ЛОГИЧЕСКАЯ ИГРА

Самая старая игра человека — это, вероятно, отгадывание загадок. Один спрашивает, другой отвечает. Таким образом это игра между двумя или несколькими участниками. Что такое, спрашивает один, то, что близко от меня, но я никогда не смогу это взять? Второй размышляет и пытается ответить: моя собака, моя палка?

- Нет, не то. Может быть, моя рука, мое сердце?

- Нет, совсем не так.

- Моя тень?

- Вот это верно.

Постановка вопроса и ответ

на него может быть очень серьезным делом. Обвиняемого допрашивают, ученика экзаменуют, знатока просят дать совет. Но вопрос и ответ в загадке взаимно «хотят» быть игрой; речь, следовательно, идет о создании пластического материала в зависимости от настроения и внезапно посетившей идеи. Пластическим материалом загадки является слово, обычно обозначающее вещь или действие или уж, по меньшей мере, понятие.

Загадка заключается в том, что вещи носят названия, поддающиеся пониманию. Ее первоначальная форма такова: я вот таков(а), так как меня зовут? Например: каждое утро и каждый вечер я громко выкрикиваю свое имя. Кто я? Ответ: кукушка.

Цель логической игры — развлечь. Ни вопрос, ни ответ удачной загадки не являются случайными. Ответ должен не оставлять равнодушным, а быть находкой. Вопрос должен побуждать и поощрять к решению, т. е. к поиску. Тот, кому адресован вопрос, должен чувствовать себя обогащенным, разгадав загадку. Если этого не происходит, загадка оказалась неудачной.

Пробным камнем для ценности загадки является на пряжение, возникающее при постановке вопроса, и удовлетворение, которое обеспечивает найденный ответ.

Большинство загадок рождены на миг. Развлечение случайно ведет к вопросу, который настоятельно требует необычного ответа. Вот так и возникает загадка, фиксирующая момент, но которую скрывает следующая внезапная мысль и которая затем забывается. Но, как и со всеми картинами из пластических материалов, иногда возникает — сначала, может быть, без труда, и ненамеренно, — образ, существующий дольше и мига, и повода его рождения. Игра превращается в искусство: загадка, имеющая игру своей целью — в художественную загадку.

Загадка, за которой кроется честолюбивое намерение остаться надолго, «хочет быть» своего рода художественным произведением, таким чтобы о нем долго говорили много людей, которое обретет охотно, более того, восторженно слушающих. О других, непритязательных загадках, не стоит и говорить. Художественным же загадкам свойственно длительное воздействие. Они странствуют из уст в уста, их охотно передают друг другу и помнят.

Очевидно, что все то, что долгое время привлекает к себе внимание и фиксирует его, должно обладать высокой аутентичной ценностью. Еще вероятнее, чем смешное, убивает то, что антиэстетично. Подобно тому, как каждый убирает из сферы своего внимания то, что мешает ему или раздражает его, масса людей быстро забывает, что неприятно им и обращают внимание к делам, более привлекательным. Да, эта масса преобразует вещи, чтобы они производили эстетическое впечатление. Например, она выдумывает из людей, которые ей встречаются, героев и чудовища, т.е. сверхчеловеков. Так она поступает во всем. Масса не терпит, чтобы ей надолго навязывалось антиэстетичное, разве только из чистой неспособности выступить против этого.

Обращаясь к общественной ценности загадки, следует проводить различие прежде всего между формой и материалом. Это то же различие, что существует и между выражением и мыслью. Мысль, хотя она и имеет только один смысл, можно выразить многими способами. Способ и характер выражения имеет эстетическую ценность, они пластичны, ибо дух может играть с ними и создавать разнообразные формы проявления смысла. Но пластика формы отличается от пластики материала, и поэтому их эстетические ценности располагаются на разных уровнях.

Итак, формой загадки с давних пор, причем обоснованно, является стихотворная форма. То, что обладает эстетическим воздействием в форме стихотворения или эссе, обладает таким же воздействием и применительно к форме загадки. Данное обстоятельство исходит из того, что стихотворение, эссе и загадка обрабатывают один и тот же пластический материал — слово.

