Трудный характер Олимпиад.

Существует стойкое мнение, что шахматы — спорт сугубо индивидуальный. Да, в принципе так оно и есть. Я сама в первой главе рассказывала о том, как это трудно — быть на сцене все время на виду сотен, а то и тысяч зрителей и в то же время находиться в полном одиночестве. Шахматисту во время игры запрещено с кем-либо советоваться, даже вообще общаться (кроме как с бывшими или будущими сопер­ницами в данном турнире, которые, естественно, заинте­ресованы лишь в собственной удаче). Во время матча даже какие-либо переговоры с соперницей, кроме пред­ложения ничьей, следует вести только через посредство судьи. Тренер находится в зале, за невидимым барьером, прочно отделяющим участников от зрителей. Нередко оба —шахматист и тренер испытывают подлинные му­чения из-за невозможности общаться во время партии, причем трудно сказать, кто из них от этого больше страдает.

Но есть все же вид шахматной борьбы, в котором участники имеют не только соперников, но и партнеров, с которыми вступают хотя и в своеобразные, а все же реально ощутимые контакты, влияющие в определенной степени на развитие событий, на характер принимаемых решений. В этих соревнованиях допустимо обращение и к третьему лицу, именуемому капитаном, которое, в свою очередь, имеет возможность советоваться и с тренером. Читатель, конечно же, понял, что речь идет о командных соревнованиях.

Эти соревнования не являются для шахмат чем-то исключительным, неким искусственным дополнением, ко­торое не лежит в природе этой индивидуальной игры. (Это можно подтвердить хотя бы тем фактом, что олим­пиады всегда вызывают в шахматном мире огромный интерес. Кстати, олимпиады, в отличие от матчей на пер­венство мира, с самого начала проводились под эгидой Международной шахматной федерации, и их организа­ция никогда не вызывала и сотой доли тех споров, ка­кими часто сопровождались переговоры об условиях матчей — среди мужчин, естественно.)

Да, шахматисты, выступая в одной команде, не могут во время игры сговариваться друг с другом, не могут, подобно, скажем, футболистам, дать партнеру пас, не могут, как теннисисты, брать на себя или уступать парт­неру инициативу и т.д. Но в командных соревнованиях шахматисты все же известным образом взаимодействуют и, во всяком случае, во многом определяют свою игру в зависимости от того, как складывается борьба на дос­ках товарищей по команде.

Командные соревнования имеют свою психологиче­скую специфику, свои особенности, подчас загадочные. Общеизвестно, что есть очень сильные шахматисты, не выдерживающие высокого давления командной борьбы. И напротив, можно назвать мастеров, которые проявля­ют обычно крайнюю впечатлительность и даже нервоз­ность, но в командной борьбе демонстрируют железную выдержку. В качестве примеров, иллюстрирующих тот и другой феномены, можно привести Валентину Козлов­скую и Татьяну Затуловскую, о которых как о команд­ных бойцах я скажу ниже.

В командных соревнованиях моральное состояние шахматистов играет особенно важную, часто решающую роль. Можно не сомневаться, к примеру, в том, что совершенно неправдоподобный счет матча между командами России и Москвы на шахматных соревнованиях VI Спартакиады народов СССР —  объясняется в большой степени тем, что одними из первых потерпели поражение лидеры команды столицы — Тигран Петро­сян и Василий Смыслов (который впервые в жизни про­играл Льву Полугаевскому!).

— Самое страшное — это когда команда вдруг начи­нает «катить», — так объяснил этот разгром один из его «виновников», гроссмейстер Полугаевский. — Бывает так, что неудача на одной доске влечет за собой ката­строфу на остальных досках. Участник как бы передает товарищу по команде эстафетную палочку неудачи...

