3. Школьные годы.

Начало

Уже не помню, на какой из дней рождения, но точно - еще до школы, кто-то из гостей подарил мне шахматы и объяснил правила. Я немножко играл, даже получил грамоту «Лучшему юному шахматисту пионерлагеря», когда учился в одном из младших классов. Но это было чистым любительством, я не занимался шахматами, не читал книжек.

 В начальной школе я много чем увлекался, выигрывал олимпиады по разным предметам, потом долгие годы помнил столицы всех государств, спутники всех планет и т.д. Особенно любил математику: у нас была молодая учительница, которая поддерживала и поощряла мой интерес. Позднее, когда я учился классе в пятом или шестом, она ушла из школы, поступив в аспирантуру. Нового учителя по прозвищу Горилла больше всего волновали кляксы в тетради, и за полгода он сумел интерес к математике отбить. Чтобы компенсировать возникшую пустоту, я пошел в Дом пионеров Калининского района (это Лефортово, где жила тогда моя семья) и начал заниматься шахматами.

Впрочем, «заниматься» - неточное слово. Вел шахматную секцию старенький шахматист первого разряда Андрей Сергеевич Смышляев. Детей было много, и преподавателя хватало лишь на то, чтобы открывать и закрывать аудиторию, обеспечивать инвентарь, поддерживать порядок, проводить турниры и представлять их результаты в Московскую квалификационную комиссию. Доходить до всего приходилось самостоятельно, а точнее, вместе с одноклассником и другом Сашей Карасевым.

Пятый и четвертый разряды я выполнил быстро, но на этой ступени чуть застрял и решил «позаниматься теорией». В летние каникулы изучал удачно построенную и замечательно оформленную книгу Ильи Майзелиса «Шахматы». Изучал основательно, и времени на всю книгу не хватило - остался неосвоенным раздел «Дебюты». Может быть, именно в этом первопричина тех трудностей, которые я впоследствии постоянно испытывал, разыгрывая начальную стадию партии.

Работа над шахматами, естественно, сразу же принесла плоды. Осенью выполнил норму 3-го разряда (10 очков из 10), а затем и второго (10 из 11). Поучаствовал еще в двух-трех личных и командных соревнованиях, но дальнейшее совершенствование в доме пионеров было невозможным - не хватало квалифицированных шахматистов для организации турнира с нормой 1-го разряда.

И тогда я принял участие в «Спартакиаде второразрядников» 1963 года, проводившейся в московском Дворце пионеров на Ленинских горах.

Ощущал себя провинциалом, чуть ли не впервые выбравшимся на соревнования в «большой мир». Ведь многие соперники жили в этом мире, регулярно занимались с опытными тренерами, мастерами или кандидатами в мастера. Впрочем, особой робости провинциалы обычно не проявляют, не испытывал ее и я. Турнир стал для меня, как ни забавно это сейчас звучит, одним из лучших в жизни и в спортивном, и творческом отношении. Подробнее о нем рассказано во втором томе в разделе «Соревнования».

После турнира меня вместе с Сашей Карасевым пригласили продолжить занятия шахматами во Дворце пионеров. Начался новый этап моей шахматной жизни...

 

Математическая школа

После выполнения нормы первого разряда я сменил не только место шахматных занятий, но и место учебы. Окончив 8-й класс в заурядной школе возле дома, я узнал о наборе в старшие классы математической школы №444 в Измайлово, одной из лучших в Москве, и попытался туда попасть. Из представителей шахматного сообщества в ней в разные годы учились, например, известный шахматный судья и статистик Эдуард Дубов, Председатель Наблюдательного совета Российской шахматной федерации Аркадий Дворкович, ставший в конце 2000-х годов помощником Президента страны.

В школе подобрался прекрасный коллектив учителей, а ее научным руководителем был Семен Исаакович Шварцбурд, замечательный математик и педагог. В детстве Семен Исаакович переболел полиомиелитом и всю жизнь передвигался на костылях, жил в квартирке при школе. Он создал чуть ли не единственный в те годы школьный вычислительный центр. Старшеклассники учились программировать на «Уралах» - огромных электронных машинах величиной с комнату. Операционных систем тогда еще не было, программы писались в системе команд и набивались на перфокартах или лентах.