Загадка скромна. Она вовсе не хочет сама по себе определять свою форму, а намерена следовать вкусу своего времени, выражающемуся в стихотворении и эссе. Пусть поэт ломает старую форму, чтобы расширить или переделать ее, а поэт-автор загадки — не революционер. Он довольствуется признанной формой, укрепившейся в ходе употребления, не задавая вопросов и не толкуя вкривь и вкось. Если времени, в котором живет поэт, создавший загадку, по нраву ее рифма и ритм, то он облачает свою загадку в эту форму. А если время любит выразительность и экономность, автор послушно следует этому. Такие обстоятельства не особенно важны для него. Он хочет завоевать слушателя, нуждаясь в его внимании, и поэтому в выражении, которое он выбирает, он осторожно избегает всего, что могло бы шокировать или помешать.

В свою очередь, материал загадки различается на знаки и предмет.

Предметные загадки питаются огромным интересом человека к действительности, которая находится глубоко под поверхностью явлений и создает все новые проблемы. Головоломки освещают языковое обозначение, что является созданием человека и поэтому несовершенным. Человек хочет создать однозначные, осмысленные знаки, но в действительности они неоднозначны, а иногда и бессмысленны. Он говорит притчами, которые намерены дать разъяснение, но редко оказываются верными. Заблуждения, недоразумения, недостатки и элементы произвола, свойственные человеку, являются материалом головоломки, а глубина и никогда не исчерпывающийся смысл действительного — материал предметной загадки.

Кто люди? Кто живет в

Подлунной,

Кто не живет, так нет его.

Это головоломка, так как предмет не мог бы ликвидировать названное противоречие. Подразумевается одно и то же слово, в первой строке имеющее иной смысл, нежели во второй: один раз оно означает «отличающийся», другой — причастие прошедшего времени от глагола «умереть».

«Хоть носит очки,
но видеть не может,
Ногой наделен,
но не может ходить,
Спина тоже есть,
но не может лежать,
Двумя обладает крылами —
но не может летать».

Опять-таки головоломка. Случайность языкового обозначения используется здесь для того, чтобы создать напряжение. Разумеется, первая строчка означает какую-то стойку (подставку) для очков и в этом смысле является предметной, другие же строчки верны лишь постольку, поскольку в притче идет речь о носовой кости, спинке носа, крыльях носа и тем самым имеет место возвращение к символам. Так очевидным становится разгадка — «нос».

Головоломка должна пользоваться возможно более общеупотребительными представлениями. Например, магический квадрат использует знакомые представления числового ряда 1, 2, 3 и т.д., и квадратной табл ичности. Задача, состоящая в таком вставлении девяти чисел от 1 до 9 в квадраты, которые сами формируют квадрат, чтобы сумма чисел на каждой линии, в каждом ряду и каждой диагонали составляла 15, интересна, так как она предполагает у привычных чисел от 1 до 9 поразительное количество новых свойств. Внимание не обременяется, так как все представления, проходящие при этом через нашу память, просты и наглядны. Решение выглядит следующим образом:

276

951

438

Кто не проверил бы со всей тщательностью 3 линии, 3 ряда и обе диагонали этого квадрата, чтобы увидеть, в каждом ли случае сумма находящихся там трех чисел действительно равна пятнадцати? Тот, кто не хотел сделать это, должен был бы быть действительно пресыщенным. А так как проверка того, представлены ли все числа от 1 до 9, свидетельствует о честности задачи, то мы удовлетворены и, благодаря этой загадке, считаем себя несколько обогащенными.

Квадратное расположение 25 букв, позволяющее прочитать в каждой строчке и каждом ряду осмысленно звучащее латинское слово, часто используется в качестве надписи на зданиях.

SATOR

AREPO

TENET

OPERA

ROTAS

Загадка здесь не произносится, но предлагается в наглядной форме, так как надпись спрашивает каждого: что я означаю? Широким распространением она, конечно же, обязана своей в высшей степени привлекательной форме. Значение надписи неоднократно оспаривалось, но она не имеет никакого предметного содержания, будучи только и исключительно формой.

Квадратное расположение букв имеет место в загадке- кроссворде. Загадка-кроссворд на основе хода коня известна из шахмат. Почти каждый знает о шахматах сколько необходимо для того, чтобы понять, как ходит конь. Поэтому форма шахматной доски и шахматной фигуры коня пригодна для решения задач, стремящихся к широкому распространению. Проблема, заключающаяся в том, чтобы поставить коня в угол и оттуда 63 ходами войти в любое из 63 других полей, то есть сделать «ход коня», наглядна и интересна. Наглядна она потому, что из 63 других полей мы видим умственным взором очень привычную нам, очень просто и при этом ритмично построенную доску из 64 полей. Интересна эта задача потому, что большая подвижность, более долгое путешествие, чем вхождение 63 ходами во все поля, немыслимо для коня на доске, так что конь достигает при этом максимального результата.