Заметьте, это говорится о командах с большим чис­лом участников. Там ведь кто-то может найти в себе силы и «эстафетную палочку неудачи» не принять, вдох­нув тем самым бодрость в остальных. А как быть, если команда, как это было до сих пор на женских олимпиа­дах, состоит всего из двух основных участниц и одной запасной? (Начиная со следующей, седьмой, олимпиа­ды, игра будет вестись на трех досках.) Здесь всего лишь одно поражение наносит тяжелый моральный урон, не говоря уже, естественно, о спортивном. Вот почему почти все женские олимпиады, несмотря на то, что в нашей команде выступали чемпионка мира и ее первая «за­местительница», а также чемпионка страны, проходили в ожесточенной борьбе, и победа давалась нам с огром­ным напряжением.

Кстати, не только широкая публика, но даже и шахматные руководители далеко не всегда понимают наши специфические трудности и ждут от нас чуть ли не лег­кой победы. Откровенно говоря, меня такая убежден­ность в том, что мы, конечно же, без особого труда побе­дим, по меньшей мере удивляет, ибо я вижу в ней неже­лание вникнуть в подстерегающие нас трудности, неже­лание понять, что если игра ведется всего на двух дос­ках, а соперничающие команды имеют пусть не трех, а даже только двух сильных шахматисток, то фактор слу­чайности, невезения может неожиданно сказать если не решающее, то очень веское слово.

Женские олимпиады появились на свет на три де­сятка лет позже мужских — в 1957 году. В той, первой, олимпиаде я не участвовала, но со слов главных дей­ствующих лиц имею представление о трудностях, с кото­рыми столкнулась советская команда. Соревнование про­ходило в голландском городе Эммене, где собрались команды двадцати одной страны. Команд было много, но состояли они только из двух шахматисток, причем даже без запасных!

В команде СССР выступали чемпионка мира Ольга Рубцова и Кира Зворыкина, в ту пору чемпионка страны и одна из наиболее реальных претенденток на чемпион­ский титул. В финальном турнире наша команда пона­чалу уверенно лидировала. На финише, однако, совет­ских шахматисток настигли румынки, которые, не одер­жав до этого ни одной победы в пяти встречах, выиграли затем с сухим счетом три последних матча. В итоге обе команды набрали равное количество очков (судьбе бу­дет угодно, чтобы в шестой олимпиаде ситуация повто­рилась!) — по 10 72 из 16. Но в связи с тем, что наша команда имела больше побед — четыре против трех у румынок, победа согласно уставу олимпиады была при­суждена команде СССР.

Особенно уверенно выступала Зворыкина, чему она обязана, помимо всего, своему сильному характеру. В полуфинале Зворыкина набрала 6 очков из 6, а в фи­нале — 6 из 8. Это был абсолютно лучший результат олимпиады, за что Зворыкина была удостоена специаль­ного приза — медали голландской королевы.

Следующая олимпиада состоялась спустя целых шесть лет. Сказалось пренебрежение, которое долгое время демонстрировала ФИДЕ по отношению к женским шахматам. Это была моя первая олимпиада. Было мне тогда 22 года, всего за год до этого я стала чемпион­кой мира, жизнь улыбалась мне, и по свойственной моему возрасту наивности я не сомневалась, что наша команда, в которой выступали также Татьяна Затуловская и Кира Зворыкина, конечно же, без труда добьется успеха.

Жили и играли мы в отеле «Мариан» в югославском городе Сплите. Отель находился на берегу Адриатиче­ского моря, красивая природа напоминала родной Кав­каз. Словом, все было хорошо, я еще не знала всего коварства командных соревнований, да и играли мы действительно здорово. Я в двенадцати партиях сделала только одну ничью, всего пол-очка потеряла в восьми партиях и Зворыкина. Лишь Затуловская проиграла одну встречу. Так вот, представьте себе, что с такими индивидуальными итогами, набрав 25 очков (12 матче­вых побед и 2 ничьи), мы едва-едва опередили — на пол-очка — команду Югославии и узнали о своем успехе лишь по окончании последнего тура!

Уже только потом, обдумав все перипетии командной борьбы и понюхав пороху па олимпиаде, я перестала удивляться этому.

