ООО «Шахматы», Санкт-Петербург,
тел: +7-905-223-03-53

 

 

 

глава 4

Начало чуда.

Буквально с первых же дней работы в шахматном кружке Дворца пионеров Вахтанг Карселадзе покорил ребят и сделал их своими единомышленниками. Для детей достаточно было бы уже одного того, что их новый руководитель с увлечением отдавался своему делу, совершенно не считаясь ни с временем, которое отводилось на занятия, ни с личными интересами. Ребята всегда обладают безошибочным чутьем на истинное благородство и отвечают на любовь самой пылкой преданностью. На какое-то очень непродолжительное время их еще может ослепить фальшивый блеск ложной романтики, но затем они очень быстро уясняют, кто есть кто. Карселадзе был «настоящий» — сомнений ни у кого не было.

Вахтанг Ильич Карселадзе нравился не сразу, не с первого взгляда, как это часто удается просто симпатичным людям. У него было нервное, очень подвижное, ироническое лицо, на котором явственно отражались все его чувства. И взгляд был иронический, грустно-насмешливый. Худой, преждевременно полысевший, он говорил торопливо, глотая слова, едва поспевая за быстрой мыслью и вовсе не заботясь о впечатлении, которое его манера говорить производила на собеседника. Вот именно это — безыскусственность, искренность, полное отсутствие желания понравиться — вызывало симпатию у каждого, кто с ним общался.

Навидавшийся в жизни всякого и сумевший в самых тяжелых ситуациях сохранить свое достоинство, знавший цену подлинной дружбе и не раз наблюдавший подлость и притворство, он терпеть не мог никакого пафоса, никаких громких слов. Его насмешливость проявлялась прежде всего но отношению к самому себе. Он умел смеяться над собой каким-то грустным, ироническим смехом, смеяться над своей невезучестью, непрактичностью, «неумением жить», приспосабливаться к сложным житейским обстоятельствам.

Именно эта черта, эта «чудаковатость» Вахтанга, за которой скрывалось, как у каждого чудака, благородство характера, делала его в глазах ребят таким привлекательным. Как шахматный тренер Карселадзе в первые годы работы во Дворце пионеров, как он сам рассказывал, многое делал на ощупь, добросовестно учил тому, что сам знал, учил всех одинаково. Очень быстро он понял, что как методист еще очень зелен, и это заставило его с головой погрузиться в книги, в том числе и педагогические. Он изучил не только педагогику, которую впоследствии знал блестяще, но и историю педагогики; изучил психологию, что в сочетании с математическими познаниями позволило ему создать во многом свою, научно обоснованную систему подготовки юных шахматистов.

Однажды Вахтанг Карселадзе попытался объяснить мне сущность своей методики, объяснить, почему сначала, пока у детей не развито математическое, логическое мышление, им надо практиковаться в комбинационной игре и лишь потом изучать основы позиционной, почему молниеносная игра сначала вредна, так как дети еще боятся играть с часами и у них развивается комплекс цейтнотобоязни, а затем очень полезна. Он хотел рассказать и о многом другом. Не могу себе простить, что я слушал тогда Карселадзе рассеянно и позволил ему это понять, после чего деликатный Вахтанг Ильич сразу же тактично переменил тему разговора...

Много лет спустя, во время матча между Ноной Гаприндашвили и Майей Чибурданидзе, я встретился в Пицунде с Наной Александрия. Разговор зашел о Карселадзе как о тренере-методисте.

— Меня, конечно, легко обвинить в пристрастности и необъективности, — сказала Нана. — Вахтанг Ильич был не просто моим учителем, который довел меня до победы в чемпионате страны, — это был мой второй отец, мой духовный наставник. Сейчас я работаю на его месте, общаюсь со многими тренерами. Среди них есть немало одаренных людей, любящих свое дело и имеющих безусловные достижения.

Но вот что я вам скажу: таких, как Вахтанг Ильич, нет. И не только потому, что он всего себя, без остатка, отдавал детям, не думая о времени, о графике, о часах, — это само собой. Вахтанг Ильич был великий педагог, отлично знавший и методику обучения, и детскую психологию. Сейчас, трезво, без детского обожания оценивая его методы, я не устаю поражаться тому, как много он знал и как умел к каждому ребенку подобрать персональный ключик.

