45. Школа
Где-то в конце 1982 или начале 1983 года (более чем за полгода до завоевания первого чемпионского титула, но уже после выполнения мастерской нормы) я впервые побывал в родном городе Леши Железновод- ске. Увиденное там меня потрясло. Его отец находился со всеми в состоянии войны. Вместо, казалось бы, естественной заботы и поддержки молодого таланта я ощутил откровенную недоброжелательность к семье Дреевых со стороны различных людей и организаций - вплоть до горкома партии.
Думаю, что неприязнь была замешана отчасти на обыкновенной зависти. Во вступительной части к сборнику своих избранных партий Дреев вспоминает, что с раннего детства подрабатывал, давая сеансы одновременной игры в местных санаториях, в окружающих селах и т.п.
- Оплачивались сеансы неплохо. Я за месяц мог получить столько денег, сколько первый секретарь горкома партии. Получали мы деньги в одном и том же месте, и он удивлялся - как это: он получает 250 рублей, а 9-10-летний мальчишка 300 рублей?
Но имелся у властей и реальный повод для предъявления претензий. Выяснилось, что Леша уже давно, несколько лет не посещает школу. От меня это скрывалось: я не раз спрашивал у Леши и его отца, как дела с учебой, и они неизменно отвечали, что всё хорошо.
Я ранее уже касался сложной и неоднозначной проблемы распределения времени между шахматными занятиями и получением образования. Сейчас вновь выдался повод к ней вернуться.
Некоторые родители, стремясь к быстрейшим успехам своих одаренных детей, позволяют им не посещать школу, чтобы полностью сконцентрироваться на шахматах. Иногда это приносит хорошие плоды, как, например, у сестер Полгар. Но их случай нетипичен: ведь в семье Полгар и отец, и мать - педагоги, сумевшие обеспечить дочерям в домашних условиях нормальный уровень образованности и воспитания.
Очень уж велик риск, что успехи в шахматах (которые, кстати, приходят далеко не ко всем) будут достигнуты слишком дорогой ценой. Классический пример: Роберт Фишер. Он, вроде бы, полностью себя реализовал, стал величайшим шахматистом, чемпионом мира. Но вспомните его асоциальность, тяжелые душевные потрясения на всех этапах биографии, вдумайтесь, наконец, была ли его жизнь счастливой? Понимаю, конечно, что ситуация с Фишером (и некоторыми другими шахматистами того же типа) неоднозначна, допускает разную трактовку. Ну, что ж, как писал хороший поэт Юрий Левитанский:
Каждый выбирает для себя
Женщину, религию, дорогу.
Дьяволу служить или пророку -
Каждый выбирает для себя.
В подавляющем большинстве школ время, увы, используется крайне неэффективно. Значительная доля информации, которой пичкают детей, никогда им впоследствии не понадобится и вскоре забудется. А действительно важные познания, полезные навыки и умения могли бы быть преподаны гораздо экономичнее и быстрее. С оговоркой: не рядовыми учителями, получающими нищенскую зарплату при огромных нагрузках, и не в классах, состоящих из 40 детей, сильно различающихся по культурному уровню и одаренности.
Впрочем, и посещение обычных школ отнюдь не бесполезно. Дети приобретают определенные социальные навыки - учатся контактировать со старшими и со сверстниками. Выполнение ежедневных домашних заданий развивает работоспособность. Запоминание содержимого учебников, формул, дат, стихов тренирует память... Как раз этих важных свойств Дре- еву недоставало, что двумя годами позднее верно подметил Быхов- ский, обсуждая в упоминавшейся выше статье нехватку у юного шахматиста дебютных познаний.
-Сам Леша считает, что ему мешает плохая память. Это, конечно, недостаток, но не такой уж страшный: неважная шахматная память была у Б. Спасского и даже у М.Ботвинника (а также у Анатолия Карпова - М.Д.). На мой взгляд, опаснее другое: Леша немного ленится заниматься самостоятельно. Обидно, если по этой причине Дреев не реализует полностью свои возможности.
Приехав в Железноводск, я быстро разобрался в ситуации, ужаснулся и начал искать пути выправить создавшееся положение. Вступил в контакт с городскими властями, пытаясь снизить накал страстей. Решил поговорить с учителями, попросить их позаниматься индивидуально с Дреевым, чтобы помочь ему хоть отчасти наверстать упущенное по самым важным школьным предметам.
Прихожу в школу, представляюсь. Помню, один молодой преподаватель обращается ко мне:
-Знаете, тут недавно подошел Леша и спрашивает: «Скажите, это не вы у нас ведете физкультуру?» А я у них - с пятого класса.
Леша в тот момент числился в восьмом!
Директор школы собрал педсовет. И начал воинственным тоном предъявлять мне претензии, изрекая казенные слова о важности образования, недопустимости пропусков школы и т.п. В какой-то момент я не выдержал, возмутился и резко ответил:
-Это вы мне говорите? Я, что ли, переводил из класса в класс человека, который не ходит на занятия, или, может, просил вас об этом? Из года в год вы совершали служебное преступление, а теперь ищете виноватых. Сейчас о другом надо думать: как исправить положение.
