Загадка Файна
Рассказывая о Решевском, конечно, нельзя не вспомнить о его извечном сопернике, одной из самых недооцененных фигур в истории шахмат — выдающемся американском гроссмейстере Ройбене Файне (11. 10.1914 — 26.03.1993), единственном, кто имеет суммарный положительный счет во встречах с чемпионами мира! Он родился, вырос и прожил большую часть жизни в Нью-Йорке. С игрой познакомился в восемь лет, а в 12 впервые появился на шахматной сцене — в роли демонстратора на Нью-йоркском турнире 1927 года, где увидел в деле своих будущих соперников Капабланку и Алехина.
Весной 29-го Ройбен начал регулярно играть в Маршалловском и Манхэттенском клубах и вскоре стал признанным лидером в «быстрых» шахматах и блице, хотя здесь ему никак не удавалось превзойти Капабланку. Зато однажды, в 1931 году, он вместе с тремя другими игроками одолел великого кубинца в консультационном сеансе одновременной игры.
Как уже говорилось, в 1932-34 годах юный Файн успешно конкурировал с Решевским в чемпионатах Западного побережья (читай: открытых чемпионатах США). За это время он также выиграл матчи у трех ведущих американских мастеров - Стейнера, Дейка и Горовица. Международным дебютом Файна стал турнир в Пасадене (1932). Здесь он с трудом добился ничьей в партии с Алехиным, разыграв против него... защиту Алехина! Но итоговый результат (5 из 11, дележ 7—10- го мест) не устроил талантливого юношу, и он занялся изучением шахмат — до этого Ройбен, по собственному признанию, не прочел ни одной шахматной книги. Чтобы освоить труды Тарраша, Рети и Нимцовича, ему пришлось выучить немецкий язык. Исследовал он и творчество Алехина, о чем впоследствии писал: «Я обнаружил такой масштаб, мощь и оригинальность, которых, кажется, лишены другие шахматисты».
Чемпион мира тоже нашел теплые слова для Файна: он предрек ему мировую славу еще после турнира в Пасадене и олимпиады в Фолкстоне (июнь 1933), где Ройбен играл за США на 3-й доске (+6- 1=6). В сентябре, перед отплытием из Нью-Йорка в Европу, Алехин заявил в интервью, что своими наиболее вероятными противниками в предстоящей борьбе за корону он считает Кэждена, Файна и Флора — и прежде всего первых двух. Он сказал о «реальной угрозе» со стороны Файна и добавил, что шансы Америки получить следующего чемпиона мира «превосходны». А чуть позже в той же статье «Наша смена», где он раскритиковал Решевс- кого (см. стр. 15), Алехин написал: «Беру на себя смелость предсказать 19-летнему ньюйоркцу Файну совершенно исключительную шахматную будущность — главным образом потому, что он, по моему убеждению, за ближайшие годы еще значительно усилится. Будущее покажет, прав я или нет».
На сей раз чемпион не ошибся. Правда, на олимпиаде в Варшаве (1935), где Файн играл на 1-й доске (в отсутствие Решевского и Кэжде- на), выступление американца (+5— 4=8) оказалось в тени превосходного дебюта 19-летнего Кереса (+10— 4=5), ставшего пятым вслед за Фло- ром, Алехиным и Штальбергом с Тартаковером. По меткому замечанию Кереса, главным достижением молодежи «явилось осознание того, что борьба с шахматистами экстракласса вполне возможна».
«Керес играет очень хорошо, и я думаю, что в скором будущем мы увидим его на призовых местах», — предрек Андрэ Лилиенталь, но при этом добавил: «Самым сильным из плеяды молодых является Файн. Несмотря на свою молодость, Файн обладает огромным самообладанием и упорством, умением оказывать постоянное давление на позицию противника».
И уже вскоре Ройбен блестяще доказал свою силу. В стартовом поединке Гастингса (1935/36) нанес сенсационное поражение непотопляемому Флору (в середине партии тот упустил этюдный выигрыш), что и решило исход турнира: 1. Файн — 7,5 из 9; 2. Флор — 6,5; 3. Тартаковер -6. Летом 36-го в Зандворте он одолел в затяжном эндшпиле Кереса и снова выиграл турнир без единого поражения: 1. Файн — 8,5 из 11; 2. Эйве — 7,5; 3—4. Керес и Тартаковер- по 6,5; 5—6. Боголюбов и Мароци -по 6. В итоговом обзоре Тартаковер писал:
«Центральной фигурой был, конечно, Эйве. Хотя голландец стал только вторым, все же он удовлетворительно сдал экзамен, показав в ряде партий класс чемпиона мира». И далее: «Идеальными турнирными игроками в последнее время оказываются представители практичного североамериканского стиля Файн и Решевский, которые остерегаются излишне рафинированных дебютов и предпочитают всем «творческим» эффектам триумф трезвого ума. В Зандворте много спорили, как лучше всего охарактеризовать стиль Файна, который как-то незаметно выигрывает и спасает себя остроумными сальто-мортале. Наконец эксперты сошлись на следующем: стиль Файна — в отсутствии стиля».