Когда я в семнадцать лет выступила в чемпионате страны и заняла первое место, у меня не было широкого дебютного репертуара — Вахтанг Ильич был смертельно болен и просто не успел подготовить меня в этом плане. Но я уже основательно разбиралась в стратегии, получала специальные призы за лучшие окончания, разбиралась в таких тонкостях, как, например, игра с висячими пешками и так далее, то есть ощущала уже глубину шахмат.

А ведь Карселадзе занимался не со мной одной, а с несколькими десятками способных ребят. И каждый получал от него именно то, в чем больше всего нуждался...

Что говорить, это был глубоко интеллигентный, всесторонне образованный человек, любивший детей, любивший шахматы, любивший дело, которому посвятил себя. Удивительно ли, что ребята льнули к нему, ревновали его друг к другу, старались непременно заслужить его одобрение, а если в чем-то провинились, то прощение.

Известна, например, история с одним из наиболее одаренных его учеников. История, которая случилась уже позже, но очень характерная для той атмосферы, которая окружала Вахтанга Карселадзе. Этот мальчик провинился перед своим наставником — поленился выполнить задания, которые получил на дом, — и тот запретил ему на какое-то время посещать занятия. Каждое утро мальчик приходил во Дворец пионеров, садился на ступеньки лестницы, что вела в комнаты шахматистов, и сидел там часов до трех-четырех, а потом уходил. Это длилось с неделю, а потом наказанный, просидев полдня, поднялся и со слезами на глазах попросил простить его.

Конечно же, Вахтанг простил! Он не только умел, но и любил прощать! Однажды тот же мальчик очень огорчил Вахтанга и всю грузинскую команду. Это было во время III Спартакиады народов СССР. Карселадзе к этим соревнованиям заготовил очень интересную новинку в сицилианской защите, и команда надеялась с помощью этой новинки получить очко. Не успел, однако, этот своенравный парень появиться в турнирном зале, как тут же продемонстрировал новинку одному из соперников.

Тут было от чего рассвирепеть! И команда справедливо вознегодовала. Болтуна обвинили в желании похвалиться, в пренебрежении к коллективу, чуть ли не в предательстве. Но Вахтанг Ильич мгновенно утихомирил всех.

— Нельзя, дети, сердиться на него, — сказал он ошеломленным ребятам. — Просто он добрее всех нас...

Это был, кажется, единственный случай, когда не все были удовлетворены объяснением своего любимого тренера. Но его слова подействовали, и ребята понемногу успокоились...

Не нужно, конечно, думать, что Карселадзе начал работать во Дворце пионеров на пустом месте. Дворец пионеров открылся в 1940 году, и первым руководителем шахматного кружка был Николай Сорокин, затем, с 1942 года, там стал работать Арчил Эбралидзе, кстати сказать много сделавший для формирования стиля будущего чемпиона мира Тиграна Петросяна. Потом во Дворце пионеров работали Александр Благидзе, Тенгиз Гиоргадзе. Вахтанг начал работать вместе с Гиоргадзе, который впоследствии оставил тренерскую деятельность.

Таким образом, определенные традиции, безусловно, были. Но если и существовала преемственность, то распространялась она только на мальчиков, что же касается девочек, то сколько-нибудь обещающих шахматисток в кружке никогда не было, да и вообще Грузия не имела до той поры ни одной по-настоящему сильной шахматистки. В этом смысле Карселадзе начинал действительно с нуля.

На этом поприще ему пришлось столкнуться о непредвиденными трудностями. Некоторые девочки стеснялись заниматься вместе с ребятами. Стеснялись потому, что мальчики были намного сильнее, а этому возрасту деликатность не очень-то свойственна, и девочкам приходилось иногда выслушивать шутки, которые им не очень нравились.

Лейлу Начкебия Вахтанг увидел на школьных соревнованиях. Он пригласил ее и Тамару Буркадзе. Обе пришли несколько раз, а потом бросили занятия. Лишь потом, повзрослев, Начкебия вернулась в кружок. Случалось, покидали кружок и некоторые другие девочки.