В самом деле, ведь с нами соперничала великолепнейшая команда. Возглавляла ее Милунка Лазаревич, которая была тогда в расцвете своих сил. С моей точки зрения, Лазаревич была в ту пору сильнейшей среди пре­тенденток на чемпионский титул, и только редкое неве­зение в сухумском матч-турнире трех (1964 год) помеша­ло нашему матчу. На второй доске играла Верица Неделькович, показавшая непревзойденный результат - 12 из 12. Запасной была талантливая Катя Иованович. Словом, это была отличная команда, быть может, са­мая сильная, с какой мы когда-либо встречались на олимпиадах.

После Сплита я уже поняла, что это такое — женская олимпиада. Подчеркиваю — женская. Ибо нашим мужчинам, играющим на четырех досках и имеющим двух запасных, куда легче, хотя они, конечно, не любят в этом признаваться.

И перед следующей олимпиадой, которая состоялась в 1966 году в расположенном неподалеку от Кёльна городке Оберхаузене, я уже не строила себе никаких иллюзий и хорошо знала, какие переживания нас ожи­дают. Но действительность превзошла мои ожидания. Ибо третья олимпиада началась с того, что мы про­играли со счетом 0-2 нашим главным конкуренткам — шахматисткам Румынии.

Главными я их назвала не только потому, что они заняли второе место, а до девятого тура возглавляли гонку. За несколько месяцев до олимпиады женская команда Румынии победила в товарищеском матче на восьми досках югославских шахматисток. Лидер коман­ды Румынии Александра Николау к тому времени вы­двинулась в группу сильнейших шахматисток мира. Вес­ной того же 1966 года Николау разделила со мной пер­вое место на крупном международном турнире, а Эли­забет Полихрониаде уже тогда была сильным и опыт­ным мастером, умевшим искусно создавать осложнения.

Наше поражение стоит того, чтобы о нем рассказать подробнее.

На второй доске у нас выступала чемпионка страны Козловская, а в запасе была Затуловская. Козловская по праву играла на второй доске: она не только облада­ла тогда званием чемпионки страны, но и очень успеш­но выступила на двух международных турнирах. Но имен­но Козловская, не имевшая к тому времени опыта олимпиадных боев, и заставила всех нас долго волноваться за исход турнира.

Итак, я играла черными с Николау, а Козловская белыми с Полихрониаде. Надо сказать, что Козловская вообще хорошо играет белыми, поэтому решение трене­ра команды Александра Марковича Константинополь­ского и капитана Александра Александровича Котова выставить на этот матч Козловскую я полностью одобри­ла. Но когда начался тур, и я увидела, что Козловскую буквально трясет от волнения, мне стало ясно, что допу­щен просчет. Я далека здесь от мысли укорять кого бы то ни было, я, повторяю, и сама одобрила именно та­кой состав. Просто олимпиада вновь показала свой ко­варный характер.

В партии со мной Николау явно не возражала про­тив ничьей. Я легко добилась черными равенства, и Ни­колау, проведя несколько разменов, предложила ничью. К этому моменту Козловская, сыграв сначала азартно, допустила затем несколько ошибок, растерялась и полу­чила безнадежную позицию.

Правила командных соревнований разрешают в присутствии судьи сообщить капитану о сделанном предложении, и тот, не вдаваясь в оценку позиции, должен дать односложный ответ. Если бы позиция Козловской не бы­ла так безрадостна, я без раздумья согласилась бы на мирный исход. Но тут я считала себя вынужденной обратиться к капитану и услышала в ответ: «Поиграй­те еще!»

Поиграйте еще!.. А как играть, когда соперница пред­ложила размен коней, и если я на этот размен согла­шусь, то при ладьях, которые будут неминуемо разменены, останутся «ничейные» разноцветные слоны. Я укло­нилась от размена, для чего увела коня на край доски, где он оказался не у дел. И наступило возмездие — я потеряла пешку, после чего и моя позиция стала без­отрадной.

При нормальном развитии событий я должна была неминуемо проиграть. И тогда я пошла на маленькую хитрость. Зная, что Николау любит быструю игру, я обдумала план защиты и специально попала в цейтнот. Николау, чтобы не дать мне думать за счет ее времени,Тоже стала играть в быстром темпе, упустила свое пре­имущество, и мне удалось отыграть пешку.

