ООО «Шахматы», Санкт-Петербург,
тел: +7-905-223-03-53

ПРЕПЯТСТВИЯ

На Кюрасао в состав совет­ской делегации входил человек по фамилии Горшков, по-видимому, крупный чин КГБ. По возвращении в Москву он на­писал докладную, где отметил мое неблаговидное поведение. На этот раз я провинился, по­сетив казино. Грехи накапли­вались в личном деле, возник­ли трудности с оформлением выездов за границу. Не помо­гали и отличные результаты, даже звания чемпиона СССР оказывалось недостаточно, чтобы пробивать бюрократи­ческий заслон. Вообще, я не был любимчиком начальства. Когда в 1957 году в связи с со­рокалетием советской власти гроссмейстеров награждали правительственными награда­ми, единственными, кто не получил ни ордена, ни меда­ли, оказались Левенфиш и я. Шахматная федерация СССР даже не представила меня на участие в Олимпиадах 1962 и 1964 годов. Между тем, в кон­це 1962 года я снова выиграл чемпионат СССР. В 1977 году я узнал такую историю. Летом 1963 года готовился турнир в Лос-Анджелесе, т.н. «Кубок Пятигорского». Григорий Пя­тигорский — знаменитый вио­лончелист, покинувший Со­ветскую Россию в 1921-м году. Американцы пригласили в тур­нир Кереса и Корчного, при­слали два билета. На заседании шахматной федерации Петро­сян заявил, что чемпион мира — он, и он, чемпион мира, хо­чет играть в этом турнире. Со­общили американцам требова­ние чемпиона, и они присла­ли третий билет. Об этих со­бытиях я не знал, не догады­вался. Поскольку по моему билету отправилась в Штаты жена Петросяна. Все это рас­сказала мне в Лос-Анджелесе вдова Пятигорского.

Вообще, советские власти были заинтересованы, чтобы советский народ поменьше выезжал за пределы страны, чтобы не имел возможности сравнивать свою жизнь с жизнью других стран и народов. Намеренно плохо было постав­лено изучение иностранных языков, советский рубль нельзя было обменять на дру­гие деньги. Трудно было пред­ставить себе, как можно посе­тить другую страну без помо­щи советских государственных учреждений. Оформление вы­ездов за границу было много­ступенчатым и строго секрет­ным. Конкретно — сперва шах­матная федерация рекомендо­вала шахматиста на выезд, а потом его проверяли: в его спортивном обществе, в рай­коме компартии, в Спорткоми­тете СССР, в Комиссии по выездам ЦК КПСС. И если где-то случалась заминка, где- то кто-то выступал против ре­комендованного на выезд — проверить это, устранить про­блему было невозможно. Что касается меня, то я не без ос­нования опасался, что кто-то в шахматном мире регулярно вставляет мне палки в колеса...

С большим трудом мне, двукратному чемпиону СССР, удалось осенью 1963 года выр­ваться на турнир на Кубу. Очень помогло мне прорвать заслон мое спортивное обще­ство «Труд» и шахматный ру­ководитель «Труда» Григорий Гольдберг.

Турнир был трудным, но я его все-таки выиграл. А поми­мо турнира была масса впечатлений. И политических уро­ков...

Как-то ночью нам с Талем захотелось чего-нибудь поесть, выпить. В сопровождении советника посольства Симонова мы разыскали расположенный прямо на улице бар. Хозяин, обслуживая нас, спросил, кто мы такие. «Nosotros somos especialistas checoslovako», — ответил Симонов («чехосло­вацкие специалисты»). Мы спросили — почему он так от­ветил? «Видите ли, сейчас три часа ночи... Советские ответ­ственны за все!»

А вот еще одна история — так сказать, предмет для раз­мышления. Я делал успехи в испанском языке и частенько бывал переводчиком у Таля и Геллера. Но вот в вестибюле отеля меня встретила молодая интересная женщина. Я узнал ее - она бывала на турнире.

-     Я хотела бы сегодня ве­чером увидеться с Талем, - сказала она.

—Это невозможно, у него вскоре встреча с Симоновым.

—О, я знаю Симонова, ска­жите ему, что вечером мне нужно видеть Таля, и пробле­ма решена.

-     Нет, если уж Таль встре­тится с вами, то в посольстве знать об этом не должны.

-    Но почему?! Ведь мы, я и моя подруга, коммунистки, мы поддерживаем вас!