Максимальные результаты, которые мы понимаем, всякий раз вызывают наш интерес. То обстоятельство, что человек или машина, или что бы то ни было еще, всегда может совершить столько и не более, постоянно имеет привлекательность нового знания. Тем самым проводится разграничительная линия, поддающаяся точному определению, а также создается ясность и мы восхищаемся порядком, который скорее предчувствуем и ощущаем, нежели доказываем.

Проблема хода коня, заключающаяся в том, чтобы 63 ходами войти в 63 поля, поддается, впрочем, решению многими способами, даже если в качестве начального поля обозначается любое из 64 полей шахматной доски. Вероятно, всегда можно будет найти решение, если только методично попытаться сначала занять наиболее труднодоступные из свободных полей. Из этого принципа есть несколько исключений, которые, однако, обнаруживаются очень скоро и он является, кстати, превосходным указателем пути.

Фигура хода коня варьируется самыми разными способами. На отдельные поля квадрата наносятся слоги, которые, в соответствии с порядком хода коня, составляют определенный резко очерченный смысл, а в любом другом порядке являются бессмысленными. Затем от основной формы квадрата отказываются в пользу других симметричных и гармонических фигур, в то время как собственно прыжок коня сохраняется, и таким образом предлагаются загадки, служащие упражнению в сообразительности. Короче говоря, идея хода коня оценивается самым различным образом.

Другой вариацией квадратного расположения является кроссворд. Ему свойственна определенная элегантность формы. Но предметное содержание как загадки о ходе коня, так и кроссворда, крайне мало.

То обстоятельство, что буквы или слоги при определенном расположении обладают определенным смыслом, а при других — иным, правда, обеспечивает удовольствие, которое порождается неожиданным открытием, но слишком неопределенно, слишком аморфно, чтобы очень уж сильно нравиться. Необходимо совсем небольшое искусство, чтобы сочинить такого рода расположение, и в решении нет ничего такого, что сделало бы его заслуживающим сохранения.

Не столь строго следует судить о тех загадках, которые требуют шутливой перестановки слогов. Человек соорудил очень много с помощью слов и предложений, и радость от этого у нас в крови. Мы, вероятно, задом наперед видим написанное или ставим ударение не так, как обычно, и если появляется смысл, то нам кажется, что происшедшее чем-то похоже на чудо. С такого рода любительскими «поделками», которые, как говорилось, существуют на основании обычного права, созданы следующие предложения, которые при прочтении в прямом или обратном направлении образуют палиндромоны:

Негр с газелью никогда не
робеет на дожде.

Верная семья у Лины не
стреляла никогда.

Roma tibi subito motibus
ibit amor. (Из Рима к тебе
внезапно придет любовь
(лат.).

В этой связи можно упомянуть также понятие «рельефная опора».

Подлинно художественная загадка соединяет форму с содержанием. Но даже если и здесь в головоломке преобладает форма, то все же можно уверенно присоединить головоломку к художественным загадкам, коль скоро она только соединяет элегантную форму с внимательным наблюдением за языковыми странностями.

Эстетическая задача формы — не мешать, не отвлекать внимание на себя, а посредством повторений, например, в определенном ритме, с помощью аллитерации, ритма, а также легкого и прямого течения сочетания мыслей ясно и отчетливо сформулировать вопрос. В свою очередь, предметное содержание должно в себе как в фокусе соединить внимание, выдвигая на передний план идею, например, устранение противоречия или достижение максимального результата, во всяком случае, нечто необычайное и ввергающее в состояние напряженности. И решение должно моментально ликвидировать напряженность, словно это — искра, перепрыгивающая между положительно и отрицательно заряженными проводниками и выравнивающая тем самым электрическое различие. Ведь только таким способом внимание слушателя и вознаграждается предметным обогащением, никоим образом не отвлекаясь на боковой путь.

Чем более удалена художественная загадка от этого идеала, тем меньше ее эстетическое воздействие. Принуждение к тому, чтобы внимание, отвлеченное на несущественное, снова сконцентрировать на поисках существенного, очень мешает. Чувство нашедшего решение, радостно говорящее «да» душевному обогащению, резко нарушается из-за разочарования.

Намерение подвергнуть испытанию эти предложения, объясняемые природой человеческой психики, лучше всего реализуется с помощью загадок, приближающихся к идеалу. Если иметь дело с другими загадками, неохота решающего столь очевидна, что едва ли наблюдаются различия степени.