Вахтанг всегда болезненно переживал каждую такую неудачу, но никогда не изменял своему принципу: мальчики и девочки должны заниматься вместе. Он понимал, что определенная часть учениц при этом отсеется, но зато те, кто останется, будут в обстановке соперничества с мальчиками быстрее прогрессировать. Лучшим комплиментом в его устах для девушки было: «мужская игра!» Он всегда поощрял смелую, комбинационную игру, особенно среди юных. И когда спустя несколько лет грузинские девушки стали успешно выступать на всесоюзных соревнованиях, это во многом объяснялось их «мужской игрой».

Вот что, например, рассказывала Нона Гаприндашвили о партии с Верой Тихомировой. Эта партия была сыграна в батумском полуфинале чемпионата страны 1958 года, когда Ноне было семнадцать лет. «Хотя к тому времени я еще не имела очень крупных успехов... тем не менее у меня уже начал складываться стиль, который стали потом называть мужским, — при всей симпатии к своему полу я горжусь такой характеристикой... Так вот, в партии с Тихомировой я пожертвовала ферзя всего-навсего за слона. Причем за эту жертву я получила очень опасную инициативу, но и только....

Тихомирова, насколько могу судить, была ошеломлена. Такую игру женщины, по крайней мере тогда, не выдерживали — это был непривычный для них, жесткий, бьющий по нервам стиль. Моя противница стала подолгу задумываться, и дошло до того, что на последние шестнадцать ходов у нее остались считанные секунды... Тихомирова просрочила время».

Вахтанг Карселадзе был инициатором включения шахматисток в мужские турниры. В мужских финалах первенства Тбилиси участвовали Лиана Хачапуридзе, Элисо Какабадзе, Манана Тогонидзе и другие его воспитанницы. Нона Гаприндашвили, Нана Александрия, потом другие шахматистки, в том числе нынешняя чемпионка мира Майя Чибурданидзе, добивались в мужских турнирах больших успехов. Нана Александрия звание мастера получила, между прочим, в мужском чемпионате Грузии. А Майя Чибурданидзе в 1975 году стала победительницей мужского первенства Тбилисского Дворца шахмат.

Можно не сомневаться в том, что участие в мужских соревнованиях в Грузии помогло впоследствии Ноне Гаприндашвили абсолютно на равных сражаться с мужчинами в крупных международных турнирах. Чего стоит хотя бы дележ первого места в крупном международном турнире, проходившем в 1977 году в американском городе Лон-Пайне, где тогдашняя чемпионка мира опередила десяток гроссмейстеров!

Выступая в октябре 1978 года на закрытии матча Гаприндашвили — Чибурданидзе, генеральный секретарь Международной шахматной федерации Инекке Баккер сказала: «День, когда в 1962 году Нона Гаприндашвили стала чемпионкой мира, был счастливым днем для женских шахмат, намного более счастливым, чем кто-либо в то время мог это себе представить. Можно ли было подумать, что скромная, приветливая Нона Гаприндашвили откроет в женских шахматах эру пробуждения и убедительно докажет, что шахматистки должны приниматься всерьез и что Вера Менчик не была удивительным исключением... Нона Гаприндашвили развеяла все сомнения о том, могут ли женщины на равных бороться с мужчинами... Она первая женщина, которая, по-видимому, будет удостоена звания международного гроссмейстера среди мужчин».

Госпожа Банкер знала, что говорила. Прошло несколько недель, и Ноне Гаприндашвили, первой женщине в истории шахмат, было присвоено звание международного гроссмейстера среди мужчин!..

По стопам Ноны уверенно идут другие представительницы слабого пола. Совершенно уникальный случай произошел на Всесоюзных школьных соревнованиях 1976 года. Майя Чибурданидзе выступила за команду Грузии на доске... юношей. Эксперимент этот не встретил одобрения в Шахматной федерации СССР, но пятнадцатилетняя девушка полностью доказала его обоснованность, выиграв пять партий при четырех ничьих и без единого поражения. А ведь соперниками ее были сильнейшие юные шахматисты страны, призеры взрослых чемпионатов Москвы и РСФСР.

