ООО «Шахматы», Санкт-Петербург,
тел: +7-905-223-03-53

ПЕРЕД МАТЧЕМ НА ПЕРВЕНСТВО МИРА

Темп жизни в Европе, как я уже упоминал, намного быс­трее, чем в Советском Союзе, в том числе и шахматной жиз­ни. Не успел я закончить матч в Белграде, как уже играл в Вейк-ан-Зее. Сыграл я прилич­но, пропустив вперед только Портиша. А потом отправился в Израиль. В небольшом город­ке Беер-Шева обосновался мой старый ленинградский приятель Л. Левант. Он популяри­зировал шахматы — основал шахматный клуб, стал регуляр­но проводить шахматные сорев­нования. В его первом турнире я принял участие и выиграл с неплохим результатом — 12 из 13-ти. Турнир привлек внима­ние властей. Нас, участников принял премьерминистр пра­вительства Менахем Бегин. Я подарил ему свою книжку на английском языке «Шахматы — моя жизнь». Я был крайне за­интересован в знакомствах с сильными мира сего; не из-за тщеславия, а потому, что меня мучительно волновала пробле­ма — как спасти семью из со­ветского плена. Вот неполный список, к кому я обращался за эти несколько лет: к голланд­скому парламенту, к правитель­ству Швейцарии, к ФИДЕ, к «Амнести Интернейшнл», к правительству Израиля, к европейскому парламенту, к прези­денту Исландии, к президенту Филиппин, к группе защиты гражданских прав британского парламента, к такой же группе во французском парламенте, к американскому госдепартамен­ту, к палате представителей США, к миллиардеру-коммунисту Арманду Хаммеру, к рус­ской мафии Нью-Йорка... Брежнев мог бы составить кни­гу из этих петиций...

Из Израиля я вернулся в Кельн-Порц, где должен быть выполнить кой-какие обязан­ности по контракту. Готовить­ся к матчу я начал только в мае. А Карпов начал свою подготов­ку давно, в прошлом году. Матч со Спасским еще продол­жался, но Карпов был уверен, что я выиграю. Потом он сыг­рал в турнире в Бугойно, по­том отправился на Кавказ в сопровождении Таля и Васюко­ва. Его главный тренер — Фур­ман был уже смертельно болен, но заменить его были готовы многие. Из ГДР позвали на по­мощь специалиста по француз­ской защите В. Ульмана, по­требовали обстоятельный док­лад от моего многолетнего тре­нера В. Осноса и скрупулезно изучили его, обошли весь Союз в поисках лечивших меня ког­да-либо врачей и получили со­общения обо всех моих боляч­ках. Снова, как и четыре года назад, Карпов стал работать со своим психологом Зухарем.

Важный вопрос — где играть — решался в феврале. Четыре страны предложили призовой фонд около миллиона швей­царских франков — Германия, Австрия, Голландия и Филиппины. Главное, все-таки, были не деньги, а выбор страны, где были бы обеспечены равные условия противникам, где орга­низаторы занимали бы нейт­ральные позиции. Германия не казалась мне такой страной. Карпова там на редкость тепло принимали, там, как я узнал, он хранил свою валюту. Нака­нуне церемонии объявления стран-кандидатов на проведе­ние матча господин Юнквиртц, представитель фирмы телевиде­ния в Гамбурге, рассказал мне такую историю. Его группа зас­няла фильм в Белграде, одну из партий, где рельефно было по­казано странное поведение Спасского во время игры.

Фильм этот был запродан не­скольким телефирмам, немцы отдали его на копировальную фабрику, чтобы обеспечить нужное количество копий. А на фабрике случился — или был организован — пожар, и фильм пропал! То, что в Западной Гер­мании невозможно отличить просоветских агентов от поря­дочных людей даже по языку, мне было известно. Я знал и одного бывшего советского шахматиста, который жил в Германии 34 года и не мог по­лучить немецкого гражданства. В министерстве внутренних дел ему говорили: «Напишите сна­чала в Москву. Пусть они офи­циально признают, что вы не их гражданин». Понятно — со­ветского медведя боятся везде, во всем мире. Но все равно - в Германии играть нельзя.

