Низкий поклон ветеранам.

Первая чемпионка мира чехословацкая шахматистка Вера Менчик трагически погибла 27 июня 1944 года во время воздушного налета на Лондон. После того как в марте 1946 года в Португалии внезапно скончался Алек­сандр Алехин, создалась необычная ситуация — впервые шахматный мир остался без чемпионов.

Мужчины решили свои проблемы в конце 1947 —начале 1948 годов, когда в матч-турнире пяти сильнейших гроссмейстеров мира Михаил Моисеевич Ботвинник до­казал свое превосходство. Женщины определили сильнейшую чуть позже. В декабре 1949 года в Москве со­стоялось открытие мирового чемпионата, в котором при­вяли участие шестнадцать шахматисток из двенадцати стран, а в январе 1950 года лавровым венком была увен­чана вторая чемпионка мира Людмила Владимировна Руденко.

Руденко очень много сделала для популяризации женских шахмат. Начав выступать еще в 1926 году, она принимала участие во множестве различных соревнова­ний. Только в чемпионатах СССР Руденко, начиная с 1927 года участвовала семнадцать раз, причем пропу­стила лишь один! Я встречалась с Руденко, когда она уже по возрасту не могла оспаривать мировое первен­ство. Тем не менее, в отдельных партиях она и тогда еще могла блеснуть красивой игрой.

Руденко очень одарена от природы, но, поскольку свои первые шаги в шахматах она делала еще до революции, ей не удалось получить такую школу, какую получили шахматистки более поздних поколений, поэтому неуди­вительно, что в позиционном понимании, в некоторых стадиях борьбы Руденко уступала своим соперницам. Каким же талантом она должна была обладать, чтобы при этом одержать заслуженную победу в чемпионате мира!

Руденко типичный импровизатор. Она не упускает комбинационных возможностей и смело идет на обострения. Руденко хорошо считает варианты, и ее готовность к атаке в любой момент обескураживала многих сопер­ниц. Именно поэтому Руденко была особенно сильна в турнирах со смешанным составом.

В чемпионате мира решающей, по существу, оказа­лась встреча Людмилы Руденко с другой талантливой советской шахматисткой Ольгой Рубцовой. Выиграв эту встречу в одиннадцатом туре, Руденко перехватила ли­дерство у соперницы (от которой до этого отставала на пол-очка) и не уступала его до конца турнира. В итоге Руденко набрала 11,5 очков из 15. Второй, отстав на очко, была Рубцова.

Чемпионат мира 1949—1950 годов был наивысшим взлетом в шахматной карьере Руденко. В 1953 году она уступила свой титул Елизавете Быковой, которая побе­дила в матче со счетом 8:6. С моей точки зрения, по дарованию Руденко выше Быковой, однако результат матча был вполне закономерен, ибо Быкова безуслов­но превосходила свою противницу столь важными в мат­чевом состязании бойцовскими качествами, а кроме того, сумела навязать Руденко выгодную для себя позицион­ную борьбу.

Неудачно закончился для Руденко и матч-турнир на первенство мира в 1956 году, где играли также чемпион­ка мира Быкова и победительница турнира претенденток

Рубцова. Но не забудем, что в том турнире Руденко вы­ступала уже в 52-летнем возрасте, когда ей трудно было выдерживать напряжение борьбы.

И, будучи чемпионкой мира и став потом экс-чемпионкой, Людмила Владимировна с удовольствием выступа­ла в самых различных соревнованиях, вплоть до чемпио­натов отдельных республик, отнюдь не беспокоясь о том, что это может нанести ущерб ее престижу. Общение с ней было для многих молодых шахматисток необычайно плодотворным. Когда, в частности, я, совсем еще зеле­ная шахматистка, встретила экс-чемпионку мира на командных соревнованиях, я была польщена тем, как мило и просто она себя держала со мной и другими юными участницами, а ее любовь к шахматам, которую она не могла бы скрыть, даже если бы захотела это, вызывала во мне волну симпатии.