Через девять дней стартовал исторический супертурнир в Ноттингеме, в котором, по словам Файна, «Ботвинник играл, как Алехин в лучшие годы». Однако и сам Файн не ударил в грязь лицом: снова прошел всю дистанцию без поражений и, победив Ласкера, Боголюбова и трех английских мастеров, разделил более чем почетное 3-е место с Эйве и Решевским. Отставший на полочка Алехин заявил, что наибольшие шансы стать в ближайшие годы чемпионом мира имеет Ботвинник: «По сравнению с сильной и корректной игрой советского гроссмейстера, другие производят гораздо более скромное впечатление. Файн и Решевский, несомненно, являются исключительными техниками, особенно если учесть их возраст. Но мне кажется (меня могут назвать старомодным), что в их игре слишком много деловитости и мало искусства». Заметим, как изменилась точка зрения Алехина по сравнению с 1933 годом...
Тем не менее Файн продолжил покорение Старого Света октябрьской победой в Амстердаме (1—2. Файн и Эйве - по 5 из 7; 3. Алехин — 4,5), а в конце декабря стартовал в Гастингсе с семи побед подряд! В 8-м туре Алехин, имевший на полочка меньше, сумел одолеть конкурента в междоусобным поединке — и вырвал победу в турнире (1. Алехин — 8 из 9; 2. Файн - 7,5), очень важную для него в канун матча-ре- ванша с Эйве.
Ни рейтингов, ни шахматного «Оскара» тогда не было, и узнать примерную расстановку сил на мировой арене позволяли лишь редкие журнальные публикации. Так, югославский журнал «Шаховски глас- ник» предложил свою десятку лучших шахматистов за 1936 год: 1. Капабланка, 2. Ботвинник, 3. Файн, 4. Эйве, 5. Флор, 6. Алехин, 7. Решев- ский, 8. Ласкер, 9. Лилиенталь, 10. Керес. А по мнению английского журнала «Чесс», ключ к будущему был в руках ноттингемской четверки (Ботвинник, Файн, Решевский, Флор) и, возможно, Кереса.
Как видите, уже в то время акции Файна котировались очень высоко. Среди коллег 22-летний шахматист слыл... «мастером лавирования»! Пресса писала, что «этот демократически настроенный янки с руками рабочего делает очки из ничего». Зимой 1937 года в Стокгольме он выиграл турнир (1. Файн — 8 из 9; 2. Штальберг — 6,5) и матч у Штальберга (+4—2=2), весной победил в двух небольших турнирах в Москве (5 из 7) и Ленинграде (4 из 5). Сразу же после этого прекрасно выступил в Маргите, взяв реванш у Алехина и опередив его на полтора - очка: 1—2. Керес и Файн — по 7,5 из 9; 3. Алехин — 6. Затем был турнир в Остенде: 1—3. Гроб, Керес и Файн — по 6 из 9.
Едва ли не единственным провалом в его карьере оказался летний турнир в Кемери: дала знать о себе усталость после череды непрерывных выступлений, а может быть, еще и нервировала блистательная игра Решевского... Впрочем, уже через месяц на олимпиаде в Стокгольме Файн показал лучший результат на 2-й доске (+9-1=5), а осенью полностью восстановил форму, заняв в Земмеринге-Баде- не 2-е место вслед за стремительно прогрессирующим Кересом, зато на пол-очка впереди Капабланки и Решевского!
После этого он провел пару месяцев в Голландии, будучи секундантом Эйве на матче-реванше с Алехиным. Затем Файн возвратился с молодой женой-голландкой в Америку. «Моя прежняя страсть к шахматам улеглась, — вспоминал он много лет спустя. — Хотя мне было всего 23 года, но я уже имел девятилетний стаж участия в соревнованиях. Я стремился вернуться к своей профессиональной деятельности, которую прервал ради шахмат» (он был по специальности психологом, а позже стал видным психоаналитиком).
Уместно будет сказать, что в 1937 году на фоне свежей, рискованной игры Кереса, которого даже сравнивали с Морфи, величая его «Паулем Вторым», высокотехничный стиль Флора и Файна - их называли «гладильщиками» — порой подвергался довольно жесткой критике. «Советские шахматисты могут творить и бороться свободно, — писал журнал «Шахматы в СССР», имея в виду в первую очередь Ботвинника. — Над ними не висит дамоклов меч материальных соображений и расчетов, давление которого так хорошо знакомо буржуазному профессионалу. Шаблон, стандарт, рутина, голая техника, всё, что не без основания квалифицируется Романовским как «файно-флоровский стиль», органически чужды творчеству советских мастеров».
Флор отвечал на это, что любой мастер под влиянием опыта неизбежно эволюционирует в сторону позиционной игры: «Иначе молодой «комбинатор» не поднимется выше среднего уровня и будет оттеснен более совершенными шахматистами... Для прогресса шахматного искусства 20-й век принес неизмеримо больше, чем вся предшествующая история».
