Хорошо быть темной лошадкой.

Когда в конце октября 1961 года на аэродроме в Белграде ко мне подскочил кто-то из журналистов и спросил, как я расцениваю свои шансы в начинающемся турнире претенденток, я несколько невпопад ответила: «Посмотрим!»

Наверное, это слово наиболее точно выражало мои мысли и соображения по поводу моих шансов. Не гово­ря о том, что это был мой первый турнир такого рода и первый зарубежный международный турнир вообще, я до той поры ни разу не выигрывала у двух из четырех опытных советских шахматисток, которые прилетели вместе со мной, — а это были такие сильные мастера, как Валентина Борисенко (до замужества — Белова) и Лариса Вольперт. Испытывала я большое уважение и к Кире Зворыкиной, игравшей за два года до того матч на первенство мира с Елизаветой Быковой, а так­же к Татьяне Затуловской. Проигрывала всем им не один раз.

А ведь были еще югославские шахматистки — знаменитая уже тогда Милунка Лазаревич, неоднократная чемпионка страны Вера Неделькович, занявшая на предыдущем турнире претенденток второе место, и другие одаренные мастера, об игре которых я имела отдален­ное представление. Впрочем, и для некоторых из них я тоже была в некотором смысле загадкой, поэтому неуди­вительно, что в прессе меня окрестили «темной лошадкой». Фаворитами считали всех наших мастеров, а также югославских — Лазаревич и Неделькович.

Врнячка-Баня, где проходил турнир, расположена в центральной части Сербии, среди лесистых гор и альпий­ской природы. Чем-то этот курортный городок напоми­нает наш Боржоми, да и славится Врнячка-Баня тоже минеральными водами. В то время там было много от­дыхающих, так что турнирный зал не пустовал, а так как шахматные любители, как и все прочие, имеют обык­новение «болеть» за молодых, я чувствовала себя в этой обстановке как нельзя лучше. Каждый день я играла в настольный теннис, побеждала всех, так что, помимо физической нагрузки, получала еще и заряд положи­тельных эмоций.

В этом турнире была проведена так называемая при­нудительная жеребьевка, благодаря чему шахматистки из одной и той же страны должны были сыграть между собой в первых турах. У нас почему-то принято крити­ковать такой порядок, считая его оскорбительным для участников, мне же он кажется справедливым и есте­ственным. Ведь если, допустим, две шахматистки одной страны встречаются в последнем туре, который одну из них может сделать победительницей отборочных сорев­нований, а для другой практически ничего не решает, то победа первой, даже если вторая и старалась изо всех сил, может вызвать у ближайшей соперницы или сопер­ниц подозрение. И даже если оно совершенно неоснова­тельно, все равно чувство горечи неизбежно останется как у самих неудачниц, так и у тех, кто оказался впере­ди. В то же время принудительная жеребьевка никому ущерба не наносит, так как все остаются в равных ус­ловиях.

Словом, получилось так, что в первых турах совет­ские шахматистки встречались между собой. Я одна в этой «сестроубийственной войне» не участвовала, так как нас было нечетное количество, и именно мне выпало по жребию играть в начале турнира с представительни­цами других стран. Тогда мне, рвавшейся в бой, каза­лось, что это не имеет значения, но сейчас я понимаю, что такая причуда жребия позволила мне акклиматизи­роваться в сложной обстановке ответственного соревно­вания, а тот запас очков, который я поднакопила к са­мым важным встречам, еще больше укрепил во мне уве­ренность в своих силах.

В первом туре я встретилась с полькой Конарковской. Обычно черными я играю сицилианскую защиту, но тут на ход королевской пешки ответила тем же. Ско­рее всего соперница этого не ожидала. Возникла испан­ская партия, и Конарковская начала готовить атаку на королевском фланге. Однако моему ферзю удалось со­вершить рейд по неприятельским тылам. Чтобы его осу­ществить, я нашла чисто позиционное решение. Благода­ря этому черным не только удалось сорвать замысел белых, но и перехватить инициативу и самим начать победную атаку именно на том же королевском фланге. На 36-м ходу Конарковская сдалась.

Второе очко я добыла в партии с голландкой Хеемскерк. Она избрала защиту Каро — Канн, разыграла ее пассивно, и мне удалось выиграть ладью за легкую фи­гуру. Правда, при откладывании я записала 'не сильней­ший ход, но все же после десятичасовой борьбы сломила сопротивление соперницы. Итак, два из двух. Но столь­ко же имела и Лазаревич.

После двух туров происходило доигрывание, перед которым произошел забавный эпизод. Гроссмейстер Болеславский, тренер Зворыкиной, пошел в номер своей подопечной, чтобы проанализировать с ней отложенную позицию против Вольперт. По ошибке он открыл дверь комнаты Вольперт (та жила рядом) и, увидев на столе расставленные шахматы именно с этой позицией, спокой­но уселся и стал рассматривать варианты. В этот момент в комнату вошла Вольперт, но, увидев тренера своей противницы, решила, что ошиблась, и остановилась в дверях, собираясь было извиниться и выйти. Тут, одна­ко, она увидела у кровати свои туфли.