Без всякой робости играет с мужчинами и Нана Александрия. Выступив в сеансах одновременной игры в ФРГ против 127 шахматистов, она выиграла 95 партий, свела вничью 23 и только в 9 потерпела поражение.

В своей книге «Предпочитаю риск» Нона Гаприндашвили посвятила проблеме «женских шахмат» целую главу. В ней она, между прочим, писала: «Приходилось ли вам слышать выражение: «женские шахматы», «женская игра»? Мне приходилось, и не раз, причем иногда произносилось это мужчинами-шахматистами с оттенком нескрываемого превосходства. Люди, говорившие так, совершенно не понимали, что вели себя неучтиво. Для них это были абсолютно нормальные термины, отражающие суть закономерного, с их точки зрения, явления. А именно того явления, что женщины играют в шахматы, безусловно, слабее мужчин.

Да, женщины играют слабее (добавлю: пока). И на то есть и объективные причины, которые почему-то игнорируются, и субъективные.

Существуют и женская легкая атлетика, и женский волейбол или, скажем, женский велосипедный спорт, но в определениях этих нет для женщин ничего обидного и говорится об этом без всякой иронии. А ведь диск или ядро для женщин весят меньше, чем для мужчин, волейбольная сетка висит на много сантиметров ниже, а в велосипедных соревнованиях женщин отсутствуют такие интереснейшие виды состязаний, как, например, многодневная гонка, гонка за лидером и т. д.

Существуют, следовательно, какие-то объективные физиологические особенности, лишающие слабый пол возможности на равных соперничать с мужчинами в подавляющем большинстве спортивных дисциплин.

Так вот в шахматах эти физиологические особенности прекрасной половины человеческого рода попросту игнорируются. Как и мужчины, женщины играют в длинных турнирах, которые длятся порой около месяца, — с ночными анализами отложенных партий, со специальной подготовкой к каждой сопернице, с нервными переживаниями, недосыпаниями и т. д. и т. п.

Значит ли это, что я считаю необходимым сделать для шахматисток какие-либо послабления? Ну, допустим, сократить число контрольных ходов с 40 до 35? Нет! И не только потому, что такое сокращение — это палка о двух концах: уменьшение числа контрольных ходов неизбежно приведет к тому, что будет откладываться больше партий.

Шахматистки не нуждаются ни в каких поблажках. В конце концов, хотя женщина в силу особенностей своей физиологии, психики уступает мужчине в бойцовских качествах, она все же обладает, в силу тех же самых особенностей, некими компенсирующими качествами. Не зря же появился призыв «Берегите мужчин!».

Да, женщина сейчас не может пока в шахматах на равных бороться с мужчинами, это так. Но если взять чисто творческую сторону, а она, как критерий мастерства, класса (не силы игры!), является, быть может самой важной в оценке игры шахматиста, то женщины в этом смысле не так уж и уступают мужчинам. Иначе говоря, разница между классом игры шахматистов и шахматисток менее велика, чем разница между силой их игры. Некоторые стратегические идеи, комбинационные замыслы, тактические выпады шахматисток отличаются большой глубиной и яркостью».

Вахтанг Карселадзе хотя и понимал, естественно, что женщины не могут пока на равных играть с мужчинами, тем не менее, тоже не считал необходимым делать для женщин какие-либо послабления. И в том, что разница не только в классе, но уже и в силе игры мужчин и женщин, несомненно, уменьшается, есть и его заслуга. Как и заслуга Грузинской шахматной федерации, которая, поверив Карселадзе, стала широко практиковать совместную игру шахматистов и шахматисток...

Среди первых учениц Вахтанга были Мелита Асатиани, Цисана Геджадзе, Лия Абуладзе, потом появились Лиана Хачапуридзе, Манана Тогонидзе, Анна Шульман, Тина Жоржоладзе, Марина Статникова, Цира Самсония, Марина Чомахидзе. Позже к ним присоединились Элисо Какабадзе и вернувшаяся в кружок Лейла Начкебия. Среди мальчиков были Гиви Гамрекели, Генрих Арнштейн, совсем еще юные Юра Чиковани, Юра Ветохин, Кока Мгебров, Мераб Тхелидзе, Давид Джаноев, Алексапдр Извозчиков, Тамаз и Гурам Калатозишвшш, Эмиль Микаэлян, Владимир Качарава. Через год-полтора к ним присоединились

Гурам Мачавариани, Эдик Герсамия, Владимир Елесин, 63 Владимир Смирнов и близнецы Леван и Арчил Габуния (они были настолько похожи, что Вахтанг различал их только по стилю: Леван играл острее).