Впоследствии ему вторил Файн: «До 20-го столетия блеск считался сверхценностью, и каждая партия, в которой не было блестящих жертв, признавалась безнадежно скучной. Считается (хотя нет ни одного факта, подтверждающего это), что никто не выдерживает сравнения с Морфи ввиду блеска его игры. Число людей, занимающих такую позицию, к счастью, уменьшается, но они все же еще задают тон. У каждого мастера был свой период Морфи, и практически каждый оставил это увлечение молодости. Неужели, как считают некоторые, из-за лености и желания играть без риска? Нет, ддя таких обвинений нет оснований. Настоящая причина: современный игрок так хорошо вооружен технически, что блеск, как правило, либо вообще невозможен, либо легкоотразим. Дикая игра с жертвами равносильна самоубийству, и каждый, кто хочет выиграть у равного себе соперника, должен отказаться от такой тактики».
Так, с технической глубиной, но без диких жертв, они и играли партию за партией, выигрывая большинство турниров. «Слова Флора о том, что «по партиям Файна, замечательного практика, можно учиться, но восхищаться ими трудно», можно отнести к нему самому» (Со- сонко). Довольно точную оценку дал Эйве: «Файн добавил к стилю Флора комбинационное начало, и его партии носили в целом более оживленный характер. Его игру отличала также высокая степень приспособляемости и подвижности. В итоге он имел в своем арсенале (как и Решевский, его великий соотечественник и соперник) почти безупречную технику достижения ничьей. Когда для достижения цели ему хватало пол-очка, он мог быть на 90-95 процентов уверен, что получит их».
Но осенью 1938 года Файн все- таки сумел восхитить шахматный мир! О прогнозах перед АВРО-турниром уже говорилось на стр. 27.
Чаще других фаворитами называли Ботвинника, Решевского и Алехина, но один обозреватель с удивительной прозорливостью сделал ставку на самых молодых: «Наиболее спокойно будут, по-видимому, играть Керес и Файн. Им рано мечтать о звании чемпиона. Значит, они просто будут стараться играть по возможности лучше, и у них не будет оснований впадать в истерику в случае неудачи. Интересно, что окажется ценнее — механическая техника Файна или комбинационная находчивость Кереса?»
В итоге ценным оказалось и то, и другое: они разделили 1—2-е места, на очко опередив Ботвинника и на полтора — Алехина, Эйве и Решевского. Причем Ройбен одержал больше всех побед — шесть, в том числе две над Алехиным! А начал турнир с сенсационной победы над Ботвинником.
В опубликованных на страницах советской прессы «визитных карточках» участников были и такие забавные строки: «Творческие установки Файна, однако, слишком «американизированы», слишком большое место занимают в них элементы техники. Практичная игра Файна принципиально далека от тактических ухищрений, от изобретательства, от игры на осложнения. В связи с этим Файн проигрывает очень редко, однако и выигрывает обычно лишь у мастеров, играющих слабее его (?? — Г.К). Сам Файн терпит поражения тогда, когда его противники строят игру по-новому, отбрасывая известные схемы в борьбе за инициативу и атаку».
Но уже первый репортаж Тарта- ковера звучал несколько по-другому: «Обычно стиль Файна слишком уж смахивает на выжидательную траншейную борьбу. Но на этот раз он провел партию не только с глубиной, но и с подъемом. Его победа после четырех с половиной часов игры была первым результатом состязания и явилась наградой за то, что только он один решился начать сегодня с «компрометирующего» хода 1.е4 (все другие предпочли 1. d4). Громадную роль, конечно, играет и тот факт, что Файн, женившийся в прошлом году на голландке, чувствует себя здесь как дома, а Ботвинник, хотя и приехавший неделей раньше, не совсем еще освоился с голландской одновременно и чопорной, и добродушной жизнью. А не то, пожалуй, какой-то злой рок царит над ботвинниковским стартом... Это одна из лучших партий Файна, который больше, чем другие маэстро, работает над собой, над своим стилем, над своим пониманием шахматных ресурсов».
№ 387. Французская защита С17
ФАЙН - БОТВИННИК
АВРО-турнир 1938, 1-й тур
1 .е4 е6 2.d4 d5 3.Kc3 Cb4. Теория этого варианта тогда только складывалась — еще со времен Стей- ница обычно играли 3...Кf6. Выпад 3...Cb4 встречался в партиях Вина- вера и Блэкберна, но рост его популярности связан с аналитическими исследованиями Нимцовича, а затем Ботвинника в 20—30-е годы.
4.е5 с5 5.dc. «Безобидный ход, не ставящий перед черными серьезных проблем, однако у моего партнера, по-видимому, была лишь одна цель — уйти в этой до тонкостей разработанной мной дебютной системе от обычных вариантов» (Ботвинник). То есть от 5.а3! С:с3+ 6.bc (№ 477), где Ботвиннику удалось победить черными Мильнер-Берри (Гастингс 1934/35) и Рагозина (Москва 1935).