Я с облегчением вздохнула, но, увы, радость моя была преждевременной: последним перед откладыванием хо­дом я «зевнула» качество, то есть допустила очевидный промах и проиграла ладью за легкую фигуру. В личном .соревновании откладывать такую позицию было бы не­прилично, но тут я извинилась перед Николау: ничего не поделаешь — интересы команды, она понимающе улыбнулась. При анализе, как и следовало ожидать, шансов на спасение не нашлось...

Итак, мы дали огромную фору своим основным соперницам — целых два очка. А дистанция всего тринадцать туров. Теперь нам оставалось только одно — выигрывать все матчи с сухим счетом.

И тут я должна выразить свое восхищение харак­тером Затуловской. Обычно такая нервная, чрезмерно эмоциональная, она в этот критический момент замени­ла Козловскую, которой надо было прийти в себя после такого ошеломляющего фиаско, и играла на редкость уверенно, решительно и абсолютно спокойно. Забегая вперед, скажу, что Таня набрала 872 очков из девяти и показала абсолютно лучший результат олимпиады (я принесла команде 9 очков из 11, Валя — 4,5 из 6)!

Словом, мы устремились в погоню за золотыми меда­лями. Но и лидеры понимали, конечно, как дорога в этой ситуации каждая половинка очка. Хотя у румынок была довольно сильная запасная — Маргарет Перевоз­чик, они старались играть почти все встречи основным составом. Видимо, наши соперницы все же не выдер­жали напряжения. Во всяком случае, в девятом туре, перед которым мы все еще отставали, правда уже только на пол-очка, у румынок произошла катастрофа: они по­терпели поражение со счетом 0-2 от сравнительно сла­бой команды США (оказавшейся в итоге на десятом ме­сте). Значение этого усугублялось тем, что мы в этот день сокрушили со счетом 2:0 сильную команду Югославии и, следовательно, вырвались вперед с отрывом в полтора очка.

В ходе этого матча я впервые на этой олимпиаде все же увидела, как Затуловская волнуется. Случилось это, когда в партии с Лазаревич я, по чисто психологическим соображениям избрала обоюдоострый вариант с длин­ной рокировкой. Вариант этот требовал от черных точ­ной защиты, а защищаться, как вы уже знаете, Милунка не любит. Я была уверена, что она в какой-то момент сорвется, пойдет на неоправданный риск, что в конце концов и случилось.

Затуловская хода моих мыслей, конечно, не знала и, подойдя ко мне, сердито шепнула: «Зачем нервируешь

меня — играешь такой рискованный вариант?» Я пони­мала ее состояние: Ханя играла с Верой Неделькович, это очень опасная шахматистка. «Послушай, — сказала я Затуловской, — я ведь не смотрю на твою партию (тут я лукавила: украдкой я очень внимательно следила за игрой Тани), не смотри и ты на мою. Иди и спокойно играй, все будет в порядке». Затуловская больше не от­влекалась, и мы обе очень хорошо сделали свое дело.

В конечном итоге уже к последнему туру мы были недосягаемы. Набрав 22 очка, мы на полтора очка опе­редили занявшую второе место команду Румынии, кото­рая доставила нам столько переживаний.

В двух следующих олимпиадах, которые проходили в польском городе Люблине (1969 год) и в югославском городе Скопле (1972 год), победа далась нам сравни­тельно легко. Особенно уверенно победили мы в Любли­не, где набрали 26 очков из 28, что составляет почти 93 процента и является мировым олимпийским рекордом.

Этот успех отнюдь не вскружил нам голову, тем более что перед очередной олимпиадой — в Скопле Милунка Лазаревич в интервью заявила, что многое будет зави­сеть от спортивной формы участниц.

— Конечно, сильная советская команда должна быть первой, — сказала она, — но я вас предупреждаю: мо­лодые и растущие венгерки Мария Иванка и Жужа Вереди знают, как выигрывать. Если они возьмут высо­кий темп... Вспомните, что в розыгрыше Кубка европей­ских чемпионок во Врнячка-Бане именно они вместе с Элизабет Полихрониаде поделили первое место, оказав­шись выше Гаприндашвили.