Елизавета Ивановна Быкова, которая стала третьей чемпионкой мира, шахматистка совершенно иного стиля и характера. В отличие от эмоциональной Руденко, у которой многое зависело от настроения, от того, соответ­ствует ли создавшаяся позиция ее вкусам, Быкова от­личается редким хладнокровием, терпением, упорством. Она тоже, конечно, питает пристрастие к позициям опре­деленного типа, в частности, таким, где можно оказы­вать на соперницу непрерывное давление, не рискуя при этом проиграть. В такой игре Быкова очень сильна, и тем, кто попадал под ее позиционный пресс, приходилось несладко. Быкова, повторяю, очень терпелива. Поэтому она никогда не спешила, не суетилась, как это делают иногда некоторые шахматистки, а медленно, но верно за­тягивала петлю.

В отличие от некоторых других шахматисток своего поколения Елизавета Быкова специально готовилась к встречам со своими соперницами, стараясь к каждой подобрать психологический ключик. С шахматистками острого комбинационного стиля она стремилась избирать схемы, которые приводили к упрощениям, после чего партия быстро скатывалась в эндшпиль. А в этой стадии борьбы, как и вообще в разыгрывании простых позиций, Быкова превосходила всех.

И наконец, одна из главных особенностей Елизаветы Ивановны, вытекающая из ее характера, — это умение терпеливо выжидать. Она играет в очень своеобразной, выжидательной манере. Шахматистки в шутку объяс­няли, как Быкова выигрывает свои партии: она делает рокировку, а потом ходит королем с поля g1 на поле h1 и обратно, выжидая, пока противница допустит ошибку.

В сущности, нечто подобное действительно происходило, только Быкова, конечно, ходила не королем с ме­ста на место, а маневрировала фигурами в глубоком тылу, выжидая, пока противница, усыпленная этими без­вредными с виду передвижениями, слишком резко рва­нется на том или ином фланге и создаст у себя позици­онные слабости. И тогда наступала расплата. А нака­зывать за позиционные ошибки Быкова умела превос­ходно.

Елизавета Ивановна выделялась колоссальным трудолюбием. Она много работала над своим совершенствованием, над изучением дебютной теории, эндшпиля и весьма преуспела в этом. В ее партиях мало эффект­ных комбинаций, ярких замыслов, и это создает ковар­ную иллюзию того, что с Быковой можно позволить себе пойти на определенный риск. Но очень многие шахматистки пострадали от того, что несколько недооценивали особое дарование Елизаветы Ивановны, ее позиционное искусство, ее специфическую зоркость, позволяющую ей мгновенно видеть промахи соперницы.

Ко всему этому Быкова обладает фантастическим упорством, она не сдается даже в безнадежных пози­циях, выискивает малейшие возможности, чтобы ослож­нить задачу соперницы, и, случается, спасает иногда при этом пол-очка. В таких случаях она всегда открыто ра­дуется, даже иногда посмеиваясь над соперницей, так как видит в этом не причуду фортуны, а справедливую награду за свое упорство.

Я считаю, что мне удалось сравнительно легко вы­играть матч у Быковой еще и потому, что мы с Михаи­лом Васильевичем Шишовым полностью отдавали себе отчет в том, какая это сильная противница, особенно в матчевой борьбе. Хотя Быковой удавалось не раз побеж­дать в чемпионатах Советского Союза, а также занять первое место в турнире претенденток в 1952 году, я все же думаю, что благодаря свойствам своего шахматного стиля и человеческого характера Быкова была особенно сильна не в турнирной, а в матчевой борьбе. В 1953 году она выиграла матч у Людмилы Руденко.

Спустя три года в восьми круговом матч-турнире трех Быкова уступила свое звание Ольге Рубцовой, которая, набрав 10 очков, опередила Быкову на пол-очка (тре­тьей с 4,5 очками была Руденко). Правда, в состояв­шемся в 1958 году матч-реванше Быкова вернула свой титул, одержав над Рубцовой убедительную победу — 8,5 на 5,5. В следующем году Быкова победила очередную претендентку Киру Алексеевну Зворыкину с еще бо­лее внушительным перевесом — 8,5 на 4,5.

