35. Рядом С Ботвинником
Школа Ботвинника
Школа Ботвинника была первой из гроссмейстерских школ. Значительно позднее были организованы школы Петросяна, Смыслова, Полугаевского... - в некоторых из них я тоже сотрудничал. Тем школам выдающиеся гроссмейстеры давали свое имя, помогали в их создании, но реально контактировали со своими учениками лишь от случая к случаю. Совсем иначе обстояло дело у Ботвинника. Руководитель школы проводил все занятия, я был лишь его ассистентом: участвовал в совместном разборе партий ребят и подготовке домашних заданий. Имелся еще технический помощник - мастер Владимир Козлов.
Привлек меня к работе в школе Григорий Абрамович Гольдберг, который когда-то вместе с Ботвинником эту школу организовал. Сессии проходили 2-3 раза в год. На них обычно приглашались 12- 15 мальчиков и девочек.
Схема работы была всегда одна и та же. Занятия велись дважды в день, в общей сложности примерно 5 часов. Ребята по очереди показывали каждый по четыре свои партии, среди них - обязательно хотя бы одну проигранную. В день мы просматривали от трех до пяти учеников.
Затем в течение двух дней игрались тренировочные партии, их мы затем тоже совместно анализировали. Михаил Моисеевич был человеком недоверчивым, он подозревал, что кое-кто из учеников способен показать заранее составленную красивую партию в надежде произвести хорошее впечатление. А тренировочные партии игрались на наших глазах - тут уж обмана быть не могло.
В конце сессии мы с Ботвинником готовили для каждого индивидуальные домашние задания и раздавали их ребятам на последнем занятии. Порой было непросто вспомнить, что именно нам показал тот или иной из учеников - тут помогали заметки, которые при разборе партий делал Володя Козлов, аккуратно записывавший высказанные нами мнения и оценки.
На сессиях царила замечательная атмосфера: строгая и одновременно взаимно доброжелательная. Ребята сдружились, их дружба в большинстве случаев продолжалась и после расставания со школой. Общение с выдающимся гроссмейстером оказывало на них несомненное позитивное влияние, стимулировало самостоятельную работу по освоению шахматных премудростей. Причем дело не только в идеях и оценках, высказывавшихся Ботвинником в процессе разбора партий. Подкупало также его серьезное отношение ко всем аспектам совершенствования. Михаил Моисеевич внимательно расспрашивал каждого из ребят не только об их достижениях, но и об успеваемости, здоровье, режиме дня, нагрузках, условиях для занятий.
Сильное впечатление на меня производила способность Ботвинника к концентрации, четкому расчету вариантов и ясному видению возникающих позиций. Представьте: идет третий час напряженного занятия, ребята устали, младшие уже потеряли нить разбираемой на доске партии, даже старшие менее активны, чем вначале. Я тоже устал, реакция притупилась. А Михаил Моисеевич - немолодой человек, давно оставивший практическую игру, по-прежнему бодр, предлагает варианты, за которыми я, действующий шахматист, играющий в чемпионатах страны, порой неспособен уследить, четко оценивает их последствия.
Впрочем, спустя пару лет интерес к работе в школе стал у меня снижаться. С подходом Ботвинника к преподаванию, его основными методическими принципами и приемами я уже познакомился, всё стало привычным, немного рутинным. Всё же я продолжал ездить на сессии, поскольку мне импонировала общая атмосфера и приятно было помогать одаренным ребятам.
В какой-то момент Ботвинник почувствовал снижение моего интереса, сказал, что заинтересован в совместной работе, и спросил, что надо сделать, чтобы я ее продолжал. Денег за школу я не получал и требовать их не собирался. Я попросил Ботвинника добиться в Спорткомитете, чтобы меня иногда направляли на международные турниры. В те годы у меня был самый высокий в мире рейтинг среди мастеров, и поездки на турниры дали бы возможность выполнить гроссмейстерские нормы. Ботвинник пообещал, однако ничего не изменилось: турниров я не получил.
Из школы Ботвинника вышли многие ведущие гроссмейстеры нашей страны, и, бесспорно, занятия в школе способствовали их спортивному и творческому росту. Но всё же итоги ее работы не следует переоценивать.
Во-первых, у нас тогда не было конкуренции: школа была единственной, и в нее приглашался каждый, кто в детском возрасте добивался заметных успехов. Понятно, что ведущие шахматисты обычно (хотя и не строго обязательно) вырастают из лучших, наиболее талантливых юниоров.