В 5-м туре Файн применил против Флора модный в те годы ход Боголюбова 5.Cd2. Реакция черных оказалась неудачной: 5...Кe7 6.Кf3 (в знаменитой партии Алехин — Нимцович было 6.Кb5 - № 136) 6...Кf5?! (верно 6...cd! 7.Кb5 С:d2+ 8.Ф:d2 0-0 и Kbc6= Эстрин — Петросян, Москва 1950) 7.dc C:с5 8. Cd3 Kh4 9.0-0 Kc6 10.Лe1 h6? (необходимо было 10...а6, обеспечивая слону отход на а7) 11.Ка4! Сf8 12. Лс1! (с виду неуклюжий, но исключительно глубокий и эффективный ход, подготавливающий решающее вскрытие игры в центре) 12...Сd7 13.К:h4 Ф:h414.с4!
14...dc (не выручало 14...Кb4 15. Се2! К:а2 16.Ла1 Кb4 17.Кb6 Лd8 18.К:d7 Л:d7 19.Л:а7 или 15...Фd4 16.а3 Кс6 17:cd К:e5 18.Кс3 и т.д.) 15.Л:с4 Фd8 16.Фh5Ке7?! (упорнее 16…Фc7, но не 16...Се7?! 17.Лf4 Лf8 18.Сg6!) 17.Лd4 (17.Кс5!?) 17...g6 18.Фf3 Фс7 19.Кc3 (выигрывало и 19.Кс5! Ф:с5 20.Л: d7 или 19...Сс6 20.Фb5 Лg8 21.Сс4! и К:е6!) 19...Кf5 20.Кb5 Фb6 (или 20.Фс6 21.Фc6 Ьс 22.Кс7+ Крd8 23.С:f5 Кр:с7 24. Са5+ и т.д.) 21.Л:d7! Кр:d7 22.g4 Кh4 (22...Фс6 23.Ле4!) 23.Фf7+ Се7 24.Сb4 Лае8 25.С:е7 Л:е7 26. Фf6 а6 27.Лd1 ab 28.Се4+, и черные сдались.
Белые использовали свой перевес в развитии с энергией Морфи и в полном соответствии с учением Стейница: владеющий преимуществом обязан атаковать, иначе это преимущество испарится! «С точки зрения общего стратегического планирования и тактического исполнения, это моя самая лучшая партия за все годы игры», — писал впоследствии Файн. В числе его лучших, несомненно, и разбираемая партия с Ботвинником.
5...Ке7 (5...d4?! 6.а3!; 5...Фc7!? Сабо — Портиш, Будапешт 1960) 6.Кf3 КЬс6 7.Сd3 d4!? Наиболее жесткий и прямолинейный способ решения дебютных проблем.
8.а3! Са5. «В случае 8...С:с3+ 9.bc dc белые сохраняют двух сильных слонов, — писал мастер Сергей Белавенец. — Несколько лучшая игра у них и при 8...dc 9.ab cb 10. С:b2 Kb4». Здесь черные борются за уравнение (11.Кg5!? Легкий - Тоцкий, Россия 1995), а ходом в партии — за инициативу!
9.b4 Кb4! «Опасно 9...dc 10.bа Ф:а5 11.0-0 Ф:с5 12.а4, и если 12... К:е5, то 13.Са3 К:f3+14.Фf3 Фс7 15.Сb5+ с атакой, вполне компенсирующей пожертвованный материал» (Белавенец).
10.аb С:b4 11.Сb5+. С конца 50-х годов белые стали применять гамбитный план 11.0-0! С:с3 12.Лb1 с острой борьбой после 12... h6 или 12...Сd7 13.Кg5 Сс6 (эти ответы пока зарекомендовали себя более надежными, чем 12...Фc7 или 12...Фа5).
11...Кс6?! Уже этот напрашивающийся ход Файн называет «решающей ошибкой»!
Ему вторит Ботвинник: «Фатальная позиционная ошибка: я просмотрел тончайший 13-й ход соперника. Обязательно было 11..Cd7 12.Ф:d4 С:с3+ 13.Фc3 C:b5 по меньшей мере с равной игрой у черных». Например: 14.Кd4 Са6 или 14.Фb3 Сс6! 15.0-0 Фс7 и т.д. Собственно, из-за этого 11.Сb5+ исчезло из практики.
12.С:с6+! Ьс. «Теперь черные остаются с плохим ферзевым слоном. Но если бы им удалось сохранить преимущество двух слонов, то их дела были бы не так уж плохи» (Ботвинник).
13.Ла4! Грандиозно! «Белые легко отыгрывают пешку, и их конь оказывается сильнее черного слона, запертого собственными пешками. Существенную роль играет также слабость пункта d6» (Белавенец).
13...С:с3 + (не проходит 13... а5? ввиду 14.Л:b4 ab 15.К e4 0-0 16. Ф:d4+-) 14.Сd2. «Увы, теперь стратегически партия черных проиграна», — считает Ботвинник, но с полной уверенностью об этом можно сказать лишь после следующего хода черных.