Елизавета Ивановна Быкова сделала очень много для развития женского шахматного движения. Это по ее инициативе шахматистки в годы Отечественной войны выступали в госпиталях с лекциями и беседами, давали сеансы одновременной игры. Ей принадлежит ряд книг, в том числе большой труд о советских шахматистках, а также интересное исследование о жизни и творчестве Веры Менчик.

Четвертая чемпионка мира Ольга Николаевна Рубцо­ва, как и ее предшественницы, фанатично предана шахматам. Она выросла в семье, где любили шахматы, Рубцова вышла замуж за шахматного мастера А. Б. По­ляка, а ее дочь Елена Фаталибековв уже в 17 лет вы­ступала в первенстве страны, а затем и в турнире пре­тенденток. В 1974 году Лена стала чемпионкой СССР.

Ольга Николаевна установила своеобразный ре­корд — она 19 раз выступала в чемпионатах СССР, причем пять раз становилась первой! Кстати сказать, Рубцова была первой чемпионкой СССР — это звание она завоевала в 1927 году. В последний раз она приняла участие в чемпионате страны в 1965 году в возрасте 54 лет, на протяжении ряда туров лидировала, и толь­ко усталость помешала ей удержаться на завоеванных рубежах. Ольга Рубцова участвовала в чемпионате мира 1949—1950 годов, где заняла второе место, в трех турнирах претенденток и, как мы уже знаем, в матч- турнире трех, а также играла матч с Быковой. Вместе с Кирой Зворыкиной Рубцова участвовала в 1957 году в первой женской олимпиаде, где команда СССР одер­жала победу.

Убедившись, что ей уже трудно выступать в турни­рах, Ольга Николаевна переключилась на игру по пе­реписке, которая, кстати сказать, становится среди жен­щин все более популярной, и в 1972 году стала чемпион­кой мира в этом виде шахматных соревнований.

Ольга Николаевна очень одаренная шахматистка. Хотя она обладает хорошим позиционным чутьем, а все же ее родная стихия — острокомбинационная игра, в чем у нее в ее лучшие годы не было равных. Я бы даже назвала Рубцову шахматисткой несколько романтичного склада. Как и Руденко, она не любит позиционную игру, а предпочитает фигурные сражения, причем старается создать атаку любой ценой, даже если это наносит явный ущерб ее позиции.

Ольга Николаевна обаятельный человек, с ней прият­но играть и даже... проигрывать ей. В чемпионате страны 1964 года, проходившем в Тбилиси, я во встрече с ней потерпела поражение и не испытала при этом никакой горечи, так корректно и мило она себя держала.

С возрастом к шахматистам, а особенно к шахматист­кам, приходит осторожность, стремление обезопасить свои укрепления. У шахматисток типа Рубцовой такая эволюция стиля бывает связана еще и с тем, что с года­ми способность к счету вариантов обычно снижается. С Рубцовой этого не произошло, она навсегда осталась верна своим идеалам и принципам. Поэтому в моих глазах Ольга Николаевна Рубцова всегда была и про­должает оставаться образцом преданного служения шахматному искусству, бесстрашным бойцом, смело иду­щим на риск, на жертвы во имя атаки.

В отличие от Руденко и Рубцовой, которые в шахма­тах являются в основном импровизаторами, делают упор на середину игры, три другие выдающиеся совет­ские шахматистки — Валентина Михайловна Борисенко (Белова). Кира Алексеевна Зворыкина и Лариса Ильи­нична Вольперт прошли хорошую школу, изучили дебют­ную теорию, вообще были всесторонне подготовлены к ведению шахматной борьбы. Зворыкина, например, за­нималась у такого замечательного педагога, как Петр Арсеньевич Романовский, Вольперт постигала шахмат­ную премудрость в Ленинградском Дворце пионеров, где ей многое дал известный тренер Владимир Григорь­евич Зак.

Валентина Борисенко — одна из наиболее ярких и своеобразных шахматисток, каких я когда-либо встре­чала. Как правило, все те, кто познал горьковатую сла­дость шахматных побед, остается верен этой игре на­всегда. Но никто, наверное, не любит шахматы такой беззаветной, самоотверженной любовью, как Борисенко. Шахматы значат для нее в жизни все, и это несмотря на то, что Валентина Михайловна необычайно интере­суется искусством; находясь за рубежом, проявляет огромный интерес к быту и нравам людей, жадно чи­тает. Но все ее интересы безропотно отступают перед неистовой любовью к шахматам.