Да, было такое дело. Я в том турнире была в плохой форме, не успела к нему подготовиться и впервые, вы­ступая в роли чемпионки мира, оказалась на четвертом месте.

В шахматах, как и в спорте, вообще, действительно многое зависит от формы. К тому же на всех олимпиа­дах с нами соперничала целая группа команд социали­стических стран — Югославии, Румынии, Венгрии, ГДР, Болгарии, Чехословакии. Одна, а то и две из этих команд обязательно находились на подъеме, и поэтому мы долж­ны были считаться с тем, что кто-нибудь наверняка пред­примет попытку отнять у нас Кубок Веры Менчик. Сло­вом, получилось так, что наши соперницы как бы меня­лись на многолетней гонке и получали передышку, мы же всегда должны были в силу своего положения толь­ко идти впереди.

Но и олимпиада в Скопле прошла для нас без осо­бых волнений. Во многом это объяснялось тем, что в финале именно мы взяли быстрый темп: первый тур — с Румынией — 2:0, второй — с Англией — 2:0! В итоге мы набрали 11,5 очков из 14, на 3,5 очка опередив команды Румынии и Венгрии.

Однако на шестой олимпиаде, проходившей в 1974 го­ду в колумбийском городе Медельине, я опять лишний раз убедилась, какое это трудное, сложное и загадочное состязание — командная игра!

На этой олимпиаде многое было впервые. Впервые участвовали команды 25 стран. Наконец-то ФИДЕ обратило серьезное внимание на женскую часть шахматной семьи. До сих пор в ФИДЕ существовала откровенная дискриминация по отношению к женскому шахматному движению. Но постепенно творческие и спортивные до­стижения женщин, в том числе и в мужских турнирах, заставили многих скептиков пересмотреть свои взгляды на так называемую женскую игру. Увеличение числа до­сок на олимпиаде до трех (при одной запасной), а так­же решение ФИДЕ проводить женские олимпиады по примеру мужских — раз в два года, свидетельствуют о том, что шахматистки сумели постепенно завоевать к себе уважение.

Впервые олимпиада проводилась за океаном. Даже мужская олимпиада, или, как ее тогда называли, турнир наций, проводилась на американском континенте — в Буэнос-Айресе в последний раз лишь в 1939 году — пе­ред самым началом второй мировой войны.

Наконец, впервые советская команда не только не была лидером, но и натолкнулась на конкуренцию не од­ной, а целых трех команд. Победу, опять-таки впервые, пришлось добывать в «добавочное время», то есть в до­полнительном матче в два круга. Словом, колумбийская олимпиада была необычной и вызвала особый интерес.

Надо сказать, что к этим соревнованиям мы готови­лись как никогда тщательно. Медельин расположен на плато, окруженном горами на высоте 1500 метров над уровнем моря. Поэтому и тренировочный сбор мы про­вели в Боржоми в условиях, чем-то напоминающих те, которые ожидали нас в Медельине (Боржоми располо­жен на высоте 800 метров).

Зная силу наших соперниц, я перед началом олим­пиады высказала журналистам уверенность в том, что борьба будет для нас особенно трудной. До сих пор я не подозревала о том, что у меня есть дар провидицы, но факт остается фактом — мой прогноз оказался без­упречно точным.

 Началось с того, что старт наш в финальном турнире был во многом похож на злополучный старт олимпиа­ды в Оберхаузене, хотя встречались мы отнюдь не с сильной командой, а с шахматистками Голландии, кото­рые не должны были представлять сколько-нибудь серь­езной опасности. Меня удивило, что наш многолетний тренер Константинопольский долго думал, кого поста­вить против голландок. Но он знал, как важно удачное начало в турнире с короткой дистанцией (в главном финале участвовало десять команд), и беспокоился не зря.

