13. Поездка в Грузию
Сразу после окончания чемпионата столицы предстояла поездка сборной команды Москвы для товарищеского матча в Грузию - в порядке подготовки к предстоящей летом Спартакиаде народов СССР. Гроссмейстеры ехать на матч не захотели, и мне предстояло возглавить нашу команду. Я потребовал, чтобы туда взяли и Чехова: конечно, не как игрока, просто для отдыха и подготовки к отборочному турниру. Все-таки в Москве сыро, холодно, в Грузии погодные условия намного лучше. Расскажу о некоторых забавных эпизодах этой поездки, хоть они непосредственно и не связаны с подготовкой Чехова.
Матч был четырехкруговым, первые два тура прошли в Тбилиси, последние - в Боржоми. В Тбилиси я обменялся победами с Элизбаром Убилавой, а в Боржоми предстояло сыграть с Эдуардом Гуфельдом. Тот подошел ко мне и предложил «расписать» две ничьи. Я отказался, и гроссмейстер очень разозлился. Вести он себя никогда не умел, часто выплескивал свое раздражение на противника и в ходе игры, и после ее окончания.
В первой партии у меня были черные. Гуфельд разыграл английское начало, начал энергично продвигать пешки, позиция ему, очевидно, нравилась. Прогуливаясь по залу, он всем показывал на меня и говорил:
- Хороший первый разряд!
Но тут я пожертвовал фигуру, после чего разговоры прекратились. Сопротивлялся он не очень хорошо, и черные одержали победу. После партии Гуфельд возмущенно заявил мне:
-Как вы посмели прийти на партию с гроссмейстером в кедах!
Я ответил в тон:
-Какой гроссмейстер, такая и обувь!
Гостиница, где мы жили, располагалась прямо у входа в большой парк. Игра проходила в небольшом полуоткрытом павильоне, расположенном в самом начале парка. Обстановка явно не располагала к тому, чтобы носить костюм.
Эту партию Гуфельд имел наглость отложить, имея в простом эндшпиле на качество и пешку меньше. Я сказал капитану их команды, что если мне придется прийти на доигрывание, то я опубликую партию с примечаниями в «Шахматах в СССР» или «64», дам диаграмму к отложенной позиции и расскажу всё, что я думаю о выходках Гуфельда. Подействовало: соперник сдался.
В нашей второй партии после дебюта возникла примерно равная позиция, и я предложил ничью. Гуфельд задумался. Прошло минут сорок, стало ясно, что продолжать борьбу, имея меньше времени, он не станет (человеком он был хоть и агрессивным, но трусоватым). Согласие на ничью последовало, когда на часах у него оставалось минут десять! В чем смысл столь долгого и бесцельного сидения за доской, я так и не понял.
В Боржоми мы провели несколько приятных дней, неплохо отдохнули. Как-то мы с Гулько сидели в одном гостиничном номере с шахматистками (в каждой команде имелось по три женские доски). Трепались о том, о сем, в какой-то момент речь зашла о песне Александра Галича «Отрывок из репортажа о футбольном матче СССР - Англия». Женщины заинтересовались.
-Я ее не помню, - сказал Боря, - а вот Марк всего Галича знает наизусть. Пусть он и исполнит!
Я стал отнекиваться:
-Не могу, там есть неприличные места.
Наши собеседницы настаивают:
-Ничего страшного, давай!
-Нет, при женщинах никак не могу!
В отношении «живой речи» я был очень стеснительным, избегал ненормативной лексики.
Тогда Боря выступил с предложением:
-Давай так: ты произносишь основной текст, а эти места я возьму на себя.
На том и порешили, исполнили песню на два голоса.
...Я ему по-русски, рыжему:
-Как ни целься, выше, ниже ли,
Ты ударишь - я, б**, выживу,
Я ударю - ты, б**, выживи!
Парк, где мы играли, располагался в ущелье. Внизу протекала неширокая, но быстрая и бурная речушка, вдоль нее вилась тропинка. С двух сторон - горы.
Иногда речка прижималась то к одной скале, то к другой, и тогда надо было переходить на другой берег по мостику После примерно получасовой прогулки по ущелью тропинка выводила на лужайку с маленьким естественным бассейном, постоянно пополнявшимся теплой водой из серного источника.