Во-вторых, в перечень выдающихся выпускников школы включают и тех, кто побывал на ней всего один-два раза, и на развитие которых школа не могла существенно повлиять. Пример: Карпов, о котором, кстати, Михаил Моисеевич тогда отзывался довольно скептически. «Очень жаль, но из Толи ничего не получится», - заявил однажды Ботвинник (по свидетельству Бориса Злотника, бывшего тогда одним из учеников школы).
По окончании, не помню точно, первой или второй сессии, в которой я участвовал, Михаил Моисеевич отчислил из школы юных Лену Ахмыловскую - за бесперспективность, и Леву Псахиса, который ему просто не нравился: слишком уж он был живой, непоседливый, а по понятиям Ботвинника - несерьезный и разболтанный. Тут еще в тренировочной партии на школе Лева применил гамбит Кохрена (1.е4 е5 2.Кf3 Kf6 3.К:е5 d6 4.К :f7). Это стало последней каплей: как можно иметь дело с таким хулиганом?! Потом, когда оба стали знаменитыми гроссмейстерами, они, конечно пополнили список лучших выпускников.
На летнюю сессию 1977 года, проведенную на черноморском побережье в пионерском лагере «Орленок», я не смог поехать, и Ботвинник попросил подыскать замену. Я порекомендовал своего друга Бориса Гулько, который потом поведал мне забавную историю. Однажды на совместной прогулке Боря сказал Ботвиннику:
-А знаете, Михаил Моисеевич, Юра Разуваев считает Лену Ахмыловскую своим педагогическим успехом.
Ботвинник насупился:
-Почему?
-По его словам, когда Лена впервые появилась на сессии, вы обсуждали, какое ей дать домашнее задание, и Юра предложил: «Пусть она побольше гуляет, она такая бледненькая!» Видите, как хорошо получилось!
Ботвинник некоторое время шел молча, а потом строго произнес:
-Нет, это не его, это мой педагогический успех.
После сессии в «Орленке» летом 1976 года Ботвинник предложил исключить из школы Долматова. Я удивленно спросил, почему?
-Разве вы не видите, из него ничего путного не получится. Представляете: юг, море, жара, а он на занятия приходит в пиджаке!
-Ну, что вы, Михаил Моисеевич. Обычная провинциальная стеснительность. Я ведь уже начал с ним заниматься, он хороший и талантливый парень.
Ссориться со мной Ботвиннику не хотелось, и он отступился.
Позднее Сергей объяснил, что ребята жили в палатках, он боялся на время занятий оставлять в пустой палатке деньги и документы, а потому надевал пиджак и клал их в карман.
Анализируя результаты учеников школы того периода, я заметил, что успехов почти исключительно добивались лишь те юные шахматисты, которым в промежутках между сессиями была обеспечена квалифицированная тренерская помощь. Так, Каспарова опекали Шакаров, Никитин, консультировал Макагонов. С Юсуповым и Долматовым занимался я, с Андреем Соколовым - Юрков, с сестрами Зайцевыми - Персиц. В то же время некоторые из ребят, не имевшие тренеров, хоть и приезжали на школу в течение нескольких лет, ничего в шахматах не добились, не стали даже мастерами. Напрашивается вывод, что основное влияние на развитие юного шахматиста оказывает всё же его каждодневная работа, по возможности - под руководством сильного тренера. А занятия в гроссмейстерских школах при всей их полезности служат все-таки дополнительным фактором. Ботвинник с этим выводом, разумеется не согласился бы.
Гарри Каспаров, включивший эту фотографию в одну из своих новых книг, дает следующую подпись:
«Подольск, февраль 1976. На сессии школы Ботвинника. Слева - ассистент экс-чемпиона Марк Дворецкий, тоже немало сделавший для моего шахматного становления».
Рядом с Ботвинником - Каспаров, Люда Зайцева, Владимир Козлов. По другую сторону, между ним и мною - Витя Леви и Вадик Островский, участвовавшие во многих сессиях, но успехов в шахматах не добившиеся. Слева от меня - Таня Воронова. Во втором ряду (слева направо): Аня Ахшарумова, Надя Никульшина, Дима Лосев, Булат Асанов, Артур Юсупов, Рита Зайцева, Марина Чернышова (ставшая впоследствии женой Сергея Долматова), Саша Ненашев, Рафик Габдрахманов, Сережа Лучинкин