Выбор тренера пал на «основной» состав — на меня и Нану Александрия (я взяла слово «основной» в ка­вычки, потому что практически запасная играет столько же раз, а иногда, как это было на третьей олимпиаде, даже и чаще, чем первые две шахматистки). Ирина Ле­витина была в этот день зрительницей, но переволнова­лась не меньше нас.

Начало, впрочем, не предвещало ничего неприятного. Я черными постепенно переиграла опытную Врекен, а затем и выиграла пешку. Позиция Наны, игравшей с Белле, была превосходной, и я решила, что мы возьмем два очка. Когда партия Наны закончилась, я в уверен­ности, что она выиграла, тихо окликнула ее. Нана обер­нулась ко мне и с убитым видом соединила два пальца в колечко — ноль: оказывается, одним ходом она зев­нула ладью и мат — вот она, лихорадка командного тур­нира.

Это было бы еще ничего, но, увы, как говорил Тарраш, «ошибки, подобно несчастьям, не бывают одиноки­ми». Беда, постигшая Нану, так меня ошеломила, что я тут же допустила непростительную ошибку, перейдя в пе­шечный эндшпиль, который оказался ничейным. Я не слу­чайно назвала свою ошибку непростительной — кто-кто, а я, опытнейший олимпиадный боец, не имела права поддаваться унынию. Словом, мы потерпели поражение и сразу же пропустили вперед своих главных конкурен­ток — команды Венгрии, Румынии и Болгарии.

Это были действительно опасные соперницы. Иванка и Вереди выдвинулись в группу претенденток на мировое первенство, у румынок, хотя и не играла Николау, очень удачно выступала Гертруда Баумштарк, а у болгарок, всегда игравших ровно, появился лидер, которого им так недоставало прежде, — наша Татьяна Лемачко. Выйдя замуж за гражданина Болгарии, она переехала в эту страну, стала чемпионкой республики и взяла первые призы в двух международных турнирах.

Таким образом, хотя постоянные соперницы советской команды — шахматистки Югославии утратили свою бы­лую силу, судьба наша не стала легче, ибо, как мы вско­ре убедились, каждая из названных выше трех команд, особенно после неудачи сборной СССР на старте финального турнира, целилась на первое место.

Но не так страшна была потеря полутора очков, как ее психологические последствия. Это был тот самый слу­чай, когда команда начала «катить». Хотя нам теперь надо было не только выигрывать, но еще и с максималь­ным счетом, мы несколько встреч, в том числе и с румын­ками, свели вничью. Как мы ни старались, как ни обод­ряли цас Айвар Гипслис и Александр Маркович Констан­тинопольский, прийти в себя, полностью обрести спокой­ствие нам поначалу никак не удавалось. С англичанкой Причард, например, я играла так неровно, так измучила Гипслиса, что он, обычно такой спокойный и невозмути­мый, потерял терпение и даже перестал со мной разгова­ривать. И хотя я и выиграла эту встречу, а все же чув­ствовала себя перед тренером виноватой и попросила у него за свою плохую игру прощения.

Но, пусть и с опозданием, мы начали постепенно при­ходить в себя. К тому же наши конкурентки нанесли друг другу чувствительные удары и снизили темп. И к послед­нему туру, хотя мы так ни разу и не были лидерами, создалась острейшая и запутанная ситуация, оставившая нам, однако, шансы на успех.

Больше всех очков имели шахматистки Венгрии — у них было 12,5 очков. Далее шла наша команда — 12 оч­ков, болгарки и румынки имели по 11,5. Нам надо было обязательно выиграть, хотя бы и с минимальным переве­сом — только это позволяло, по крайней мере, разделить первое место. В случае же даже ничьей мы рисковали не попасть и в .первую тройку. Вот такую мы создали себе обстановочку, да и то еще это было хорошо.

Наша задача и осложнялась и облегчалась в одно и то же время, ибо — и в этом была вся соль! — мы играли с лидерами (румынки встречались с англичанками, а бол­гарки — с голландками). Нужно ли говорить, как много в этой ситуации зависело от нашего хладнокровия, а так­же от опыта, умения, интуиции наших тренеров. И, как выяснилось, обе стороны оказались на высоте.