Меня заинтересовали Фи­липпины. Мне казалось, что чем дальше от Советского Союза, тем лучше. Я думал, что и советского посольства там нет. На самом деле, посольство СССР появилось в Маниле в 1975 году. На самом деле, на Филиппинах уже сильны были антиамериканские настроения. Не знал я и того, что в Мани­ле в январе побывал Батуринский, и обо всем было с Кам­поманесом договорено. Впро­чем, все эти детали были не­известны и Карпову. Оказа­лось, что у него, как и у меня, Филиппины на втором месте (первым кандидатом я назвал Австрию). И тогда ФИДЕ на­звало Филиппины местом игры. Европейские шахматные организаторы расстроились, предприняли шаги, чтобы вер­нуть матч в Европу (например, слить призовые деньги Герма­нии и Австрии), но отобрать лакомый кусок у хитрого Кам­поманеса не удалось. А через несколько лет после этого матча пройдоху-филиппинца ста­ли называть Карпоманесом!

Я ознакомился с правилами проведения матча на первенство мира. Они были приняты на заседании бюро ФИДЕ в октяб­ре 1977-го года в Каракасе. Уча­стники финального матча пре­тендентов уже были известны, но их на заседание не пригла­сили. Зато советские были в полном составе, включая чем­пиона мира. Якобы под давле­нием, советские согласились, что матч будет играться до шес­ти побед, не считая ничьих. Зато все остальные пункты были в пользу чемпиона, до последних мелочей. Чемпион получил пра­во на реванш в случае проигры­ша. Когда-то, лет 15 назад это не слишком справедливое пра­вило отменили, а вот теперь, когда на престол взошел, нако­нец, без единого матча с чем­пионом мира, настоящий чем­пион — он защищал свой трон двумя соревнованиями.

Правилами была предусмот­рена оплата всех расходов, а также гонорар двум помощни­кам каждого из участников мат­ча. Оплата руководителя груп­пы и врача предусмотрена не была. Этих людей участник дол­жен был оплачивать из своего кармана, или их оплатила бы федерация, которую представ­лял участник. Заранее было за­писано, когда начинается игра. Не ранее пяти часов вечера — так пожелал чемпион.

Прочитав правила, я понял, что Батуринский с Авербахом хорошо поработали. Попробовал что-то изменить — нельзя. Попробовал ввести еще два пункта. Примерно: «Участник не имеет права стоять над дос­кой в момент, когда его про­тивник обдумывает ход». «Ну, что вы, - отвечает др. Эйве, — есть специальный пункт, что шахматист должен вести себя по-джентльменски, не мешать противнику». «Да у Карпова привычка такая. А когда он поймет, что это мне мешает, то будет делать это нарочно!» «Ну, что ж, будете в каждом отдельном случае обращаться к арбитру...» Второй пункт: «Перед началом партии участ­ники должны стоя приветство­вать друг друга. Если один из участников не намерен боль­ше этого делать, он должен за­ранее сообщить арбитру о сво­ем решении». И этот пункт др. Эйве не принял, но обещал ознакомить с ним советскую сторону. У меня после беседы с президентом возникло стран­ное ощущение. Что он не воз­ражает, если моими руками будет свергнуто советское иго над ФИДЕ, но сам ни на шаг не пойдет мне навстречу.

Нужно было урегулировать дела в своем лагере. У меня была сколочена группа, на помощь которой у меня не было жалоб. Но мне показалось, что помощники стали уставать к концу моего матча со Спас­ским. Я подумал: может быть, следовало подготовить вторую смену. Я пригласил из Штатов Уильяма Ломбарди, побеседо­вал с ним. Он не принял мое предложение. Во-первых, он понял, что его приглашают не на роль главного. Во-вторых, у него, похоже, были в этот момент другие заманчивые предложения. От идеи расши­рить группу помощников я не отказался. В разгар матча я пригласил к нам аргентинца О. Панно, и не пожалел — Оскар работал очень хорошо.

Не все было в порядке в моей группе. Я узнал, что Кин выпустил книгу о матче со Спасским. Разрешения писать он у меня не спросил, но опуб­ликовал наши совместные ана­лизы. Над этой книгой он ра­ботал совместно с Д. Леви, че­ловеком, который подготовил к изданию книгу Карпова под скандальным заглавием «Шах­маты — моя жизнь». Скандаль­ным потому, что год назад кни­га с таким названием вышла в Англии, но — моя книга!