Я почувствовал, что здесь никто не горит желанием реально помочь Леше, и направился в городской отдел народного образования. Руководил им толковый молодой парень, с которым мы сразу нашли общий язык. Он был, конечно, в курсе дела, и когда я рассказал ему о посещении школы, высказал разумную мысль:
-Если уж они не хотят его учить, мы их не заставим. Пусть Леша для приличия иногда появляется в школе и закончит 8-й класс. Куда им деваться, всё равно поставят отметки. А потом забирайте его к себе в Москву и там уж учите, как следует!
Я понял, что мой собеседник совершенно прав. В Железновод- ске - малокультурное окружение и гнетущая атмосфера: курортный город, шальные деньги, все только и думают о «левых» заработках, друг с другом враждуют. Лешу надо оттуда вытаскивать. Поговорил с ним и его родителями, на том и порешили.
В Москве тогда работал Спорт- интернат, в котором имелось шахматное отделение, там учились несколько хороших ребят. Я встретился с преподавателями, объяснил им ситуацию - они взялись помочь.
Переезд в Москву не только давал шанс выправить ситуацию с учебой, но и позволил бы нам с Дреевым наладить регулярные занятия, значительно увеличив их объем. В частности, улучшить дебютную подготовку. При эпизодических личных контактах нам не хватало времени для постановки серьезного репертуара, а работать самостоятельно Леша в Же- лезноводске не приучился. После переезда в Москву мы смогли бы всерьез заняться дебютом, да еще и привлечь для консультаций кого-либо из моих учеников или друзей.
Вообще-то, я убежден, что дебютная подготовка не является для юного шахматиста предметом первой необходимости. Гораздо больший эффект приносит совершенствование в иных областях, приобретение общих шахматных знаний и умений. Блестящие успехи Дреева в 13-15-летнем возрасте, достигнутые, несмотря на явную нехватку дебютных познаний, лишний раз подтверждают мою точку зрения. Но после того, как его игра стала зрелой и сбалансированной, настало время для постановки современного репертуара.
Конец лета 1983 года. Мы возвращаемся в Москву из Колумбии. Заходим в редакцию шахматного журнала, затем наведываемся в парк «Сокольники», где проходил традиционный блицтурнир на призы газеты «Вечерняя Москва». Там я знакомлю Лешу с Михаилом Талем, тот тепло поздравляет нас с победой.
Вопрос с учебой в Спортинтер- нате уже решен. По плану Леша должен побыть дней десять дома, отпраздновать там свой успех, а затем вернуться в Москву и приступить к учебе. Перед отъездом в Железноводск идем вместе в Спортинтернат. Нас приглашают к директору - опытному педагогу Ю.О.Крассу. Тот строго разговаривает с Лешей, требует заняться учебой самым серьезным образом, чтобы наверстать упущенное. Выходим, я вижу, что Леша напуган. Успокаиваю его:
-Не бойся, он педагог и должен так говорить. Всё будет нормально: с шахматными тренерами я договорился, они помогут, и для шахмат времени у нас останется достаточно.
-Когда я приехал [в Железноводск] в ранге чемпиона мира, - вспоминает Дреев, - ситуация резко изменилась. Те люди, которые только что хотели чуть ли не отлучать меня от родителей, теперь говорили совсем по-другому. Был прием в райкоме партии, поздравления...
Таль и Дреев
В назначенное время Дреев в Москве не появляется, нет и телефонного звонка. Понимаю, что он в последний момент испугался резких перемен в своей жизни, предпочел остаться в привычном «болоте», «клюнув» на вдруг обретенное благоволение к нему местных властей. Мне очень не понравилось, что он даже не предупредил о перемене своих планов ни меня, ни ожидавших его преподавателей интерната. Я ясно видел, что еще два года прозябания дома даром не пройдут, чувствовал даже, что случившееся может стать поворотным моментом в шахматной карьере Дреева и закрыть ему путь на самый верх.
Через месяц мы с Наной Александрия провели тренировочный сбор в Кисловодске. Туда подъехал Леша с отцом, и у нас состоялся очень резкий разговор.
Несколько месяцев мы не контактировали. Леша не слишком удачно выступил в каком-то турнире, одумался, приехал в Москву, выразив готовность приступить к учебе. Мы снова встретились с Крассом. Тот заявил, что теперь о шахматах придется надолго забыть, отказаться даже от очередного чемпионата мира. Это было уже слишком, на такое мы пойти не могли, и Дреев вернулся домой.
Мы возобновили наши контакты, однако энтузиазма у меня заметно поубавилось. Отчасти из-за того, что объем занятий для быстрого прогресса был явно недостаточным, отчасти из-за невозможности эффективно влиять на образование и воспитание своего ученика, чему я придавал не меньшее значение, чем чисто шахматной подготовке.
Летом 1984 года Леша успешно выступил на двух чемпионатах мира (о них я уже рассказывал), а затем вновь вернулся домой. Наша работа по-прежнему протекала от случая к случаю.