—  Что вы здесь делаете? — изумленно спросила она у поглощенного своим занятием гроссмейстера.

—  Как что? Смотрю позицию, — невозмутимо отве­тил Болеславский, не поднимая головы.

Тут Вольперт начал душить смех, и проходившая мимо Зворыкина, которая уже полчаса искала пропав­шего тренера, остановилась, заглянула в комнату и тоже начала хохотать...

В третьем туре пришла и моя очередь вступить в «междоусобную» борьбу. Черными я встречалась с Вольперт. Она почти всегда начинает партию ходом ферзе­вой пешки, я же на такой ход почти всегда избирала сложную и обоюдоострую староиндийскую защиту. Но на этот раз я применила принятый ферзевый гамбит — начало, которое больше любят шахматистки позицион­ного стиля, не чурающиеся защиты, так как в этом на­чале белые получают длительную инициативу. Соль ва­рианта, однако, в том, что белым нельзя медлить, а надо сразу же действовать энергично.

По-видимому, для Вольперт мой выбор оказался сюрпризом. Во всяком случае дебют она разыгрывала неуверенно. Я очень быстро захватила инициативу и на­чала решительное наступление по всему фронту. Эта победа значила для меня многое. Я впервые в жизни выиграла у Вольперт, причем применила новый для себя дебют, ведущий чаще всего к позиционной игре. Итак, три из трех, но столько же имела и Лазаревич!

Следующей моей соперницей была Затуловская. В испанской партии она избрала сомнительный план, связанный с рокировкой в длинную сторону. Мне удалось вскрыть центр, а затем взломать ферзевый фланг, где укрылся черный король, и Затуловской пришлось сдаться.

После этой встречи я наконец-то стала единоличным лидером: Лазаревич в четвертом туре сыграла вничью. Лидерство я уже так и не уступала до конца турнира, хотя во второй его половине за мной в отчаянную пого­ню кинулась Борисенко.

В пятом туре я попала в трудную позицию во встре­че со Зворыкиной, но сумела выпутаться и отвоевала пол-очка. Это была первая ничья, и в партии с такой сильной противницей ее никак нельзя было считать не­удачей, тем более что Лазаревич — моя главная конку­рентка на том этапе, потерпела поражение от Конарковской.

В следующем туре я была свободна (участниц было семнадцать), а в седьмом (меня подстерегала Борисенко. Я не случайно говорю «подстерегала». Тогда Борисенко была, наверное, лучше всех в мире подготовлена теоре­тически. Против каждой противницы у нее был припасен «персональный» вариант. И на этот раз, когда я в сицилианской защите применила излюбленный Шишовым вариант с выпадом слона на поле Ь5, она отвечала не задумываясь. Но мы с Шишовым, конечно же, непросто пошли в расставленные сети. Неожиданно для соперни­цы я перевела партию в так называемый закрытый ва­риант сицилийской защиты, и партия пошла по иному, чем ожидала Борисенко, руслу. В середине игры я за­вязала очень острую борьбу, пожертвовала несколько пешек и получила опаснейшую атаку. Может быть, при точной защите черные и могли бы спастись, но Борисен­ко растерялась и просмотрела решающий комбинацион­ный удар.

После этой победы — первой победы над Борисен­ко — меня начали осаждать любители автографов — первый признак того, что в меня поверили как в фаво­ритку турнира, — с репутацией «темной лошадки» было покончено...

Итак, с четырьмя советскими участницами я набрала 3,5 очка из 4 — о большем нельзя было и мечтать, тем более что у двух я выиграла впервые в жизни. И все же, после того как в восьмом туре я сыграла вничью с Лейн и имела 6 очков из 7, успокаиваться было никак нельзя, ибо Лазаревич опять догнала меня (правда, она сыграла восемь партий)! Тем не менее в этот момент я уже верила в свою удачу и держала курс только на пер­вое место.

После окончания турнира румынка Александра Николау, с которой я впоследствии очень подружилась, в ответ на вопрос корреспондентов, что ей больше всего понравилось в соревновании претенденток, ответила: «Интересная комбинационная игра Ноны». Наверное, это мнение возникло во многом благодаря нашей пар­тии. После того как я позиционно переиграла ее, мне удалось нанести не очень сложный, но любопытный так­тический удар.