Для самого Вахтанга начало тренерского пути было временем поисков и самосовершенствования. Он говаривал тогда, что просеивает песок сквозь пальцы, — авось, что-нибудь останется. Просеивая песок, он и сам учился, накапливая опыт, освобождался от неизбежных поначалу просчетов.

Вахтанг вел занятия очень темпераментно, живо. Разыгрывая перед ребятами, особенно понравившуюся ему комбинацию, он сам увлекался, горел, а потом, закончив показ, отбрасывал фигуры характерным, не лишенным изящества жестом, жестом пианиста, который завершил сложный для исполнения этюд.

У него была прекрасная память, память незаурядного математика, и Карселадзе никогда не вел занятия с книгой в руках — это ему казалось постыдным. Природная деликатность позволяла ему безошибочно чувствовать, когда аудитория начинала уставать. В этом случае он мог резко остановиться, устроить блицтурнир, причем девочки играли с мальчиками без всякой форы, без малейшего послабления, даже когда силы были явно неравными.

Отличный психолог, Вахтанг понимал своих питомцев с полуслова. Многие из них были далеко не ангелами, но Вахтанг с его интеллигентностью, с его широким кругозором, а главное, с его непререкаемым моральным авторитетом умел каждого сделать своим единомышленником.

Много внимания, например, требовал к себе Юра Чиковани, который ныне и сам стал опытным шахматным педагогом. В то время это был способный, но не очень собранный мальчик. То он загорался чем-нибудь, то мог вдруг внезапно остыть. Юра бросил

музыкальное училище, в школе он считался трудным учеником. Юра и в кружке иногда лепился, хотя потом мог просиживать за шахматами целые дни, и Вахтангу говорили, что зря он возится с этим парнем, ничего путного из него не получится. Но Вахтанг верил в Чиковани, любил его. Сначала Юра обнаружил способности к комбинационной игре, и только потом в нем пробудился интерес к позиционному маневрированию. Вахтангу нравилась смелая игра мальчика, и он верил, что Чиковани непременно станет мастером, верил и не ошибся.

Когда у Юры бывали неприятности в школе, Вахтанг узнавал это первым и помогал мальчику. Как говорит сам Чиковани, Вахтанг Ильич облагораживал его своей духовностью. Конечно же, Чиковани навсегда сохранил к своему наставнику чувство глубокой признательности.

Очень любил Вахтанг и братьев Тамаза и Гурама Калатозишвили. С Тамазом он сошелся не только на почве шахмат. Вахтанг заразил Тамаза своей любовью к математике, и тот часто приносил в кружок сложные математические задачи, которые они вместе решали, но каждый по-своему. При этом они иногда спорили, доказывая преимущества своего метода, причем Вахтанг всегда держался с юношей на равных, что тому особенно было приятно.

Надо сказать, что Вахтанг любил, когда его дети увлекались математикой. Он всегда верил в то, что хороший математик непременно сумеет стать хорошим шахматистом. Он считал, что математическое мышление помогает не только в расчете вариантов, но и при глубокой оценке всех нюансов позиции. Поэтому он всегда был доволен, когда его ребята хорошо усваивали математику. Впрочем, он был так же доволен, когда они хорошо знали историю и литературу, как, впрочем, и другие науки.

Гурам не сразу пристрастился к шахматам. Позанимавшись какое-то время, он исчез, чем очень огорчил Вахтанга. «Вот это талант!» — говаривал о нем Карселадзе. И он не успокоился, пока не вернул Гурама в кружок. Узнав, где тот играет после школы в футбол, Вахтанг являлся туда и несколько раз уводил мальчика с собой. Гурам наконец полюбил шахматы и очень быстро стал сильным кандидатом в мастера.