Ее муж — известный мастер Георгий Константинович Борисенко считается одним из крупнейших теоретиков. Его эрудиция поразительна, он мог бы сделать себе карьеру как тренер, но Борисенко сопровождает свою жену на многие турниры, а если и остается дома, то жена каждый вечер ему звонит. Насколько могу су­дить, это очень счастливая пара: редко можно встретить супругов, которые были бы так связаны общими инте­ресами.

Однажды в юные годы я играла в Свердловске в по­луфинале чемпионата страны. В то время действовало странное правило, по которому женщины должны были выступать без тренеров. Так как я тогда была еще, по существу, девочкой и не имела не только турнирного, но и жизненного опыта, Шишов попросил Георгия Констан­тиновича помогать мне в трудных случаях. Я отложила одну из партий в очень сложном окончании, и Борисен­ко пригласили меня к себе.

Боже, что я увидела в их квартире! Это было что-то среднее между шахматным музеем и шахматной библиотекой. На стеллажах во всю стену — шахматные книги, на столе, на стульях, на тумбочках — шахматные бюл­летени, журналы и те же книги. Такого обилия шахматных книг я не видела ни до тех пор, ни потом. А на сво­бодных местах стен — огромные плакаты, на которых крупными буквами начертаны заповеди. Например: «На е4—с5, на 2. КfЗ — еб!» И все это раскрашено раз­ными красками — для большей наглядности и лучшего запоминания.

Подозреваю, что быт у Валентины Михайловны и Георгия Константиновича не очень устроен, мода их вряд ли интересует, питаются они так, чтобы тратит^ на при­готовление еды как можно меньше времени, и при всем этом они по-настоящему счастливы, живут взаимными интересами, понимают друг друга с полуслова.

В тот раз, когда я расставила на доске свою пози­цию, супруги, едва взглянув на нее, быстро перегляну­лись. У Георгия Константиновича заблестели глаза, он с улыбкой посмотрел на жену: «Валя, ты помнишь?» Она с живостью ответила: «Конечно!» После этого они бросились к полке, схватили какую-то книгу, торопливо перелистали ее, и через несколько минут на другой до­ске стояла похожая позиция из какой-то партии, причем приведенный в книге анализ той позиции очень приго­дился при разборе моей.

С супругами Борисенко связано немало забавных и в то же время трогательных историй. Во время турнира претенденток 1964 года в Сухуми я приехала туда отдохнуть, повидать приятельниц, немножко окунуться в атмосферу международного турнира, а заодно, не скры­ваю, и присмотреться к игре будущей противницы. Со мной был один из братьев — Мурад. Как-то он при­шел около полуночи. Смотрю — улыбается. В чем дело? Мурад рассказал: «Гуляю по набережной и вижу — стоит под фонарем пара, склонились друг к другу, что-то раз­глядывают. Подошел ближе: это, оказывается, Борисен­ко изучают на карманных шахматах какую-то по­зицию...»

Однажды Валентина Михайловна и Георгий Констан­тинович раскритиковали меня. Мы вместе находились на тренировочном сборе в подмосковном доме отдыха «Покровское» перед турниром претенденток 1961 года. В свободные часы я убегала с Таней Затуловской и дру­гими девушками поиграть в волейбол, бильярд, на­стольный теннис, просто побродить. Супруги Борисенко же гуляли с карманными шахматами в руках. Как-то я наткнулась на них, и мне был устроен экзамен по исто­рии шахмат. Увы, на многие вопросы я не смогла отве­тить.

И они стали корить меня за то, что я так безжалостно трачу драгоценное время, которое можно отдать шахма­там. Когда я стала оправдываться тем, что нужны ведь и отдых, отключение от шахмат, а также физическая подготовка, они только снисходительно улыбнулись и махнули рукой — дескать, что с нее возьмешь: молодо­-зелено.

