82. Как выйти из кризиса
Если шахматная карьера Юсупова в 80-е годы развивалась по восходящей, то Долматов, выйдя на гроссмейстерский уровень, на несколько лет остановился в своем развитии. Он регулярно играл в финалах чемпионата СССР, иногда побеждал в международных турнирах, но сделать новый шаг вперед ему никак не удавалось.
Наши с ним контакты после выхода Сергея из юношеских шахмат стали менее плотными и регулярными. Отчасти из-за моих новых обязанностей (много времени отнимала работа с Наной Александрия), отчасти в связи с обстоятельствами новой взрослой жизни Долматова: пара лет пребывания на военной службе, женитьба, рождение двух сыновей. Юсупов - человек собранный и целеустремленный, в промежутках между нашими встречами сам превосходно организовывал свою жизнь и делал то, что требовалось для грядущих успехов. А вот для эмоционального и психологически неустойчивого Долматова была важна регулярная поддержка со стороны. После ослабления наших контактов он как-то незаметно для меня начал курить, работал над шахматами уже менее интенсивно, чем прежде. В игре появились догматизм, сухость, излишняя осторожность; отдельные неудачи подорвали уверенность в себе.
В какой-то момент стало ясно, что чисто шахматными занятиями тут не поможешь, ведь корень зла лежит в психологии. Сам я хоть и видел, в чем проблема, но, видимо, по складу личности не был способен оказать нужное воздействие. К тому же, как и в любом деле, тут способна помочь специальная техника, которой владеют только профессионалы. Созрело решение обратиться за помощью к спортивному психологу...
Процесс возрождения начался в 1987 году. Тогда-то в журнале «64 - Шахматное обозрение» появилась замечательная статья Долматова «Как вернуть везение», в которой Сергей откровенно рассказал, что с ним происходило и происходит, описал вкратце свой шахматный путь. Воспроизвожу здесь эту статью, поскольку уверен: проблемы, о которых говорит Долматов, важны и интересны для многих шахматистов и тренеров.
Восемь лет назад я дебютировал в первой лиге чемпионата СССР во Фрунзе. Выиграл ее, одержав восемь побед, три партии проиграл. После окончания турнира гроссмейстер Кочиев сказал мне: «Класса нет, просто везет тебе». Я тогда даже чуть обиделся. Казалось, выиграл турнир, играю хорошо.
До «хорошо» было, конечно, далеко , а когда стал прилично играть, «фарт» исчез вместе с удачей. Последние годы я повторял себе и друзьям полушутя, полусерьезно: «Не нужен мне класс, как бы вернуть везение...».
Уверен, что моя проблема - проблема многих спортсменов: сначала всё по восходящей, потом же, казалось бы, и знаний больше, и опыта, и прибавляешь в классе, а результатов нет - застой, кризис. И что делать? Слабое утешение знать, что кризис - это этап развития, и ждать, что вот-вот он пройдет сам собой.
Как это было со мной? Начну, быть может, издалека, зато по порядку.
Когда-то отец научил нас с братом играть в шахматы. И долго были они одним из развлечений. Подвижные игры - футбол, хоккей - нравились больше. Только лет с десяти увлекся шахматами по- настоящему, брат же так шахматистом и не стал.
Честно говоря, такого удовольствия от игры, как тогда, больше не испытывал. Завидую любителям. Сидят часами - не за очки, не за места, многого толком не зная, просто так, и всё им можно... Сейчас у меня другие чувства, возможно, не менее сильные. Но то «первозданное», бескорыстное (вот когда я шахматы полюбил!) прошло, потерялось. Впрочем, это удел всякой профессиональной деятельности.
В 16 лет я стал мастером спорта, поступил в МГУ и переехал в Москву. То, что я, получив фундаментальную шахматную подготовку, пришел в «большие шахматы», стал гроссмейстером, во многом заслуга моего тренера Марка Дворецкого. До мастера спорта по шахматам, по-моему, можно дойти за счет способностей. А вот потом нужен качественный скачок. Здесь помог тренер - в первую очередь, упорядочить шахматное мышление. Ведь шахматы огромны. Объять их можно, только имея стройную систему взглядов, принципов. У Дворецкого такая система есть. Мне удалось ее освоить.
На первом этапе нашей работы всё шло по восходящей. Я прибавлял с каждым годом. Особенно в юношеских шахматах. Выигрывал всё подряд: отборочный турнир, первенство мира среди юношей, побеждал в международных турнирах, с первой попытки выполнил гроссмейстерскую норму.
Проблема возникла вдруг. Такого «эффекта» ни я, ни тренер не ожидали: я стал чересчур добросовестно следовать в игре жестким рамкам - шаблону. Имея уже мнение о той или иной позиции, я искал подтверждение ему в расчете. А это совершенно недопустимо, чтобы принципы и правила превращались в догмы. Игру свою «засушил», появилось множество ничьих.