На этот вопрос я замялся с ответом. Действительно, поче­му?

—Ну, у советских особые правила поведения, им нельзя за границей...

—  Но ведь Спасский, кото­рый был здесь в прошлом году, встречался с девушками!

~ Вот поэтому его и нет здесь сейчас, в этом году.

—  Что же это такое?! — воз­мущенно воскликнула она. — Запрещено любить?!

Да, «prohibido amar»... мно­гое было «prohibido» в Совет­ском Союзе...

Шахматы на Кубе куриро­вал тогда министр индустрии Эрнесто Че Гевара. Он произ­вел на меня неплохое впечат­ление — вел себя довольно ес­тественно, не кичился своими регалиями. Три раза он играл со мной в сеансах. Руководи­тель шахматной федерации Кубы Барерас приходил ко мне, просил сделать ничью с Геварой, но я был непрекло­нен. Я обыграл его все три раза. Таль вспоминал потом, мол, после одного сеанса я сказал, что был близок сделать ничью со знаменитым человеком, но, «к сожалению, он понятия не имеет о каталонском начале!»

Трудный турнир, не слиш­ком здоровый режим в течение того месяца — баккарди, сига­ры, напряжение 21-й партии — все это плохо на мне отрази­лось. У меня открылась язва желудка. Пришла пора уча­ствовать в важном, отборочном чемпионате СССР, а я находился на диете. Ну весь тур­нир я держался, был в верхней половине таблицы, но на фи­нише впервые в жизни не вы­играл, как обычно, последние две партии, а проиграл их...

Дополнением к чемпиона­ту был задуман зональный тур­нир. Там должны были играть 6 победителей первенства, Смыслов — ради него эта сис­тема и устраивалась, чтоб ему не выступать в чемпионате СССР, — а восьмым участни­ком, «за совокупность успехов» допустили меня. И вдруг на­кануне турнира Смыслов напи­сал заявление в шахматную федерацию СССР с просьбой допустить его прямо в межзо­нальный. Федерация не удов­летворила его пожелание. Тог­да Смыслов пошел выше, к друзьям в правительстве. Кру­тые люди в руководстве стра­ны вынесли решение: прихоть экс-чемпиона мира удовлетво­рить, а председателю федера­ции Б. Родионову вынести вы­говор за неправильное поведе­ние. Возмущенные участники зонального решили объявить забастовку - не играть. Но на­шелся штрейкбрехер. Спас­ский отказался поддержать за­бастовку, наложив таким обра­зом вето на готовое вспыхнуть восстание. Жаль! Молодой Спасский был целиком под влиянием Бондаревского — циника, сталиниста...

Занимательная личность — Смыслов. К помощи своих бо­лельщиков в правительстве он обращался не раз. И всегда с успехом. Охотно занимал мес­та, ему не предназначенные, выталкивая оттуда своих товарищей-гроссмейстеров. В 1968 году он вытолкнул из олимпийской команды Таля, в 1976 году из межзонального турнира — Г. Кузьмина. Нужно, наверно, очень верить в свои неписаные права, в свою исключительность, чтобы так всех отталкивать. А в марте 1977 года, когда Советский Союз уже вовсю бойкотировал меня — он встречался со мной, пожимал мне руку при встре­че. Было очень приятно, но меня не покидала мысль: что­бы так себя вести, нужно тоже верить в свою исключительность... Но вот однажды, ког­да мне захотелось ему помочь, подарить какую-то мелочь, я заметил в его ответном пове­дении недоверие — что-то, что напомнило мне мою историю с долотом... Видите, человечес­кое существо — нечто очень сложное. Красок семи цветов радуги не хватает для его опи­сания.

Я проиграл зональный тур­нир. Запомнилась мне там бле­стящая партия, выигранная у меня Штейном. Талантливый человек покинул этот мир, не достигнув сорока лет. А теперь так не атакуют — предпочита­ют жертвовать чужие фигуры, а не свои... Этой партии не повезло. После моего бегства все, связанное со мною, ста­рались искоренить из памяти людей. Книги, где упомина­лось мое имя, изымались из библиотек и не принимались в букинистических магазинах, сыгранные мною партии пере­стали публиковать. И эту партию тоже... 