14...f6? А вот это действительно решающая ошибка — потеря времени, после которой уже не удается оживить слона. «Черные растерялись. Тактический шанс состоял в
14...а5! 15.C:с3 (15.0-0 Cа6) 15...dc 16.Лd4 (или 16.Фа1 Са6) 16...Фе7 17.Лd6 Са6 18.Фd4 Лb8 19.Ф:с3 Лb1+ 20.Лd1 Л:d1 21. Кр:d1 0-0» (Ботвинник). Добавлю, что после 16.Фa1 Са6 17.Л:а5 Белавенец рекомендовал 17...Фc8, но проще 17...Фd5! с достаточной контригрой против застрявшего в центре белого короля.
Кроме того, заслуживает внимания 16.Фd6!? — в случае азартного 16...Ла7 17.0-0 Лd7 18.Фc6 Сb7 19. Фb6 С:f3 20.gf Фf5+ 21.Лg4Фе5 22.с6 Лd5 23.f4 Фd6 24.Л:g7 проходная белых очень опасна. Однако эндшпиль после 16...Фd6 17.ed f6 18. 0-0 е5 19.Лfа1 Сf5 20.Л:а5 Л:а5 21. Л:а5 Крf7 или 17...Сa6 18.Л:а5 0-0 19. Кd4 Лfb8! 20.Ла1 Лb4 21.Кb3 Ле4+ 22. Крd1 Се2+ 23. Крс1 Л:а1+ 24.К:а1 Крf8 носит неясный характер.
15.0-0 0-0. Не лучше и 15..fе 16.С.:c3 dc, на что у белых был хороший выбор между 17.Ф:d8+ Кр:d8 18.К:е5 Лf8 19.Лd1 + Крс7 20.Лd6 с подавляющим перевесом в окончании и 17.Фa1(Белавенец) 17...0-0 18.Ф:c3 Лf4 19.Фа1! (многоцелевой ход) 19...е4 20.Кe5, и конь тотально доминирует над слоном: 20...а5 21.Лd1Фf6 22.К:с6 е3 23.Л:f4 Фf4 24.Лd8+ Крf1 25.fe Ф:е3+ 26. Крh1+-.
16.С:с3 dc 17.Фе1 a5. Запоздалая попытка активизировать слона, вызванная нежеланием идти на вариант 17...fe 18.Фс3! Лf4 19.Фа1! (см. предьщущее примечание), хотя это и было несколько упорнее.
18.Ф: с3 Са6 19.Лfa1 Сb5 20. Лd4! Соль замысла. Издалека черные рассчитывали лишь на 20.Л:а5? Л:а5 21.Ф:а5 (21.Л:а5 Фd1+) 21... Ф:а5 22.Л:а5 Лd8=. А теперь выясняется, что после Лd6 у них не будет защиты от Фе3, Кd2 и с2-с4 с полным отключением слона.
20...Фе7 21.Лd6. Трудно припомнить другой подобный зажим в практике Ботвинника!
21...а4. Не облегчало защиты и 21...fe 22.К:e5 Лf5 ввиду 23.Фе3 Лаf8 24.f3 Фf6 25.Ле1 и с2-с4 (Белавенец) или 23.Фе1?
22.Ле3 Ла7 23.Кd2 а3 (отчаяние: совсем безнадежно 23...Ла5 24.с4 Сa6 25.Кe4 и т.д.) 24.с4 Сa4 25.ef Ф:f6 26.Л:а3 Ле8 27.h3!
Этот ход, по словам Ботвинника, подчеркивает беспомощность положения черных.
27...Лаа8 28.Кf3 Фb2 29.Кe5 Фb1 + 30. Крh2 Фf5 31.Фg3. Черные сдались. «У них нет ни одного хорошего хода, а грозит Лf3. Сочетание великолепного стратегического замысла с тактическими тонкостями» (Ботвинник).
Партии с Ботвинником и Флором как нельзя лучше характеризуют стиль Файна. Обоих соперников он переиграл за счет более глубокой оценки позиции, основанной на видении скрытых ресурсов борьбы, и технически безупречной реализации достигнутого перевеса. Такой же чистотой отличаются и его победы над Эйве и Алехиным — бывшим и действующим чемпионами мира.
Вообще в первом круге Файн творил подлинные чудеса: во 2-м туре обыграл черными Решевского, в 3-м имел лишнюю пешку и хорошие шансы на победу против Капабланки, но в наступающем цейтноте упустил перевес одним неосторожным ходом. В 4-м он настолько четко провел партию с Эйве, что Тартаковер, выражая общее мнение, констатировал: «Файн в блестящей форме. Своим господством он обязан отнюдь не счастью, а своей прекрасной игре».
№ 388. Славянская защита D43
ЭЙВЕ - ФАЙН
АВРО-турнир 1938, 4-й тур
1 .d4 е6 2.c4Кf6 3.Кf3 d5 4.Сg5 h6. Это продолжение было популярно на 1-м Московском международном турнире (1925) и получило название «московский вариант». Более стандартный порядок ходов -4.Kс3 с6 5.Cg5 h6, избегая острой системы Ботвинника (5...dc 6. е4 b5 7.е5 h6 и т.д.), но допуская не менее острое 6.Ch4!? (№ 351).