Вахтанг помогал учиться в школе многим своим питомцам. Педагог по призванию, по духу, он иногда испытывал раскаяние, видя, что ребята, увлекшись шахматами, запускают уроки. В нем всегда боролись два чувства. С одной стороны, он требовал к шахматам самого серьезного отношения, с другой — хотел, чтобы его ребята росли всесторонне развитыми людьми. Найти гармонию было нелегко. С группой наиболее способных ребят Вахтанг засиживался, случалось, до десяти-одиннадцати вечера, и не всем удавалось успевать готовить уроки. Поэтому ему и приходилось помогать в самых разных науках своим любимым ученикам, отлучая их временно от шахмат. Он боролся против себя, если видел, что увлечение шахматами мешает его воспитаннику стать человеком, личностью.

Но если кто-нибудь не проявлял уважения к шахматам, не верил в свое дарование, Вахтанг не мог этого простить. Он был убежден, что шахматы помогают воспитывать характер, стойкость духа, смелость, эстетические чувства и многие другие достойные качества.

Одна из самых его любимых учениц Элисо Какабадзе, шахматистка на редкость красивого, темпераментного стиля, увлеклась филологией и меньше времени стала уделять шахматам. Вахтанг был искренне огорчен. Зато, когда Какабадзе получила звание мастера, Вахтанг подарил ей книгу первого выдающегося грузинского шахматиста князя Дадиани с надписью: «Элисо — моей младшей сестре и другу, необычайно одаренной и самой душевной из моих учениц». А еще через некоторое время уже Элнсо подарила Вахтангу свою книгу «Внеклассное чтение в восьмилетней школе». Он очень обрадовался, с гордостью листал книгу, чмокал языком, но потом все же не вытерпел и сказал со своей иронической улыбкой: «Подумать только, из-за такой книги загубила шахматную карьеру!»

Ученики Вахтанга не сразу заставили говорить о себе. Объяснялось это во многом тем, что Вахтанг не очень спешил оформлять им спортивные разряды. Фаик Гасанов, например, успел стать чемпионом Тбилиси среди юношей, но никакого разряда не имел — Вахтанг не торопился с этим. Когда Вахтанга спрашивали, почему он не оформил соответствующим образом итоги какого-либо квалификационного соревнования, он обычно отвечал, что не надо торопиться, не надо баловать детей, пусть не гонятся за разрядами, пусть учатся хорошо играть. Он говорил искренне, но была тут еще и неприязнь его к формалистике, к разного рода писанине.

Вахтанг вообще не любил заниматься оформлением документов, бумаг — эта работа казалась ему никчемной, раздражала его. Особенно он мучился после поездок с командой в другие города, когда надо было потом представлять отчетность о всех затратах. Однажды Гачечиладзе пришел к Вахтангу и застал его за столом угрюмым, даже мрачным.

— Ох, слушай, три дня пишу отчет, никак не закончу, — сказал ему Вахтанг. — Где-то билеты были, квитанции были, талоны были — сейчас ничего не найду...

Для Гачечиладзе, который тогда работал в республиканском комитете по физкультуре и спорту главным тренером по шахматам, поездки Карселадзе были сущей пыткой. Вахтанг с его широкой душой не давал своим питомцам платить, покупал ребятам на свои деньги фрукты, шоколад, лимонад, платил в троллейбусе, — короче говоря, спустя несколько дней от него приходила телеграмма с просьбой выслать деньги, потом еще телеграмма, еще... Его питомцы, конечно же, знали эту привычку, но перевоспитать своего воспитателя не могли.

Вахтанг, когда дело касалось детей, вообще был необычайно предупредительным и заботливым. Во время турниров Лиана Хачапуридзе, например, очень плохо ела. Вахтанг в дни туров посылал к ее родителям кого-нибудь из ребят специально напомнить о том, чтобы Лиана плотно поела. Для некоторых питомцев, которые плохо переносили пресную еду, он брал с собой в поездки бутылки с ткемали — очень вкусной грузинской приправой. На командных соревнованиях в Риге Вахтанг часто просил Гурама Мачавариани побольше есть, чтобы у девочек, глядя на него, появился аппетит...