И вот мы с Чеховым отправились туда. Но в самом конце пути выяснилось, что надо перейти речку еще раз, а мостика нет, есть только перекинутый через нее на высоте метр - полтора толстый ствол дерева длиной метров 8-10. Высота небольшая, но падать нельзя: очень быстрое течение, ледяная вода и огромные камни. Рискуешь переломать ноги. В общем, страшновато, щекотало нервы! Показывать свой страх перед учеником неудобно, и я как-то перешел по стволу. Сам-то Чехов - парень спортивный, координированный, ему перебежать по дереву было несложно. Искупались в бассейне и вернулись тем же путем.
Мы рассказали о своей прогулке, и в следующий раз за нами увязался Гуфельд. Мы с Валерой перешли по стволу на другую сторону, а Гуфельд не может, не решается. Чехов вернулся помочь. Гуфельд выгрузил из карманов часы, деньги, что-то еще. Чехов всё это перенес на мою сторону и вернулся на помощь Гуфельду. После долгих уговоров начался их переход; от этой сцены мне стало по-настоящему страшно. Валера встал на бревне боком, следом точно так же расположился Гуфельд, вцепившись в него изо всех сил, и мелкими-мелкими шажками они пошли. Я испугался, что Гуфельд упадет и утащит за собой Чехова. Слава Богу, всё обошлось. Второй раз пройти по бревну Гуфельд не решился, обратно добирался через горы, сделав большой круг.
Кочиев
Чуть раньше, пока Чехов играл в чемпионате Москвы, я по приглашению Быховского съездил в качестве тренера в Армению на учебный сбор ведущих юных шахматистов страны. Это очень полезное для ребят мероприятие ежегодно проводилось на высокогорной спортивной базе в Цахкад- зоре. Первая половина каждого дня посвящалась спорту: лыжным прогулкам и плаванью в бассейне; вторая половина дня - шахматам. Помимо всего прочего, мне было интересно увидеть вблизи будущих соперников Чехова по отбору, составить о них свое представление. Семь человек должны были сыграть в Сочи двухкруговой турнир, и почти все они приехали в Цахкадзор.
По просьбе Быховского я провел конкурс решения сложных упражнений, в котором бледно выступил Саша Кочиев, победитель прошлогоднего отбора. Он, впрочем, не унывал:
-А, какая разница, всё равно в Сочи всех порву!
С Кочиевым мы познакомились в Одессе в 1972 году на полуфинале чемпионата СССР - там нас поселили в одном гостиничном номере. Было ему всего 16 лет, норму мастера он еще не выполнил, однако его огромный природный талант никаких сомнений не вызывал. Зато вызывали сомнения спортивные качества.
Шахматисты, способные быстро и уверенно схватывать суть позиции, порой ленятся напрягаться, считать сложные варианты, играют чуть поверхностно. Так и Кочиев - он не любил трудиться ни за доской, ни вне ее. Его природная практичность, рациональность быстро переросла в излишнюю осторожность. Он избегал риска, часто уклонялся от полноценной борьбы, будучи готовым довольствоваться ничейным результатом. Всё это помешало достичь успехов, соответствующих уровню его дарования.
Впоследствии мы не раз встречались с Кочиевым на турнирах и тренировочных сборах команды «Буревестник», сохраняли дружеские отношения, хоть он постоянно подтрунивал:
-Ну вот, опять готовишь конкурентов на мою голову.
Саша - один из самых остроумных людей, которых я знал. Юмор его был ехидным, порой даже чуть циничным. Да и вообще, он охотно надевал на себя маску циника и привык к ней, хоть не уверен, что эта маска соответствовала его сути.
Когда после окончания школы Сашу зачислили в ленинградский Университет, он сказал мне:
-Вот, стал студентом, только никак не могу запомнить, какого факультета: то ли филологического, то ли философского.
На одном из сборов нашей команды после нескольких дней, проведенных в свое удовольствие, Кочиев вдруг задумчиво произнес:
-А не сыграть ли нам сегодня «расписную» тренировочную партию?
Положение в одной южноамериканской стране он охарактеризовал так:
-Там идет постоянная борьба между экстремистами и людьми более умеренными, типа чилийской хунты.
В конце 60-х годов в СССР был создан (кажется, даже чуть раньше «Конкорда») сверхзвуковой пассажирский самолет ТУ-144. Однако с ним постоянно случались аварии. Кочиев прокомментировал ситуацию:
-Сейчас его испытывают на трассе Москва - Алма-Ата. Когда первый самолет долетит, откроют пассажирскую линию.