5.С:f6 Ф:f6 6.Фb3. Сознательно или нет, но Эйве лишает черных возможности применить наиболее модный ныне и хорошо себя зарекомендовавший план развития — 6.Kс3 с6 с дальнейшим dc, Kd7, g7- g6 и Cg7. Вот примерная панорама:
1) 7.Фb3 (идея Алехина) 7...dc (реже играют 7...Кd7 или 7...а5 — см. примечание к 7-му ходу) 8.Ф:c4 Кd7 с такими возможностями:
а) 9.е3 (9.е4 е5! Алехин — Вюрц- бургер, Париж(сеанс) 1931) 9...g6 10.h4 Сg7 11.0-0-0 0-0 12.h5 g5 13.Сd3 Фe7 14.Сc2 e5 15. КрЫ ed 16.ed Кf6 17.Кe5 Се6 18.Фd3 Лfd8 со сложной борьбой (Спасский - Паоли, Дортмунд 1973);
б) 9.Лd1 g6 10.g3 Сg7 11.Сh3 (11.Сg2 0-0 12.0-0 e5=) 11...0-0 12. 0-0 Фe7 с примерно равными шансами (Тимман - И.Соколов, Роттердам 1997);
в) 9.g3 е5 (9...Фе7!? 10.Сg2 Фb4= Широв — Ананд, Линарес 1994) 10. 0-0-0 (10.Cg2 ed 11.Ке4 Фe7 12. Ф:d4 Фb4+ 13.Кс3 Кf6= Корчной-Крамник, Монте-Карло(бш) 1994) 10...Cе7 11.Ке4 Фf5 12.Лс2 0-0 13. h4!? (13. Крb1 Кf6! или 13...ed Корчной — Дреев, Ялта 1995) 13...ed 14.К:d4 Фa5 15. Крb1 Кf6 (15...Кe5!? Тимман) 16.e3 Кd5 17.a3 Сg4! 18. Сe2 С:e2 19.К:e2 Кf6= (Тимман — Гельфанд, Белград 1995);
2) 7.е3 (основной ход; играют 7. Фc2 и 7.g3) 7...Кd7 8.Сd3.
В старой схеме с8..Фd8 9.0-0 Се7 после 10.а3 0-0 11.Фc2 а6 12.b4 белые сохраняют некоторую инициативу (Крамник — Ильескас, Аль- кобендас(м/4) 1993; Крамник — Бареев, Новгород 1994), поэтому черные перешли на 8...dc 9.С:c4 g6 10.0-0 Сg7, например:
а) 11.e4 e5 12.d5 Кb6 13.Кd2 (13. Сb3 Сg4!) 13...0-0 14.a4 Лd8 15.a5 (15.Сb3 cd=) 15...К:c4 16.К:c4Фg5! с хорошей контригрой (Пикет - Крамник, Линарес 1997);
б) 11 .Лc1 0-0 12.Лe1 (хитрее, чем 12.е4, 12.Ке4, 12.Фе2 или 12.Сb3 Лd8 13.Фс2 Фе7 14.Лfd1 b6= Салов-Ананд, Вейк-ан-Зее 1998) 12... Лd8! 13.Фc2 (13.Фe2 Фe7 14.Ке4 а5 15.Сb3 b6 16.Кс3 Сb7 1/2 Тимман -Гельфанд, Ереван(ол) 1996) 13... Фe7 14.аЗ b6 15.е4 Сb7 16.е5 Лаb8 17.Лcd1 Ь5! 18.Са2 с5 19.d5 с4 20.b3! Лbс8! с острой борьбой (Корчной — Бареев, Убеда 1997);
в) 11.b4 0-0. Поиски на этом направлении дали такие результаты:
в1) 12.Лс1 Фe7 13.Фb3 Лd8 (годится и 13...b6 или 13...Кb6 Николич - Ананд, Гронинген 1997) 14.а4 а5 15.bа Л:а5 16.Лfd1 b6 17. Кd2 (17.Се2 Сb7 18.Кd2 с5= Белявский — Дреев, Новосибирск 1995) 17...c5 18.d5 С:с3 19.Л:с3 Кf6 20.de С.:e6= (Николич — Крамник, Ереван(ол) 1996);
в2) 12.а4 Фе7 (12...b6!? Белявский — Новиков, Кошалин 1998) 13. Лb1 а5 (13...b6!?) 14.bа (14.b5!? Са- каев - Рогозенко, Пардубице 1997) 14...Л:а5 15.Фc2 b6 16.е4 с5 17.d5 С:c3 18.Ф:c3 Л:а4= (Белявский — Гельфанд, Белград 1995) или 13. Фb3 Лd8 (13...b6!? Лотье — Пикет, Вейк-ан-Зее 2002) 14.Лfd1 (14.а5 Kf6!? Раусис — М.Гуревич, Флис- синген 1999) 14...Кb6 15.Сe2 Кd5 16.К:d5 cd= (Азмайпарашвили — Бареев, Шеньян 2000).
Пока, в начале 21-го века, белым не удалось продемонстрировать в этой гибкой схеме ясных путей к достижению преимущества. Кстати, подобный метод обороны — сдачу центра с надеждой использовать силу двух слонов — применял в кемб- ридж-спрингской системе еще Алехин в матче с Капабланкой (№ 125).