Так возник кризис, серьезный и изматывающе долгий. Хотя чисто шахматные компоненты были на высоком уровне, мы с тренером продолжали их совершенствовать, но... результатов не было. Есть от чего опустить руки - работы, усилий много, а выхода никакого, очередного качественного скачка нет.
И так несколько лет. Как тут не прийти мысли: «Всё. Потолок, мой потолок». А вот Дворецкий убеждал, что должен быть следующий скачок. И, видимо, не в шахматной науке были тормоза, здесь если что-то мешает - мы вовремя убираем. Счет вариантов, например, давно достигается с минимальным числом ошибок за минимальное время. Словом, в шахматах для меня хаоса в мышлении не существует. Поведение же, образ жизни на турнире - здесь всё было по обстоятельствам, по настроению, то есть как угодно, только не по режиму. Это казалось неважным. Даже если бы я так не считал, всё равно скорее шел бы на поводу привычек и не всегда делал бы то, что надо, полезно и объективно правильно.
Всё перевернула встреча с психологом. Перед последней высшей лигой мы с тренером приехали в Цхалтубо, возлагая большие надежды на встречу с Рудольфом Максимовичем Загайновым. Дворецкий знал его давно, еще по совместной работе с Наной Александрия. Заочно с Загайновым был знаком и я, много слышал о его успешной работе с футболистами, известными фигуристами, легкоатлетами и шахматистами.
Честно говоря, задача казалась фантастической - выйти из кризиса за две недели. Разрушить старые стереотипы, поверить в новые - думаю, излишне объяснять, как это непросто. И работа началась, захватила меня целиком благодаря целеустремленности, доброжелательности и таланту психолога. Самое главное, что удалось сделать Загайнову, - вернуть мне веру в себя, в свои силы. Я и не подозревал, как сам себе мешал до сих пор и какой колоссальный резерв эта психологическая подготовка. Конечно, и до встречи с психологом я знал, например, что физическая зарядка - это хорошо, а курить - это плохо. Но не секрет для всех, что знать - это одно, а заставить вести себя соответствующим образом - совсем другое. Сейчас, поверьте, мне доставляет удовольствие переделывать себя. А в том, что иду по правильному пути, убеждают последние турниры. Контроль над собой вселяет уверенность. На этом фоне стало постепенно проявляться и всё наработанное шахматное. По-моему, оковы закрепощенности с моей игры падают. Я пять раз играл в высших лигах, но в последней как никогда результативно - шесть побед.
На мой взгляд, в шахматном плане все гроссмейстеры подготовлены достаточно сильно. Чрезвычайно важно уяснить, что в современных шахматах борьба всё больше ведется и на другом уровне - уровне психологической подготовки. Это как раз то, что мне удалось в последнее время «подтянуть». Когда стал вести дневник, даже удивился, какие решающие коррективы вносит в жизнь эта нехитрая процедура! Каждому человеку полезно анализировать прожитый день, а уж спортсмену просто необходимо знать и контролировать себя, ликвидировать хаос в жизни, быту, в мыслях. Кому это удается в значительной степени, те становятся сильными личностями. В шахматах это прежде всех, безусловно, Ботвинник. И покорились ему не только шахматы - он доктор наук.
Да, тогда во Фрунзе, дебютируя в первой лиге, я ведать не ведал ни о какой психологической подготовке и класса еще не наработал, но не было и той осторожности, даже боязни, которая появилась потом, как ни парадоксально, вместе со знаниями и первыми неуспехами, сковала игру.
Кстати, молодые шахматисты еще серьезно не битые, на задоре и удали в характере могут добиться больших спортивных успехов. Та психологическая работа, которой я сейчас занимаюсь, если она будет успешной, гарантирует стабильное «везение», дает то «чуть-чуть», которое пусть потом называют «фартом». Для меня это означает: оказался чуть хладнокровнее, чуть выдержаннее, чуть меньше устал - в результате действовал в решающий момент увереннее, точнее. Я надеюсь на своеобразный ренессанс в творчестве, но цель, разумеется, не восстановить ту бесшабашность в характере, которая заменяла на первых порах уверенность, а обрести саму уверенность, которая позволит мне бороться с полной отдачей, реализовать все свои возможности.
Недавно случилось долгожданное. На московском международном турнире один болельщик говорил другому, явно рассчитывая, что я слышу, и желая, видимо, немного меня уколоть: «Опять Долматов выкарабкался, везет ему...». Всегда бы меня так «подкалывали»/
Замечу, что хоть настроение, подход к работе и игре у Долматова изменились к лучшему, на результатах в первое время это заметно не сказывалось. Так, в упомянутом Сергеем чемпионате СССР 1987 года он занял 7-е место (при 18 участниках), в московском международном турнире - разделил 3-5. Не слишком успешными были несколько последующих соревнований.
Лишь в конце 1988 года появились первые победы: в международном турнире в Сочи и в сильной по составу первой лиге чемпионата СССР. А еще через несколько месяцев - чистое первое место в Москве, в могучей швейцарке, проводимой международной гроссмейстерской Ассоциацией (GMA).