Чтобы попасть в школу, требовалось успешно пройти собеседование: что-то вроде неформального экзамена. Я там не блеснул и наверняка не был бы принят, однако Семен Исаакович очень любил шахматы и решил поддержать шахматиста. Он пригласил меня сыграть прямо у него на квартире тренировочную партию со сверстником - тоже перворазрядником. Я победил в энергичном стиле, и это, наверное, зачлось вместо экзамена.

Три года я возглавлял школьную команду, два раза из трех мы победили в первенстве Москвы среди школ. В этом соревновании я выиграл одну из своих лучших юношеских партий - она прокомментирована в ШВМ-3, в главе «Подрыв».

Учился средне, потому что много играл в шахматы, но в школу ходил (точнее - ездил на трамвае и метро, дорога в один конец занимала час) с удовольствием: уроки были интересными, атмосфера - доброжелательной.

 

 О пользе образования

И в школьные, и в университетские годы я «сидел между двух стульев» - пытался совмещать учебу и шахматы. Окончательный выбор в пользу шахмат был сделан лишь при окончании Университета.

Тут уместно затронуть важную и неоднозначную проблему: имеет ли смысл будущим профессиональным шахматистам получать качественное образование, учиться (именно учиться, а не числиться) в хороших школах и институтах.

С одной стороны, серьезная учеба требует немалых затрат времени, которого всегда катастрофически не хватает. В череде личных и командных турниров, перемежаемых тренировочными сборами или домашней работой по освоению шахмат, крайне нелегко выкроить окна для прохождения школьной или университетской программы, успешной сдачи зачетов и экзаменов.

Не случайно Юсупов и Долматов, продержавшись в Московском Университете до третьего курса, так и не смогли его закончить: слишком уж насыщенной стала их шахматная жизнь в эти годы. Другой мой ученик Вадим Звягинцев, как и я сам, успешно завершил образование, получил диплом (кстати, у всех нас была одна «альма-матер»: экономический факультет МГУ). Однако за время учебы ни я, ни он заметных шахматных успехов не имели. Как знать, не повлияли ли негативно на нашу карьеру «потерянные» годы? Используй мы их для шахматного совершенствования, быть может, достигли бы более высокого уровня мастерства.

С другой стороны, многие ли ребята способны точно предвидеть, станут ли они шахматистами и насколько успешной будет их карьера? Учеба в хорошей школе оставляет им надежный запасной выход. К тому же жизнь состоит не из одних шахмат, разносторонне образованный человек, как правило, ориентируется в ней куда увереннее «узкого профессионала», имеет больше разнообразных интересов. Тот же Вадим с увлечением прочел множество серьезных книг самой разнообразной тематики, намного шире и глубже большинства окружающих разбирается, например, в экономике, истории, философии.

Полагаю, тут нет общего рецепта. Слишком уж многое зависит от конкретных жизненных обстоятельств, культурного уровня семьи, знаний и способностей ребят в различных областях и т.д. Каждому приходится решать указанную проблему самостоятельно, опираясь на внутреннее самоощущение, советы родителей, учителей, тренеров, друзей.

Подавляющая часть конкретных познаний, полученных мною в математической школе и Университете, никогда в жизни не пригодилась. Но время учебы я всё же не считаю потерянным. Общение с высококвалифицированными преподавателями, умными и талантливыми сверстниками наверняка позитивно повлияло на развитие личности и интеллекта. Почерпнутые в процессе обучения подходы к изложению и освоению материала, методы работы с литературой и конспектами, некоторые конкретные наблюдения - всё это оказалось применимым в совсем иной области: шахматах и шахматной педагогике.

Помнится, мне почему-то никак не удавалось «врубиться» в метод математической индукции. Наша молодая учительница математики Инна Ивановна Шаро- шина (впоследствии ставшая директором школы) объяснила мне его индивидуально, и то не сразу дошло, хотя потом я недоумевал: чего там было не понять?