Валентина Михайловна играет в классическом позиционно-активном стиле. С ее энциклопедическими позна­ниями она очень сильна в дебюте, поэтому подготовка к встрече с ней — это всегда проблема. Если ей удается создать в дебюте знакомую схему, она ведет середину партии уверенно и решительно. Но, как мне кажется, Борисенко придает дебютной стадии слишком большое значение. Иногда в начале партии, наткнувшись на ред­кий вариант, она вдруг отрывает взгляд от доски и смотрит куда-то вверх, стараясь вспомнить, как надо в данной позиции играть.

Будучи одаренной шахматисткой, Борисенко, как мне кажется, несколько заглушила свой талант чрезмерным увлечением теорией. Шахматы, как известно, своеобраз­ный опыт, в котором творческое начало играет огромную роль. Борисенко же придает слишком большое значение элементам науки в шахматах. В этом ее сила, в этом и ее слабость.

Борисенко в 1940 году стала чемпионкой Ленинграда. В год окончания войны она заняла первое место в чем­пионате СССР и с тех пор на протяжении нескольких десятилетий была одной из сильнейших шахматисток мира. В тренировочном матч-турнире, состоявшемся в 1950 году, Борисенко заняла первое место, опередив (на два очка) тогдашнюю чемпионку мира Руденко и буду­щих чемпионок — Быкову (на три очка) и Рубцову (на пять очков!). В чемпионате мира 1950 года она разде­лила 3—4-е места с Быковой, очень успешно выступала в турнирах претенденток.

Но самое крупное ее достижение в соревнованиях на первенство мира — это второе место в турнире претен­денток 1961 года. С каким мужеством боролась тогда

Валентина Михайловна за первое место, с каким упрям­ством догоняла лидера!

В шахматах, по моему убеждению, не бывает случайностей. И все же я считаю несправедливым, что Вален­тине Михайловне так и не удалось сыграть матч на пер­венство мира. Ей не повезло в том, что именно тогда, когда она все поставила на карту, когда была особенно хорошо подготовлена к турниру претенденток и находи­лась в наилучшей спортивной форме, на мировую аре­ну вышла я и не дала ей возможности осуществить меч­ту всей ее жизни.

С годами Борисенко утратила свою былую силу. Ее дебютная эрудиция, позиционное понимание, может быть, даже выросли, но она стала уставать, утратила уверенность в себе, начала попадать в цейтноты. Но хотя ухудшились результаты, а затем и изменились калибры соревнований, Валентина Михайловна по-прежнему с упоением играет в турнирах, а ее муж и тренер по- прежнему сидит в зале, приносит ей термос с горячим чаем и переживает за жену, а сразу же после партии са­дится вместе с ней анализировать ход борьбы и коммен­тирует ее удачные замыслы и ошибки.

Борисенко стала менее спокойна, чем прежде, неуда­чи заметно нервируют ее, но она не испытывает разоча­рования в шахматах и по-прежнему находит в них твор­ческое удовлетворение, радость и смысл существования. И она и ее муж играют, между прочим, и в турнирах по переписке, и это тоже доставляет обоим творческие радости.

Мне хотелось бы добавить, что Борисенко исключительно корректная и приятная партнерша. Она, напри­мер, очень ценит, когда соперница, отложив партию в безнадежной позиции, не тянет бессмысленное сопротивление, а капитулирует без игры. В таких случаях Ва­лентина Михайловна сердечно благодарит соперницу за то, что та позволила ей сберечь силы для следующей партии. Излишне говорить, что и сама она никогда не приносит своим противницам лишних забот.

Борисенко часто и небезуспешно выступала в муж­ских турнирах. Она убеждена, что наступит время, когда женщины сравняются силой с мужчинами в шахматной игре. Она не скрывает своей радости всякий раз, когда кто-либо из женщин выигрывает у мужчин. Тут мы с ней полные единомышленницы. На редкость трудолюби­вая, безукоризненно корректная, фанатично преданная любимому шахматному искусству, Валентина Михайлов­на своим творчеством и человеческим обликом оказала большое влияние на многих молодых шахматисток.