6...с6 7.Кbd2!? Кd7. Теперь нет смысла в 7...dc?! ввиду 8.К:с4, поэтому черные должны перейти к не самой выгодной, хотя и вполне приемлемой позиции из варианта с конем на с3. Возможно и 7...а5 8. е4 de 9.К:e4 Сb4+, например: 10. Ф:b4 ab 11.К:f6+ gf с чуть худшим эндшпилем (Полугаевский — Свешников, Манила 1982) или 10. Крd1 Фf4 11.Сd3 f5!? 12.Кg3 с5 с активной контригрой у черных (Новиков — Дреев, Львов(зт) 1990).
8.е4 de 9.К:е4 Фf4. «Отсутствие у белых чернопольного слона позволяет черному ферзю занять эту превосходную позицию. Плохо 9…Фg6 10.Кg3 и далее Сd3», — писал мастер Николай Рюмин. При 9….Фf5 10.Сd3 Фа5+ 11.Кс3 Сd6 12.0-0 0-0 13.с5! (13.Лае1 е5!= Эйве — Сабо, Будапешт 1949) 13...Сf4 14.Ке4 Фd8 15.Лad1 Кf6 16.Лfe1 у белых также некоторый перевес.
10.Сd3. Первый критический момент.
10...е5!? Интересная новинка. До этой партии и долгое время после нее черные избегали вскрытия центра, опасаясь непоправимо отстать в развитии. Но при этом белые сохраняют заметное превосходство в пространстве:
1)10...Кf611.К:f6+ Ф:f6 12.0-0 Сd6 13.Лfe1 0-0 14.c5 Сc7 15.Сe4 Лd8 16.Лаd1 (Штальберг — Капабланка, Буэнос-Айрес(ол) 1939);
2)10...Cе7 11.0-0 0-0 12.Лfe1 Лd8 (12...с5 13.d5! Петросян — Сили, Будапешт 1952) 13.Лаd1 Фс7 14.Сbl (или 14.Кg3, по партии-первоисточнику Алехин — Асталош, Кечкемет 1927) 14...Кf8 15.с5! b5 16.К g3 Сd7 17.Фе3 Се8 18.Сс2 а5 19.а3 Ла7 20.h4 Фb8 21.h5!... 1-0 (Смыслов - Петросян, Москва 1971).
Однако Файн, вскрывая игру, не боялся призраков. Он мыслил дальновидно и конкретно — верил в стратегическую прочность позиции черных и потенциальную силу двух слонов.
11.0-0. «Очень неплохо выглядело 11.de К:е5 12.К:е5 Ф:е5 13.0-0 Се7 14.f4! Фd4+ 15. Крh1 0-0 16.f5!», — считает Рюмин, но гораздо сильнее 15...f5!, например:
1)16.Кg3?! 0-0 17.Фc2 g6 18.Лad1 Фg7 19.Кe2 h5 20.Кg1 Сf6 21.b3 Сd7 22.Кf3 Лae8 с отличной игрой у черных (Лилиенталь — Холмов, СССР(ч) 1948);
2)16.Лae1 0-0 (плохо 16...fe? 17. Л:е4 и Лfe1) 17.Кg3 Сh4 (не 17... Сс5?! 18.Ле5! g6 19.Кe2 Фd6 20.Лd1 b6 21.С:f5 Гавриков - Лиива, Эстония 1998) 18.Ле5 Сf6 19.К:f5 С:f5 20.Л:f5 Лad8 21.Сb1 Лfe8, и черным не на что жаловаться (Савченко — Науманн, Бад-Вёрисхофен 1999).
11...Cе7 12.Лfe1 ed 13.К:d4. «Недостаточно 13.Кg3 Кс5 14.Фа3 Ке6!, и черные надежно защитились» (Рюмин). Любопытно, что в партии Тимман — Гельфанд (Вейк- ан-Зее 1996) было 14...Фd6?!, и после 15.Сf5 Ке6 16.Ф:d6 С:d6 17. Кd4 С:g3 18.hg белые получили лучший эндшпиль. На 14...Ке6! возможно 15.с5 «с компенсацией за пешку» (Тимман), и примерный вариант 15...0-0 16.b4 а5 17.Ле5 g6 18.Лае1 Cd7 подтверждает эту оценку: шансы сторон взаимны.
13...0-0 14.Cс2 Kf6 15.Лad1. Заканчивая мобилизацию сил. Наверняка Эйве смотрел на свою позицию с оптимизмом, уповая на перевес белых в развитии.
15...g6! Хладнокровный ход! «Черные укрепляют пункт f5 на случай возможного Кg3-f5 и одновременно заранее парируют угрозу Фd3» (Рюмин). Неосторожное 15...Лd8? наталкивалось на 16.К:с6! с матом.
16.К:f6+?! Неудачный размен, справедливо осужденный комментаторами: белые теряют инициативу, и на сцену выходят черные слоны.