Самая знаменитая загадка — это загадка Сфинкса: «Утром оно ходит на четырех ногах, в полдень на двух, а вечером на трех». Ответ — это человек. Имеются в виду утро, полдень и вечер жизни, а третья нога — это костыль. Перед нами вполне предметная загадка. Притча об утре, полудне и вечере и костыле напрашивается и становится очевидной. Но притча создает противоречие, так как все же ни одно существо не меняет в течение дня число своих конечностей. Противоречие неразрешимо, пока не приходишь к одной спасительной идее. И тогда оно мгновенно устраняется.

«Это сильнее и быстрее тебя, но убегает от тебя. Ты не можешь ни увидеть, ни схватить, а можешь только услышать его». Вот предметная загадка, которую встречают у некоторых примитивных народов, а ответ на нее — ветер.

В близком родстве с загадкой состоят шутка и острота. Обе возникают из напряжения, которое устраняется неожиданно легко и внезапно. Смех, которым сопровождается происходящее, с физиологической точки зрения представляет собой снятие напряжения. Шутка родственна предметной загадке, острота — головоломке.

«У него четыре уха, шесть ног и один хвост, чтобы отмахиваться от мух». — Всадник и лошадь.

«Как поместить седло между двумя ослами?» — Оседлать осла и сесть на него.

«Это больше Бога, злее дьявола, мертвые едят это, а живые, которые едят это, должны умереть». — Ничто.

«Что следует за вечностью?» — Аминь.

«Какая неприятность может постичь человека только вечером?» — Отсутствие ужина. (В оригинале игра слов, т.к. вечер по-немецки Abend, а ужин Abendbrot, буквально «вечерний хлеб». — Прим. пер.)

При намерении воздать должное загадке следует обладать ясностью касательно метода ее разгадывания. Метод разгадки начинается с намерения разузнать, является ли загадка головоломкой или предметной загадкой. На сей счет существуют определенные признаки. Головоломка потребует, вероятно, предметных невозможностей, ибо автор загадки подчеркнет то удивительное, что совершают его знаки, и здесь перед ним открывается широкое поле. Каждый предмет обладает индивидуальностью. Он не заблуждается. Знаки же — это создания мышления, и их крестным отцом было заблуждение. Например, слова, хотя они и хотят быть однозначными, всегда обладают непостоянным смыслом. Здесь обязательно автор загадки внесет то нелогичное, что кроется в обозначении, в обозначенные предметы и тем самым пробуждает видимость действия, невозможного на деле.

Чтобы решить головоломку, правильным шагом будет назвать знак, требующий раскрытия, «х». Если взять, например, цитировавшуюся выше загадку «Это больше Бога» и т.д., то стоит задуматься: «х больше Бога, х злее дьявола», и мы окажемся уже на пути приравнивания «х» к Ничто, так как ведь известно, что «Ничто» больше Бога. В остальном следует положиться на свое знание знаков. Если загадка предъявляет слишком высокие требования к ним, то для нее обнаруживается слишком малая публика, понимающая в этом отношении свою миссию. От художественной загадки нельзя ожидать, что она относится только к самым употребительным, популярным представлениям и знакам, ибо только таким способом она обеспечивает себе широкую публику и в результате этого длительность существования. При столкновении с предметной загадкой метод, который я хотел бы назвать «ограничением возможностей», подводит нас ближе к цели.

Этот метод иллюстрируется известной игрой. Кузнец должен разгадать что-то, задуманное обществом. Кузнец имеет право при необходимости ставить вопросы, на которые посвященные должны отвечать, но говоря только «да» или «нет». Он может поставить двадцать вопросов, а затем должен отгадывать. Какое поведение кузнеца будет целесообразным, чтобы с помощью каждого вопроса существенно приблизиться к цели?

Уместно будет рассмотреть этот вопрос с помощью математических         методов.

Предположим, что кузнец и собравшиеся договорились о том, что угадываемый предмет является числом, которое не должно быть больше миллиона или, что вытекает из того же предположения, предметом, состоящим из миллиона четко определенных предметов. В этом случае кузнец сможет, несомненно, осуществить свое намерение. Он делит миллион предметов на две примерно равные кучки, отличающиеся одна от другой, — скажем, одна в желтом конверте, другая в синем — и спрашивает теперь так, чтобы он мог установить кучку, где находится предмет, с помощью «Да» или «Нет», которые прозвучат в ответ на вопрос. В результате он достигает успеха, ибо предмет, первоначально спрятанный в куче из миллиона ему подобных, стало легче найти после того, как куча сократилась наполовину. Следующий шаг заключается в том, чтобы зафиксировать кучу, в которой прячется предмет. Все вопросы о другой куче были бы бесцельны. Если это произошло, т.е. кузнец сконцентрировал внимание на куче, в которой содержится предмет, то он может повторить свое действие. С помощью новых вопроса и ответа он снова уменьшает величину кучи примерно на четверть миллиона. После двадцатикратного повторения одного и того же процесса кучка сокращена до одно- го-единственного предмета, и кузнец точно знает теперь, где его искать.