Кира Алексеевна Зворыкина в пятидесятые годы была одной из сильнейших шахматисток мира. Трижды она становилась чемпионкой СССР, дважды делила первое место в чемпионатах страны. Пять раз, начиная с 1952 го­да, выступала в турнирах претенденток, причем каждый раз занимала высокие места, а в 1959 году оказалась первой и стала моей предшественницей по матчу с Бы­ковой. В последний раз Зворыкина выступила в турнире претенденток в 1964 году, где разделила 4—5-е места. Зворыкина участвовала в двух первых женских олим­пиадах — в 1957 и 1963 годах, причем в первой показа­ла лучший результат среди всех участниц, а в ходе вто­рой потеряла только пол-очка.

У Зворыкиной после того, как она переехала в Минск, тренером долгое время был гроссмейстер Исаак Ефремович Болеславский. Неудивительно поэтому, что Зворыкина отличалась тонким пониманием шахмат, хо­рошим позиционным чутьем, умелым разыгрыванием эндшпиля. Но все же не эти качества составляют ее шахматную изюминку.

Кира Алексеевна — человек редкой энергии, у нее сильный, динамичный характер. И в жизни, и в шахма­тах она любит руководить, командовать, управлять. Инициатива, активность, напор — вот к чему она стремится буквально в каждой встрече за доской. Само со­бой разумеется, что при такой манере она особенно опас­на в острой атаке. Зворыкину не пугает риск, может быть, он даже манит ее. Ради атаки на короля эта агрес­сивная шахматистка не останавливается ни перед чем.

Хотя Зворыкина сильна в теории, у нее нет заучен­ных схем, которым бы она неукоснительно следовала, чем иногда грешила Борисенко. Шахматистка разносто­ронняя, Зворыкина особенно сильна в середине игры, где смело импровизирует и экспериментирует.

Ее бойцовский нрав оказывается не только в стрем­лении к захвату инициативы. Зворыкина не любит ничьих и соглашается на них только тогда, когда вое­вать уже попросту нечем. В этом она отличается от многих других шахматисток.

Зворыкина бывает иногда резкой не только за шахматной доской. Дипломат из нее, надо прямо сказать, никудышный. Но резкость Киры Алексеевны объясняется прямотой ее души. Поэтому те, кто хорошо ее знает, никогда на нее не обижаются. Тем более что категорич­ность тона прекрасным образом уживается у нее с чув­ством юмора. Даже за грузинским столом, где трудно кого-нибудь удивить метким словом, Кира Алексеевна имеет успех, и на банкетах, завершающих турниры, ее всегда просят выступить.

Чувство юмора не отказывает ей в любых ситуациях. Элисо Какабадзе рассказывала, как она на одном из сборов жила вместе с Зворыкиной в подмосковном доме отдыха. Поздно вечером кто-то из отдыхающих по ошиб­ке полез к ним в окно. Зворыкина уже спала, а Какабадзе заметалась по комнате с криком: «Мужчина! К нам лезет мужчина!» Едва приоткрыв спросонья гла­за, Зворыкина сказала: «Мужчина? Открывай окно!»

Кира Алексеевна всегда восхищала меня своим оптимизмом, молодостью души. С ней очень приятно играть вместе в турнире: она как никто умеет отвлечь от турнирных забот и неприятностей. Она и сама смешлива, й других умеет рассмешить.

В 1974 году во время проходившего в Тбилиси чемпионата страны один из журналистов написал, что 54-летняя Зворыкина играет с молодым задором. Наив­ный, он думал, что сделал ей комплимент! Но, как изве­стно, женщины разговоров на тему, связанную с возра­стом, не любят. Зворыкина встретила этого журналиста злая и без тени улыбки сказала: «Вы отбили от меня всех поклонников — теперь вам самому придется уха­живать за мной!» Как видите, юмор выручает ее даже тогда, когда она по-настоящему сердится.

Кира Алексеевна относится к числу тех счастливых натур, которые не поддаются возрасту. На турнирах она с удовольствием играет с молодыми участницами в во­лейбол, в бильярд. В ней кипит спортивный дух: она занимается у себя дома в группе здоровья, бегает, пла­вает, играет в волейбол, любит смотреть спортивные со­стязания. Зворыкина и в молодые годы придавала боль­шое значение физической подготовленности, а сейчас она просто служит для всех нас примером, достойным вся­ческого подражания. Во многом благодаря своему фи­зическому состоянию, бодрости духа Кира Алексеевна успешно выступает в различных турнирах, и, если ей удается получить позицию по вкусу, сопернице можно не завидовать.