Похоже, что неожиданность в дебюте выбила Эйве из колеи. Если бы он прочувствовал динамику этой позиции, то сыграл бы 16.Фс3!, сохраняя некоторое давление. Черным было бы довольно сложно найти точный порядок ходов: невыгодно 16...К:е4?! 17.Л:е4 Фс7 18.Фe3 (Опоченский), но 16...Cg4! 17.f3 (здесь пешка отнимает поле у коня) 17...Cс8! позволяло создать гибкую оборону, например: 18.Kf2 Ле8 19. g3 Фс7 и т.д.
16...С:f6 17.Ле4 Фс7 18.Фе3 Крg7 19.h4? «Нервная попытка атаки, навеянная, очевидно, сознанием того, что после Cd7, Лad8 и Сс8 черные постепенно перехватят инициативу ввиду наличия у них двух сильных слонов» (Рюмин). После ответа черных пешка на Ь4 становится ощутимой слабостью.
19...h5 20.Лf4? Вероятно, уже решающая ошибка. На этот ход, создающий тактическую угрозу 21. Л:f6 Кр:f6 22.Фс3!, и возлагал все надежды экс-чемпион мира. Но просмотрел изящную реплику, позволяющую черным парировать все угрозы и перехватить инициативу.
20...Ле8! 21.Ф:е8 (не лучше 21.Ле4 Л:е4 22.Ф:е4 Сg4 Рюмин) 21 ...Ф:f4 22.Кf3. Быть может, белые надеялись на этот ход и зевнули еще один сильный ответ соперника.
22...Лb8! (с угрозой Cе6; конечно, плохо 22...C:b2? из-за 23.Лd8!) 23.Фе4. «Если 23.Фе2, то 23... Сg4, также выигрывая пешку h4. Поэтому Эйве решается предложить размен ферзей, чтобы искать шансы на спасение в эндшпиле» (Рюмин).
23...Ф:е4 24.С:е4 Сg4! На жадное 24...С:b2?! Рюмин советовал 25.Лd8 «с неприятной связкой ладьи», но после 25...f5! 26.Сd3 Сf6 27.Ле8 Крf7 черные избавлялись от связки. Поэтому правильно 25.Лb1! Сf6 26.С:с6 b6 27.с5 с шансами на ничью.
25.Лd2 Ле8 26.Сd3 (при 26. Ле2 Сf5 27.Кd2 С:b2 у белых также совершенно проигранное окончание) 26...Лd8. Неплохо и сразу 26...С:f3 27.gf С:h4, но черные хотят вызвать b2-b3.
27.bЗ С:f3 28.gf С:h4 29. Крg2 Сg5 30.Лd1 Сf4 31 . Крf1 h4! «Эндшпиль с разноцветными слонами Файн проводит безукоризненно. Продвигая пешку на h4, он вынуждает соперника оставить короля на королевском фланге, а затем ведет своего короля на ослабленный ферзевый фланг белых» (Рюмин).
32.Крg2 f5 33. Крh3 Cf6 34. Крg2 Лd4 35. Крh3 g5 36.Сс2 (36.Крg2 Сd6 и Кре5-f4 Рюмин) 36...Лd1 37.С:d1 Сd6 38.Сс2 Кре5 39. Крg2 Сс5 (приковывая белого короля еще и к защите пешки f2)40. Сd3 а5 41 .Сс2.
41 ...f4! (тот случай, когда для успеха надо держать пешки на полях цвета своего слона) 42.Cg6 Крd4 43.Cf5 Крс3 44.Cс8 Крb2. Белые сдались: после 45.C:b7 Кр:а2 они не в силах помешать черным создать еще одну проходную.
О 5-м туре уже упоминалось: безоговорочная победа над Флором — 4,5 из 5! В 6-м на Файна набросился Алехин, желавший во что бы то ни стало настичь лидера. Партия была отложена в примерно равном окончании, где у каждой из сторон было по ладье, коню и шесть пешек. Упрямый Алехин никак не хотел смириться с ничьей и при доигрывании (оно состоялось уже после 7- го тура) допустил серьезное ослабление и проиграл.
Ключевым для исхода всего состязания стал 7-й тур: Керес одолел Файна и устремился в погоню за лидером; начал выдвигаться и Ботвинник, блестяще победивший Алехина (№ 184).
Второй круг Ройбен начал ничьей с Ботвинником. И тут будто что- то сломалось в его игре: в 9-м туре он неудачно разыграл белыми «испанку» против Решевского, остался без пешки, отложил партию в проигранном эндшпиле и при доигрывании, хотя черные, напутав, упустили перевес, неожиданно просрочил время... В 10-м он с трудом отбился от Капабланки, затем в острой теоретической дуэли с треском проиграл Эйве.
После этого произошла смена лидера: Керес — 7 из 11, Ботвинник и Файн — по 6,5, Алехин — 6. В 12-м туре Керес сыграл вничью с Алехиным, Файн — с Флором, а Ботвинник зевнул качество и проиграл Эйве. В следующем, предпоследнем туре Файн встречался с
Алехиным, и этой партии было суждено определить окончательную расстановку мест в призовой тройке турнира.