У этой игры имеются разнообразные нюансы. Она может затруднить общение, так как участники начинают думать в запутанных конструкциях, например: собака мясника Шульца или мой сосед или гвоздь, на котором висит шляпа моего соседа справа. При любом варианте сохраняется основная идея. Divide et impera (разделяй и властвуй. — Лат., прим. перев.) — разделяй кучу возможностей и владей возможностями, скрывающими обещание решения. Конечно, при ответах на художественные загадки вопросы не задаются. Место вопроса занимает нечто другое.

Если детектив хочет раскрыть преступление, он идет по «следу». Это слово происходит из языка охотников. Загадка, так как она описывает свой предмет, даже хочет однозначно описать, делает определенные констатации, наводящие на след того, кто решает загадку. Некоторые следы могут быть четкими, другие нечеткими, какие-то многозначительными, а другие малозначащими. Тому, кто решает загадку, надо оценить следы с точки зрения их важности и в первую очередь следовать важнейшим из них. Они должны очень сильно сократить возможности. Затем наступает осмысление менее важных следов. Имея дело с художественной загадкой, даже если все удается, тот, кто ее решает, сталкивается с более трудной задачей, чем та, которая была поставлена перед кузнецом в примере, приведенном выше. Кузнец в конце концов мог оценивать с уверенностью, в то время как решающий художественную загадку должен угадывать и после разрешения вышеописанной задачи. При этом он должен вникнуть в замысел автора загадки, чтобы выяснить, что автор планирует сделать с сокращенным количеством предметов, может быть, и с совсем небольшим, для веселых проделок. Следовательно, это задача, предполагает понимание психологии автора загадки. Без такого понимания решение недостижимо. По математическому пути можно двигаться только в том случае, если автор и решатель заключили соглашение, ясно выраженное или молчаливое, о характере предмета.

Обычный путь к разгадыванию предметной загадки будет, следовательно, заключаться в том, чтобы двигаться по следам после такого соглашения, независимо от того, принадлежит ли подразумеваемый предмет

ПРЕДМЕТНЫЕ ЗАГАДКИ царству имен, истории, или царству духа. Если он относится к царству имен, то тогда все равно, минерал это, растение или животное; если к царству истории, будь то прошлого, настоящего или будущего, его место среди личностей, которых он касается; если царству духа, то к каким областям он принадлежит: к философии, математике или естествознанию. Потом тот, кто разгадывает загадку, должен будет тщательно взвесить обычную меру знаний об этих областях и понять автора загадки, чтобы, двигаясь по следам, открыть посетившую его внезапную мысль. Если загадка — подлинная художественная загадка, то ни один след не сработает вхолостую и не будет недостатка в необходимых следах, т. е. их не будет ни слишком много, ни слишком мало. Ведь это закон эстетической действенности.

Предметные загадки

1.Что простирается в любые дали

И даже достигает звезд?

2.Каждый хочет этим стать,

Но никто не хочет этим быть.

3.Несу я грузы через реки и озера, Соединяю пропасти крутых высот

И все же постоянно остаюсь стоять.

4.Хотите много от меня иметь,

Так заройте меня для начала.

5.Есть у меня глаза, но ничего не вижу,

И уши есть, да ничего не слышу,

Рот тоже есть, да вот не говорю.

6.Я есть, но прекращаю быть,

А что я есть, то вам придет на ум.

7.Я не тело и не дух,

И не видят, и не слышат, и не чувствуют меня

И если меня называют дурным и плохим,

И часто хвалят как хорошего и счастливого,

То таковым будет только тот, кто так говорит.

8.Я прихожу со стыдом,

Я ухожу, и приходит тоска.

Я прихожу вместе с радостью,

Я ухожу, зависть тут как тут.

Пока я хотел бы стоять —

Веселье и жизнь, как прекрасно!

Но, если же я насовсем ухожу,

Прощайте, счастье и младость!