Из прославленной плеяды тех представительниц стар­шего поколения кто был, а кто по своему дарованию и мастерству мог стать чемпионкой мира, мне остается назвать Ларису Ильиничну Вольперт. Она трижды становилась чемпионкой СССР, неоднократно занимала призовые места. В турнире претенденток 1959 года она всего на пол-очка отстала от победительницы — Руб­цовой, а в следующем соревновании такого рода заняла третье место.

Ларису Вольперт, помимо яркого дарования, отличает необычайно серьезное отношение к шахматам, как и во­обще ко всему в жизни. Она подлинно универсальный боец, играет в классическом стиле с некоторым, правда, упором на позиционное маневрирование. Я бы сказала так — это шахматистка активного стиля, но она «ува­жает» позицию.

Владимир Григорьевич Зак, ее шахматный учитель, дал Ларисе Ильиничне хорошую школу. Она чувствует себя уверенно в любой стадии борьбы, хотя и питает пристрастие к определенным позициям, именно таким, где имеет пусть небольшой, но прочный позиционный перевес. Позиционный зажим по всем правилам — это всегда было ее самым сильным оружием. Если уж со­перница давала ей такой шанс, Вольперт не упускала его никогда. Вот почему, кстати, Вольперт долгое время была для меня трудной партнершей, у которой я сумела выиграть лишь в турнире претенденток 1961 года, после нескольких весьма неудачных попыток. Лариса Ильинич­на очень искусно пользовалась моими тогдашними пози­ционными промахами и строго наказывала как за них, так и за неуважительное отношение к позиционной борь­бе вообще.

В отличие от многих шахматисток, которых во время партии может отвлечь все, вплоть до фасона платья той или иной участницы турнира, Вольперт умеет полностью отключаться от всего, что не имеет касательства к игре. Заткнув уши пальцами, чтобы не слышать даже шепота, каким переговариваются зрители, Вольперт погружается в борьбу, целиком сосредоточившись на партии.

И все же при всем своем умении сосредоточиться, настроиться на нужную волну, Вольперт во время турни­ров нервничала, плохо спала, болезненно переносила по­ражения. Проиграв, она должна была одну-две встречи закончить вничью, чтобы прийти в себя и вновь вклю­читься в борьбу за призовое место.

Ларисе Ильиничне в шахматах, как, может быть, и

в жизни вообще, свойствен некоторый рационализм. Она филолог, защитила кандидатскую диссертацию, У нее и к шахматам в определенном смысле был науч­ный подход. Вольперт, например, во время соревнова­ний неизменно соблюдала строгий режим — вовремя ло­жилась спать, даже если бывали отложенные партии, вовремя ела. Все, все она делала серьезно. Отложенные партии изучала досконально, при доигрывании всегда демонстрировала глубокий анализ.

Вольперт очень приветлива, всегда улыбается, но с ней во время игры надо держать себя настороже. Она очень спортивная, упорная, может держать позицию, как говорят, на одном характере. Если она предлагает ничью, надо хорошо проверить позицию, потому что Вольперт может пойти на такой шаг, почувствовав приближение опасности, о которой партнерша не подозревает. В этом тоже сказывается ее практичность: риска эта шахма­тистка не любит.

Лариса Ильинична долго и тщетно пыталась прими­рить шахматы со своей научной деятельностью. По-ви­димому, она верила, что сможет, всерьез занимаясь наукой, реально бороться за корону чемпионки мира. Когда же в турнире претенденток 1961 года она разде­лила 7—9-е места, впервые оказавшись так далеко от призовых мест, Вольперт поняла, что уже не будет в шахматах первой, и сделала окончательный выбор в пользу филологии.