В поездках нравственный облик Вахтанга раскрывался перед ребятами с особенной полнотой. Однажды на школьных соревнованиях в Харькове в 1953 году судьи усомнились в возрасте Мананы Тогонидзе. Вахтанг всю ночь просидел у телефона, дозвонился в несколько мест и договорился о том, чтобы утром была выслана заверенная у нотариуса телеграмма, удостоверяющая возраст девочки.

Гурам Мачавариани вспоминает такой эпизод. Во время соревнований в Кишиневе ему пришлось ночевать в одном номере с Карселадзе. Вечером поиграли в шахматы, потом легли спать. Проснувшись, Гурам увидел, что Вахтанг Ильич, бледный, утомленный, сидит за столом одетый и, подперев голову рукой, грустно смотрит на него.

—    Что с вами? — встревоженно спросил Гурам.

—            Да ничего. Просто не спал всю ночь.

—            Но почему же? Что случилось?

—    Эх, Гурамчик, если бы я знал, что ты так здорово храпишь, я постарался бы уснуть раньше тебя.

—    Ну так разбудили бы, перевернули на другой бок!

—    Жалко было, — с улыбкой сказал Вахтанг.— Ты так сладко спал!..

Этот эпизод, казалось бы, не такой уж серьезный,— ну подумаешь, не разбудил парня, — но в каждом из таких мелких случаев проявлялся удивительно цельный характер Карселадзе, который и в большом, и в малом всегда оставался самим собой. В конце концов, в жизни далеко не каждому предоставляется возможность совершить подвиг, и подавляющему большинству людей остается проявлять благородство в повседневной жизни, н ее «мелочах», но всегда ли мы остаемся на высоте положения в каждом поступке? Вахтанг Карселадзе оставался собой всегда.

В одном из чемпионатов Тбилиси Вахтанг встречался в последнем туре с одним из своих учеников — Гиви Гамрекели. Для того результат партии практически ничего не значил, Карселадзе же в случае выигрыша занимал второе место. Догадавшись о переживаниях Гиви, Вахтанг сказал юноше: «Я тебя очень прошу — играй вовсю!» И Гамрекели очень старался. Все же позиция Карселадзе была намного лучше, но Гамрекели нашел комбинацию, с помощью которой добился ничьей вечным шахом. Хотя эта ничья лишила Вахтанга призового места, он искренне похвалил юношу.

А вот другой, более поздний и неизмеримо более значительный случай. В конце 1966 года в Киеве проходил чемпионат СССР, в котором от Грузии выступали три шахматистки, и все три — ученицы ушедшего из жизни в том же году Карселадзе — Элисо Какабадзе, Алла Чайковская и семнадцатилетняя Нана Александрия. На юную Нану возлагались большие надежды, и она действительно одержала в этом чемпионате замечательную победу, прославив своего учителя.

Но турнир будущая чемпионка страны начала с двух поражений, причем пострадала от своих старших подруг — Чайковской и Какабадзе. Обе они дали девушке беспощадный бой. Мне приходилось слышать в Тбилиси негодующую тираду по этому поводу. «Ну зачем это Элисо?! — восклицал один болельщик Наны.— Что это ей даст? Разве не могла ничью сделать, что ли?...»

В том-то все и дело, что не могла! Элисо нежно любит Нану, они тогда и на турнир ехали вместе, а вот, получив лучшую позицию, предложить ничью, пойти против совести не могла, хотя и вряд ли надеялась, что эти лишние пол-очка будут для нее так уж много значить: в ту пору Какабадзе уже мало занималась шахматами и особых надежд на турнир не возлагала. Это еще хорошо, что Нана, за которую, конечно, отчаянно болел весь Тбилиси, легко снесла эти два удара на старте, а если бы не хватило ей этой половинки очка? Тогда, пожалуй, Элисо могла бы услышать не один упрек в свой адрес.

Она знала это. Но она знала и то, что, будь жив ее учитель, он цокнул бы по своему обыкновению языком, покачал из стороны в сторону головой и, улыбнувшись, одобрительно сказал: «Элисо, ай, Элисо!..»