Где-то в начале 1963 года я задумался о преимуществах и недостатках своего защитного стиля. Не с точки зрения прак­тической; меня волновали, скорее, философские, психологические аспекты. Защища­ющийся шахматист намеренно передает инициативу против­нику, действует, приспосабли­ваясь к нему, вынужденный отвечать на каждую агрессив­ную задумку противника. Стиль шахматиста должен бы соответствовать характеру, от­ражать его особенности. Мне было ясно, что в жизни я со­всем не такой, как в шахмат­ной игре. Я активен, не скры­ваю своих намерений, я агрес­сивен! Видимо, меня непра­вильно обучили играть, мне пора переучиваться! Бороться за инициативу в партии, а не только обезоруживать ее. На­вязывать противнику свою волю! На длинном отрезке вре­мени это, бесспорно, должно было принести и практический успех.

Я стал учиться играть ак­тивно. Проходили годы. Веро­ятно, я так и не развил искус­ство борьбы за инициативу до того уровня, как хотелось бы, по-прежнему защитные ходы находились легче, быстрее, чем активные, но игра более-менее выровнялась. В очередном чемпионате страны я уже иг­рал чуть по-другому, чем в 1960 году, и с легкостью занял первое место!

Еще во время чемпионата я получил письмо с приглаше­нием принять участие в апре­ле в сильном турнире в Загре­бе. Я хотел туда поехать. Но в шахматной федерации решили по-другому: через 10 дней я должен был отправиться на турнир в Венгрию. Нормально­му человеку нетрудно себе представить, что в феврале можно сыграть в Венгрии, а в апреле - в Югославии. Но в среднем советский гроссмей­стер имел два выезда за грани­цу в год. Ясно было, что в моем случае одна поездка исключа­ет другую. Я был настроен ехать в Югославию. Меня выз­вали в Спорткомитет. Зам председателя Казанский гово­рил красиво: «Вы понимаете, в Будапеште прошли советские танки. Вам, чемпиону страны, поручено, образно говоря, при­крыть своим телом дыры в до­мах, проделанные ими». Но я наотрез отказался. В Венгрию я не поехал, в Загреб меня не послали тоже.

Зато турниры в пределах СССР были мне доступны. Тур­нир в Ереване, столице Арме­нии, был задуман, чтобы че­ствовать чемпиона мира армя­нина Петросяна. Он подбирал участников, назначал время турнира, судей, место игры. Он должен был выиграть этот тур­нир. Несколько опрометчиво он включил в число участни­ков трехкратного чемпиона СССР. Борьбы не получилось. Я без труда занял первое мес­то, опередив на очко Петрося­на и Штейна. Ну, что тут поде­лаешь?! Кое-что, конечно, мож­но было сделать, чтобы испортить настроение победителю. Жена Петросяна позвонила моей жене и с удовольствием сообщила, что во время турни­ра у меня была любовница... А я за эту сплетню расплатился с Петросяном. В традиционном матче Ленинград - Москва в конце года я выиграл у Петро­сяна обе партии.

Несмотря на то, что «Роди­на-мать» относилась ко мне с каждым годом все хуже, я по- прежнему держался за нее, как грудной ребенок. Летом 1965 года проходило командное первенство Европы в Гамбур­ге. После него ряд шахматис­тов пригласили дать сеансы. Мы с Геллером отправились в маленький городок на севере Германии. Нас встретил организатор - пожилой человек, который знал русский язык; он выучил его, слушая радио. Мы разговаривали втроем по-рус­ски. Но, уяснив, что экономист с Дерибасовской не силен в языках, немец перешел на ан­глийский и прямо в присут­ствии Геллера предложил мне остаться в Германии, пообещал оказать помощь в моих первых шагах в новую жизнь. Я отве­тил ему, что шахматисты в СССР — очень привилегиро­ванные люди, и в мягкой фор­ме отклонил предложение. Что сказать по этому поводу?! Не созрел еще я политически, не использовал удобнейший мо­мент...

Шахматист все же мыслит весьма логично. Явно или под­сознательно. Коль скоро я отказался бежать из страны, я по приезде предпринял шаги, что­бы облегчить себе оформление выездов за границу. Я вступил в компартию!

следующая глава

ООО «Шахматы»

Санкт-Петербург

время работы с 10-00 до 19-00

тел. 983-03-53 или 8-905-223-03-53

 SKYPE - Piterchess

 ICQ - 229-861-097

 VIBER: +79052230353

 info@64ab.ru