А в десятом туре состоялась наконец встреча лиде­ров, которую с таким нетерпением ожидали югослав­ские болельщики. Я уже рассказывала об этой партии, напомню только, что мы с Лазаревич сыграли по восемь партий, но у меня было 7 очков, а у нее 6. В двух сле­дующих встречах я набрала полтора очка и после двенадцати туров имела 9,5 очков (из 11). Ближай­шей ко мне была Борисенко, отстававшая на два очка. В следующем туре мы обе выиграли, а в че­тырнадцатом туре я сделала ничью с Неделькович, Борисенко же вновь одержала победу — шестую подряд!

Между прочим, перед этой партией я вышла с Ми­хаилом Васильевичем погулять в парк, что напротив гостиницы, и не нашла свою «любимую» зеленую ска­мейку. Пришлось сесть на «чужую» — желтую. Участни­цы потом шутили, что это Борисенко спрятала скамейку. Шутки шутками, но интервал сократился до полутора очков. И все же я была спокойна — оставалось всего три тура, да и мои очередные противницы были не из самых сильных.

В пятнадцатом туре я едва не пострадала из-за энту­зиазма болельщиков. В партии с румынкой Полихрониаде я пожертвовала пешку и начала опасную атаку, но затем; упустила нить игры. В момент, когда у нас обеих оставалось не так уж много времени, я имела неосторож­ность выйти з фойе, где меня тут же окружили любите­ли автографов. Я стала терпеливо расписываться, а на сцене в это время уже шли мои часы. Прибежавший Шишов помог мне вырваться из плена. Я вернулась взволнованная, но это не помешало мне увидеть ошибку соперницы, после чего комбинационный удар сразу ре­шил исход партии.

Борисенко в этом туре закончила встречу вничью и заранее поздравила меня с победой: для первого места мне достаточно было в двух последних партиях набрать пол-очка. Хотя все шахматистки (и шахматисты тоже!) в той или иной степени суеверны, я приняла ее поздрав­ление, так как, честно говоря, сомнений в успехе у меня уже не было.

Шестнадцатый, предпоследний тур решил все. Бори­сенко на 15-м ходу согласилась на ничью с Полихрониаде, показав тем самым, что простилась со всеми надеж­дами. Не видя, что эта партия закончилась, я продолжа­ла играть с американкой Грессер, как вдруг меня стали поздравлять участницы. Поняв, в чем дело, я тут пред­ложила Грессер ничью, которую она без раздумья при­няла. Теперь я уже была недосягаема.

В итоге я набрала 13 очков из 16 — десять партий выиграла и шесть закончила вничью, не потерпев ни од­ного поражения. Второе место, отстав на два очка, заня­ла Борисенко, третьей была Зворыкина — 10 очков.

А теперь я приведу высказывания об игре победительницы, которые записал после турнира Шишов.

Главный судья турнира Захари Станчев (Болгария): «Гапрдндашвцли играет с выдумкой, быстро ориенти­руется в неясных, сложных позициях и принимает не­ожиданные для соперниц решения. Нона несомненно та­лантлива, у нее бойцовский характер, Именно с упорны­ми и решительными шахматистами, как Борисенко, Зворыкина., Шделькович, Вольперт, она проявила спор­тивный характер и творческое отношение к шахма­там».

Ева Каракатице (Венгрия), участница турнира пре­тенденток: «Нона рождена для шахмат. Ода создала на этом турнире много интересных партий и окончаний. У нее крепкие нервы, она хорошо воспитана и почти­тельна в обращении с другими шахматистками. Своей игрой она превзойдет Веру Менчик»,

Мастер Дьердь Сидади (Венгрия): «Удивительно, что Нона Гаприндашвили достигла такой силы в двадцать лет».

Игорь Бондаревский, гроссмейстер; «Преимущество Ноны заключается в том, что она конкретно мыслит, играет легко, без цейтнотов. Лучшими ее достижения­ми считаю окончание с Лазаревич и партии с Борисен­ко, Вольперт и Николау».

Мастер Драголюб Чирич (Югославия): «Думаю, что через несколько лет Нона станет второй Верой Менчик. Она была сильнее остальных и выиграла заслуженно. Нона скоро сможет играть в мужских турнирах. Когда мы с ней сидели в зале, я убедился, что она мастерски разбирается во всех нюансах позиции».

Вера Неделькович (Югославия): «Нона играла вели­колепно. В позиционной борьбе разбиралась хорошо, но особенно была сильна в тактике. Она спокойна, играет собранно, целеустремленно, ни в одной партии Нона не стояла на проигрыш».

Мастер Драголюб Минич (Югославия): «Нона клас­сом выше своих соперниц. Все стадии партии она играет мастерски, хорошо атакует, в нужный момент чувствует опасность и предупреждает ее. Выделяется выдержкой, выносливостью».