Надеюсь, что читатель поймет меня правильно, если я выскажу здесь предположение, что на решение Воль­перт повлияло то обстоятельство, что именно я, совсем еще молодая шахматистка, была первой, да еще с отры­вом от блестяще игравшей Борисенко в два очка. Если до тех пор Вольперт, которая была моложе сильнейших советских шахматисток, могла ждать и надеяться, что пробьет ее час, то теперь, особенно после того, как я выиграла матч у Быковой, ситуация стала совершенно иной. И гордая, самолюбивая Вольперт приняла свое мужественное решение.

Сейчас Лариса Ильинична в одном из вузов читает лекции на французском языке. Как ее бывшая соперни­ца, многому у нее научившаяся, как женщина я гор­жусь тем, что Вольперт стала серьезным ученым, доби­лась самоутверждения в сфере филологии. Как чемпион­ка мира я грущу по поводу того, что эта выдающаяся шахматистка рано покинула шахматную сцену, не сумев, как мне кажется, полностью раскрыть себя.

...Итак, победа двадцатилетней шахматистки в турни­ре претенденток означала не только то, что впервые оспа­ривать шахматную корону будет новое лицо, во всяком случае не из круга тех, кто непрерывно участвовал в «дворцовых переворотах» на протяжении двух десятков лет. Мой успех в турнире претенденток как бы подводил черту под длительным и триумфальным периодом гос­подства представительниц послевоенного поколения.

Тот факт, что в моей игре были еще более или менее очевидные уязвимые места, странным образом лишь подчеркивал характер ситуации. Было ясно, что я смогу еще долго совершенствоваться не только в позиционном понимании, но и во всех остальных аспектах шахмат. Это означало, что рассчитывать на непосредственное уча­стие в борьбе за мировое первенство шахматисткам стар­шего поколения уже не придется.

Разумеется, тогда я совершенно не задумывалась над этим — молодость, увы, эгоистична, она не жалеет, прав­да, себя, но и не отягощает себя мыслями по поводу судьбы тех, кто уступает ей место. Сейчас, став старше и умудрённая жизненным опытом, я понимаю, что значил мой приход для целой плеяды прославленных шахмати­сток. Наверное, уже турнир претенденток дал им понять, что произошло, а матч с Елизаветой Быковой и вовсе не оставил никаких надежд.

Для некоторых, как, например, для Борисенко и Вольперт, которые, так и не вкусив сладость чемпионского звания, имели основания рассчитывать на осуществление поставленной цели, это было трагедией. Тем приятнее мне здесь подчеркнуть, что беззаветная любовь к шахма­там как искусству и спорту помогла им сравнительно спокойно отойти на второй план. Так ведь, наверное, бы­вает и в театре, когда актриса, игравшая героинь, потом переходит на другие амплуа и находит в них не меньшее, а иногда и большее творческое удовлетворение.

Только самолюбивая Вольперт, как вы уже знаете, не пожелала примириться с новой обстановкой и оста­вила шахматы ради другого поприща. Все остальные шахматистки, игнорируя соображения престижа, продол­жают жить в родной шахматной стихии. Рубцова нахо­дит радость в игре по переписке; Зворыкина, продолжая не без успеха выступать, уступила требованиям своей властной натуры и нашла себя в судействе. Быкова ста­ла собирать материалы по истории женских шахмат и обнаружила, говорят, прелюбопытнейшие факты, говоря­щие о том, что шахматы среди представительниц «сла­бого пола» (я беру эти слова в кавычки не по традиции, а иронически!) начинаются не с Веры Менчик, а имеют свою историю. Руденко и Борисенко продолжают с упое­нием играть, и молодые могут у них еще многому по­учиться. Людмила Владимировна Руденко, например, несколько лет назад вновь, в который уже раз, стала чемпионкой Ленинграда, а ведь в турнире играли шахма­тистки, которые по возрасту могли быть ее внучками.

Когда настанет мой черед уступить трон более моло­дой и сильной, перед моими глазами всегда будет при­мер моих выдающихся предшественниц. На подступах к шахматному трону я отчаянно боролась с ними, полу­чая при этом немало огорчений, но и многому научи­лась у них. Научилась, в частности, и тому, как надо примиряться с неизбежным — гордо, молча, красиво. Спасибо им!

Перейти к 7-й главе "Его величество матч"