Тут я должна раскрыть маленький секрет. Константинопольский и Гипслис пошли на хитрость (которая, кста­ти, возможна только в командной борьбе). Так как в предыдущем туре Нана была свободна, а утром в день игры Левитина беззаботно плавала в бассейне, наши со­перницы вправе были ожидать, что против Вереци высту­пит Александрия. Можно было не сомневаться, что трене­ры венгерской команды тщательно готовили Жужу имен­но против Наны. Но на игру, к их удивлению, вышла Ира. Этот тренерский ход, оказавшийся, кстати, возмож­ным потому, что участие нашей запасной практически не ослабляло команду, уже сам по себе оказал на Вереци определенный психологический эффект. К тому же Ира, вообще великолепно игравшая на этой олимпиаде, была соответствующим образом подготовлена, причем ей-то никакие сюрпризы не грозили.

Словом, Ирина уже на пятом ходу применила дебют­ную новинку и, проведя всю партию с большим подъе­мом, одержала столь важную для нас победу. Я на про­тяжении всей партии оказывала на позицию Иванки сильный нажим, но она искусно и упорно защищалась и добилась ничьей. Мы обе были очень довольны творче­ским содержанием борьбы, во всяком случае у меня это была одна из самых интересных партий на олимпиаде.

Итак, мы опередили лидеров, но столько же очков — 1372 (из 18) набрала и румынская команда, победив­шая сборную Англии с сухим счетом. Так как встреча СССР — Румыния завершилась «в основное время» вничью, предстоял повторный матч в два круга.

В первом туре я встречалась с Полихрониаде и применила чисто психологический прием. Моя соперница избрала черными в сицилианской защите вариант, кото­рый она до сих пор не играла. Но зато его незадолго до того применили против меня в чемпионате СССР. Я задумалась. Мне было понятно, что Полихрониаде пустилась в плавание по неизведанным для нее морям, неожиданный поворот событий наверняка должен был ошеломить ее. Так оно и случилось — моя соперница сдалась уже на девятнадцатом ходу. (После партии я лишний раз убедилась в том, что ничто не ново под лу­ной. Оказывается, еще в 1946 году потерпел крушение в этом же варианте знаменитый австрийский гроссмей­стер — и знаток теории! — Грюнфельд)

Встреча Наны, игравшей черными с Баумштарк, про­текала с переменным успехом и заставила всех нас из­рядно понервничать. Баумштарк очень хорошо провела всю олимпиаду. И в этой партии она захватила инициа­тиву и до последнего момента оказывала сильное давле­ние. Нана попала в острейший цейтнот, но каким-то чудом делала все время единственные спасающие ходы. В один момент она все-таки не заметила ничейного ва­рианта и отложила партию без пешки.

Надо было бороться за половинку очка. Мы все дол­го анализировали отложенную позицию и пришли к вы­воду, что, если Баумштарк записала сильнейший ход, черные окажутся перед большими трудностями. Но имен­но в ответственнейший момент Баумштарк изменила выдержка! Она записала слабый ход, после чего ее пе­ревес вскоре улетучился. Поняв это, Баумштарк рас­терялась. У нее были ладья и три пешки против ладьи и слона черных. Если бы Баумштарк отдала одну из пешек, проигрыш ей не грозил. Но она стала пешку за­щищать, и Нана, как ни странно, именно с помощью этой неприятельской пешки сплела матовую сеть для белого короля.

Главное было сделано, теперь нам достаточно было пол-очка. Назавтра мне удалось, сыграв вничью с Полихрониаде, обеспечить команде очень трудную, но оттого лишь еще более желанную победу. А потом еще пол­очка принесла во встрече с Теодореску и Левитина. 3:1 — таков был итог дополнительного матча.

Итак, в шестой раз подряд сборная СССР завоевала Кубок Веры Менчик, но, надеюсь, вы поняли, каких нервных потерь это нам стоило. Вот что такое шахмат­ная женская олимпиада, вот что такое командная борь­ба в шахматах...

Перейти к 9-й главе "Многолетний спор"