На название книги нет ко­пирайта, но любому понятно, что так поступать непорядочно. Сомнительная личность — Дэ­вид Леви; Карпов нашел себе в Англии союзника... Мне стала понятна и причина усталости Кина к концу матча в Белграде. Сейчас мне ясно, что я ошибся — следовало отрезать кусок орга­низма, зараженный гангреной наживы. А я попытался сберечь нервы и энергию, необходимые для создания нового коллекти­ва, попытался залечить неизле­чимое. В мае в Лондоне мы зак­лючили с Кином контракт, где четко определялись мои финан­совые обязательства по отноше­нию к нему, а также было ска­зано, что «секундант не будет писать, составлять или помогать писать или составлять какую- либо книгу в процессе матча», а также, что вся его журналист­ская работа должна быть одоб­рена руководителем делегации. В случае нарушения этих пунк­тов я освобождался от своих фи­нансовых обязательств по отно­шению к нему. Ну, а в этом случае, логически рассуждая, его, Кина неизбежно потянуло бы в противоположный лагерь... Но не будем упреждать события.

Накануне матча мне пред­стояло урегулировать дела дома. Мой работодатель в Германии, г-н Хильгерт, был очень дово­лен, что я преодолел все препятствия и вышел на Карпова. Возрос мой авторитет и, гово­ря цинично, моя финансовая ценность. Г-н Хильгерт стал рекламировать меня в Герма­нии на предмет выступлений. За сеансы давали 2000 марок, в то время большие деньги. Я дал 4—5 сеансов. Деньги Хильгерт забирал себе. Такая форма эк­сплуатации в контракте запи­сана не была, и тогда я, соглас­но условиям контракта, «за два месяца вперед» дал знать, что ухожу.

У каждого беженца обо­стрено чувство дома. Посколь­ку после матча я не собирался работать в Порце и, конечно, жить там, я перед отъездом на Филиппины снял квартиру в Швейцарии, в Волене, запла­тил за четыре месяца вперед. Квартира была пуста; мебель я собирался перевезти из Порца после матча.

Кто будет руководителем моей группы, у меня не было сомнений. Матч предстоял серьезный; советские всегда во всеоружии. Защищать мои ин­тересы должна была женщина, которая родилась в Вене, а в возрасте 19-ти лет была похи­щена советской разведкой и увезена из Австрии в Воркуту. Так называемое «особое сове­щание», тройка людей, заме­нявшая суд в Советском Сою­зе, по вздорному обвинению — «агент американской разведки» - присудила ее к 20-ти годам тюремного заключения. Она отсидела в концентрационном лагере в Воркуте 10 лет, хлеб­нула лиха. Зато она узнала, что представляет собой советская власть, советское правосудие, имела полное представление, кто был ее противник — руко­водитель советской делегации, полковник юстиции в отстав­ке, бывший помощник главно­го прокурора советской армии В. Батуринский. Петре Лееверик предстояла серьезная ра­бота в Багио. Кстати, назначе­ние ее на пост руководителя группы одобрил и президент ФИДЕ профессор Эйве.

За пару дней до отъезда мы прочли в газете «Советский спорт» заметку «Перед дальней дорогой»: «Когда человек со­бирается в дальний путь, что­бы делать большое, нужное для всей страны дело, друзья про­вожают его добрыми напут­ственными словами. Сегодня их услышал Карпов...»

Еще бы не большое, еще бы не важное! После моего бегства из СССР там постарались изъять из обращения всю шах­матную литературу за 25 лет, где упоминается мое имя! Партии, сыгранные гроссмей­стерами против меня, предава­лись забвению, книги, где упоминается мое имя, не прини­мались в букинистических ма­газинах. И имя этого человека снова предстояло публиковать на страницах газет...

следующая глава

ООО «Шахматы»

Санкт-Петербург

время работы с 10-00 до 19-00

тел. 983-03-53 или 8-905-223-03-53

 SKYPE - Piterchess

 ICQ - 229-861-097

 VIBER: +79052230353

 info@64ab.ru