40. Самый талантливый ученик
Гроссмейстерские школы
После ухода из школы Ботвинника меня стали регулярно приглашать на школы Смыслова и Полу- гаевского, руководили которыми (выполняя всю селекционную и организаторскую работу) мои хорошие знакомые Борис Наумович Постовский и Виктор Борисович Глатман. Я с удовольствием принимал приглашения, поскольку мне нравилось общаться с юными талантами, помогать их спортивному и творческому росту К сожалению, почти ничего интересного об этих сессиях в памяти не сохранилось, а потому я воспроизведу здесь воспоминания одного из учеников школы Смыслова будущего гроссмейстера и тренера Сергея Яновского.
Первая встреча с Марком Дворецким произошла у меня в конце 70-х годов на сборах школы Смыслова в одном из подмосковных домов отдыха. Очень хорошо запомнилось начало занятия. Марк сказал: «Недавно, примерно полгода назад вышла прекрасная книга избранных партий Геллера с его комментариями. Уверен, что вы все уже с ней познакомились. Я хотел бы остановиться на одном очень интересном проблемном моменте в партии (и Марк назвал, с кем Геллер играл ту партию)... Ну, эту партию вы, вероятно, запомнили...»
Марк обвел глазами слушателей и понял, что его оптимистичный прогноз об эрудиции собравшихся не соответствует действительности... «Вы ее не прочли? - спросил Марк огорченно. - Как же так, ведь хороших книг шахматистов такого уровня выходит совсем немного, для вас это уникальная возможность заочно побеседовать с одним из лучших шахматистов мира... Я приехал на сбор пообщаться с юными талантами не для того, чтобы пересказывать содержание книг, а чтобы открыть вам то, что в книгах не найдешь!»
Это фраза навсегда мне запомнилась, и в дальнейшем я не раз внушал эту бесспорно правильную мысль юным шахматистам: старайтесь самостоятельно освоить то, что можно взять из книг, а в общении с тренером надо получать то, что в книгах еще не написано...
Очень ярким впечатлением врезалось в память решение упражнений из знаменитой уже в ту пору картотеки Дворецкого. У меня было несколько листов с переписанными упражнениями, которые мне дали по дружбе, и которые я считал большой ценностью. Но решение упражнений на занятиях с Марком было своеобразным маленьким спектаклем. При разборе каждой позиции Дворецкий мог рассказать интересную предысторию, далее делал любопытные психологические выводы об игровых предпочтениях ученика, избравшего тот или иной способ решения предлагаемых проблем, а в конце для сравнения давал справку, как с этой позицией справились его ученики Юсупов, Долматов или Александрия...
И наконец, кроме чисто шахматного высокопрофессионального общения Марк уделял внимание и обсуждению нравственных вопросов. В период, который сейчас именуется «застоем», Марк довольно спокойно рассуждал о материях, которые легко можно было причислить к несколько «антисоветским». Он старался привить ребятам мысль о том, что, шагая в общем строю и голосуя вместе со всеми, ты не снимаешь с себя ответственности за происходящее вокруг. Он старался показать, что для человека с нравственными принципами всегда есть определенный выбор. В частности, он не скрывал, что принял решение не вступать в комсомол, а тогда это было определенным вызовом общественной морали.
Встреча с Марком Дворецким и последующее общение с ним сыграли важную роль в моем совершенствовании, как личностном, так и тренерском.
Еще до того, как я начал преподавать в школе Смыслова, туда несколько раз приезжал совсем еще маленький Леша Дреев. Но наша первая встреча состоялась не там.