Дорогой читатель! Надеюсь, вы понимаете, что я привожу эти лестные для меня комментарии исключительно для того, чтобы объяснить, как, благодаря чему удалось мне опередить столько прославленных шахматисток. В подтверждение этого приведу здесь оценку моей тог­дашней игры, которую дал известный мастер Александр Маркович Константинопольский, советами которого я пользовалась пятнадцать лет. Проработав два десятка лет тренером женской сборной команды СССР, Констан­тинопольский был рядом со мной на олимпиадах, всегда с пониманием относился ко мне во время подготовки к матчам.

Словом, Александр Маркович друг, и этим все сказа­но. Так вот, Константинопольский дал тогда более трез­вую и более реалистическую оценку моей игры. Сказано это было не для печати, а так сказать, для внутреннего пользования, но именно поэтому, как мне кажется, эта оценка заслуживает особого доверия.

Итак: «Нону Гаприндашвили привлекает в шахматах спортивный дух, дух борьбы. Даже в пинг-понг она играет агрессивно, в атакующем стиле. Недостаток мно­гих шахматисток — в. пассивности, осторожности. Свойственная женщинам мягкость сказывается и на игре, в частности, в готовности согласиться на ничью в пози­ции, где еще можно играть и играть. Нона же дерется до конца. На финише турнира, когда ее вполне устраи­вали ничьи, она играла на выигрыш.

Главная ее особенность — это неустанное стремление к инициативе. В этом смысле на нее похожа только Татьяна Затуловская. Нона старается захватить инициа­тиву даже в худших позициях, когда впору думать о спа­сении. И хотя объективно говоря, такое стремление является ошибкой, многие ее противницы не выдержи­вают давления и допускают промахи, как это случилось, например, с Полихрониаде в пятнадцатом туре.

В попытках обострить игру и навязать свою волю Гаприндашвили иногда создает слабости в своей пози­ции, не понимая всей серьезности и опасности этого. Но противницы не настолько дальнозорки тактически, чтобы эти слабости использовать. Кроме того, они в таких случаях думают не столько о контратаке, сколько о защите. Именно так случилось в партии Гаприндашви­ли — Борисенко, где жертвы пешек со стороны белых были позиционно необоснованные, но, разгадав несколь­ко ловушек, Борисенко все же попалась в очередную и вынуждена была сдаться.

Вообще говоря, и в стратегии, и в ведении позицион­ной борьбы, и в разыгрывании окончаний у молодой претендентки нет еще достаточного опыта. Отчасти этим объясняется, что Нона несколько переоценивает значе­ние динамики шахматной борьбы, проявляет неуважи­тельное отношение к позиционным слабостям.

Правда, все это пока в значительной мере окупается мужскими чертами ее стиля. Нона Гаприндашвили всег­да помнит, что на доске есть король и что конечная цель игры — дать этому королю мат. Она почти всегда пред­почтет верной атаке на ферзевом фланге не очень вер­ную атаку на королевском. Что это — достоинство или недостаток? Скорее второе, но этот недостаток пока по­зволяет ей одерживать победы. Со временем, однако, Ноне придется привести эти свои особенности в гармо­ническое равновесие, и тогда она станет выдающимся мастером».

Оценка Константинопольского, учитывая хвалебный тон прессы, была для меня особенно полезна. В двадцать лет голова легко кружится от похвал. Поэтому Михаил Васильевич был очень рад, познакомившись с такой точ­кой зрения столь опытного эксперта. Тем более что она полностью совпала с его собственным мнением. Да я и сама понимала, что моя эффектная победа в соревнова­нии претенденток таит под собой и опасность — если не зазнайства, это мне, смею думать, не грозило, — то недопонимания некоторых дефектов моего стиля. Дей­ствительно, в стратегической борьбе, в разыгрывании окончаний, в умении терпеливо маневрировать я была все еще очень далека от совершенства, а ведь мне пред­стояло встретиться с шахматисткой, которая именно в этих аспектах борьбы была особенно сильна, опытная и изощрённая.

Но прежде чем перейти к рассказу о матче с чем­пионкой мира Елизаветой Быковой, я ходу поближе по­знакомить вас с теми, кто находился на шахматном тро­не до нее, а также предпринимал попытки завладеть шахматной короной. Это необходимо сделать здесь еще и потому, что моя победа в турнире претенденток 1961 года, как потом стало очевидным, положила конец притязаниям шахматисток старшего поколения. Отныне решающую роль в соревнованиях претенденток отвоева­ла себе молодежь. Но было бы в высшей степени неспра­ведливым забыть, как много сделали для развития жен­ских шахмат и в нашей стране, и во всем мире такие одаренные мастера, как Людмила Руденко, Ольга Руб­цова, Валентина Борисенко, Кира Зворыкина, Лариса Вольпепт. Именно эта плеяда, а также, разумеется, Ели­завета Быкова, способствовала тому, что интерес и ува­жение к женским шахматам, пусть медленно, но неук­лонно росли во многих странах, не говоря о Советском Союзе.

Перейти к 6-й главе "Низкий поклон ветеранам"