А может быть, сказал бы: «Цирушки, ай, Цирушки!» Циру — так звали Элисо дома, а Вахтанг очень любил называть всех ласкательными именами. Лейла Начкебия была для него Лейли-Мейли, Лиана Хачапуридзе — Лианушки, Элисо — Цирушкщ Манана То- гонидзе — Нушки (уменьшительное от Мананушки). А заведующую отделом игр и развлечений Дворца пионеров Кикило Бурджанадзе Вахтанг называл Кимкело-Кинкело. И объяснял: «У заведующей таким отде-

лом как может быть другое имя, слушай?» Столько доброты было в этом человеке, что она беспрерывно искала выхода и проявляла себя даже в таких вот милых словечках...

Наступило время, когда первые ученики и ученицы Вахтанга Карселадзе подросли и в прямом, и в шахматном смысле. Подросли настолько, что в 1950 году об одном из его учеников — Гиви Гамрекели, чемпионе Грузии среди юношей, довольно лестно отозвался такой авторитет, как Петр Романовский, наблюдавший за игрой юного шахматиста на всесоюзных командных соревнованиях школьников. В дальнейшем, правда, Гамрекели не достиг больших высот, но отзыв старейшего педагога воодушевил Вахтанга.

Постепенно Карселадзе стал подключать своих питомцев к соревнованиям взрослых. Иногда он встречал сопротивление. Когда, например, Чиковани и Мачавариани включили по настоянию Карселадзе в полуфинал первенства Грузии, опытный мастер Сорокин был против — он считал, что это несерьезная затея, что юноши не смогут выиграть ни одной партии. Но Чиковани выиграл у самого Сорокина, а Мачавариани нанес поражение Гургенидзе, который одержал перед этим восемь побед.

И здесь Вахтанг Карселадзе опередил свое время. Сейчас участие юных шахматистов в соревнованиях взрослых ни у кого не вызывает удивления. Но в начале пятидесятых годов, когда Карселадзе начал это практиковать, включение юных в турниры взрослых считалось неправильным, неверным с педагогической точки зрения. Конечно, детскую психику надо оберегать от перегрузок, но куда деться от того факта, что Майя Чибурдаштдзе в тринадцать лет стала международным мастером, в шестнадцать — чемпионкой СССР, а в семнадцать — чемпионкой мира?! А Гарри Каспаров, в

пятнадцать лот успешно сыгравший в высшей лиге 71 первенства страны?

В 1953 году на командном первенстве СССР среди школьников, проходившем в Харькове, команда Грузии, состоявшая в основном из питомцев Вахтанга Карселадзе, заняла пятое место. Впереди были только команды Москвы, Ленинграда, России и Украины. Это был выдающийся успех, какого в командных соревнованиях грузинские ребята еще никогда не добивались.

Но были и другие факты, заставлявшие поверить в то, что в Грузии подрастает плеяда одаренных шахматистов. За год до* этого на командных соревнованиях в Ростове воспитанница Вахтанга Лиана Хачапуридзе заняла на доске девушек первое место, выиграв девять партий и лишь одну закончив вничью! И это несмотря на то, что среди ее соперниц была такая талантливая шахматистка, как бакинка Татьяна Затуловская. А через год после соревнований в Харькове другая ученица Карселадзе — Манана Тогонидзе стала чемпионкой страны среди девушек. Это произошло в Ленинграде.

И новая чемпионка, и ее тренер получили множество поздравительных телеграмм. Отныне никто уже не сомневался в том, что в Тбилиси появился талантливый шахматный педагог, создающий свою школу с уже зарождающимися преемственностью и традициями.

Итак, началось все-таки с Лианы Хачапуридзе.

Она пришла в шахматный кружок Дворца пионеров летом 1951 года, уже перейдя в последний класс. Карселадзе заметил Лиану на первенстве школьников Грузии. Она имела тогда всего лишь третий разряд, но Карселадзе увидел в ее игре искру таланта и пригласил девушку в кружок.

Как многие одаренные люди, Лиана Хачапуридзе была нервной, впечатлительной, а иногда и своенравной. К ней нужен был особый подход, но Вахтанг чувствовал, что тут стоит потрудиться.

читать продолжение

ООО «Шахматы»

Санкт-Петербург

время работы с 10-00 до 19-00

тел. 983-03-53 или 8-905-223-03-53

 SKYPE - Piterchess

 ICQ - 229-861-097

 VIBER: +79052230353

 info@64ab.ru