейших шахматистов мира конца тридцатых - начала сороковых годов, в 1945 году отошел от шахмат и посвятил себя научной деятельности в области психоанализа. Он даже отказался от участия в матч-турнире на первенство мира 1948 года.

Пятидесятилетний Файн проживал в Нью-Йорке и не утратил любви к шахматам, но в соревнованиях не участвовал, собрал большую коллекцию редких восточных рукописей по шахматной игре. Именно с ним по предложению друзей испытал свои силы 20-летний Роберт Фишер. Молодой чемпион страны без особого труда одолел некогда именитого мэтра шахмат.

читать главу 7