Но ведь и в шахматной педагогике: одно дело формулировка того или иного принципа, совсем другое - осознание его сути, области и границ применения. Неопытные шахматисты зачастую механически используют известные им правила в неподходящих ситуациях - с печальными или смешными результатами.

Донести до ученика истину, которую сам тренер прекрасно знает, бывает не так-то просто. Сильные игроки зачастую оказываются неважными педагогами как раз потому, что не способны сделать скидку на иной уровень восприятия подопечных, искренне не понимают, что очевидные для них вещи могут быть неочевидны для других.

Кстати, у многих слабых тренеров с высокой шахматной квалификацией есть общая черта: их подопечные имеют один и тот же дебютный репертуар и схожий игровой почерк. Тренер учит: «делай как я», вместо того, чтобы помогать каждому ученику решать индивидуальные проблемы и выковывать свое шахматное оружие. Припоминаются иронические строки поэта Владимира Маяковского.

- Дорогие поэты московские,

Скажу я вам, любя:

Не делайте под Маяковского,

А делайте под себя!

Пожалуй, хуже других предметов мне в школе давалась физика. А ведь ее предстояло сдавать на вступительных экзаменах в институт. Пришлось перед поступлением взять частные уроки. Тут мне повезло с наставником: молодой парень, студент, не помню, то ли физтеха, то ли физфака МГУ, всего лишь за несколько занятий четко изложил основные понятия и идеи, показал взаимосвязь различных областей физики. Я наглядно убедился, что суть даже очень сложной проблемы может быть передана лаконично и четко, без нагромождения малозначащих деталей. Именно к такому анализу материала я впоследствии стремился при самостоятельном изучении других учебных дисциплин. Тот же подход был перенесен и на шахматы, что впоследствии помогало эффективно строить лекции и занятия с учениками.

На вступительном экзамене по физике я верно ответил на все вопросы, но получил лишь четверку, потому что в ответе правильно решенной задачи требовалось подставить константу, кажется, массу электрона. Я никогда не пытался запоминать такую вот информацию, считал ее совершенно ненужной, однако экзаменатор, к сожалению, придерживался иного мнения.

На эту тему хочется привести байку из популярного в свое время сборника «Физики продолжают шутить».

- Никак не могу найти себе помощника, - пожаловался однажды Эдисон Эйнштейну. - Каждый день заходят молодые люди, но ни один не подходит.

-    А как вы определяете их пригодность? - поинтересовался Эйнштейн.

Эдисон показал ему листок с вопросами.

-    Кто на них ответит, тот и станет моим помощником.

«Сколько миль от Нью-Йорка до Чикаго?» - прочел Эйнштейн, и ответил:

-    Нужно заглянуть в железнодорожный справочник.

«Из чего делают нержавеющую сталь?»

-    Об этом можно узнать в справочнике по металловедению.

Пробежав глазами остальные вопросы, Эйнштейн сказал:

-    Не дожидаясь отказа, свою кандидатуру снимаю сам.

В ШВМ-1 есть глава «О пользе абстрактных знаний». В ней на примере красивого эндшпильного анализа обсуждается методически важное и не вполне очевидное наблюдение: наши теоретические познания - общие идеи, правила и т.п. (речь не идет о конкретных дебютных или эндшпильных вариантах) не используются во время игры напрямую, за доской мы о них обычно не вспоминаем. Их назначение в ином: обогатить и обострить нашу интуицию.

А услышал я эту идею, конечно, в значительно более общей форме, не связанной с шахматами, в МГУ на лекции профессора Каценелен- богена. Читал он у нас «Общую теорию систем», о которой я, естественно, ничего уже не помню. Умные преподаватели редко ограничиваются узкими рамками своего предмета, используют любую возможность расширить жизненные представления слушателей. Каценеленбоген, несомненно, был умным преподавателем, да к тому же и большим ученым.

 

Беспартийность

В советское время ради карьеры многие стремились стать членами партии. Но принимали туда далеко не всех: брались во внимание социальное происхождение, национальность, профессия, преданность власти, общественная активность, учитывались имевшиеся квоты и разнарядки.

А вот в комсомол принимали практически всех, в нем состояло несколько десятков миллионов молодых людей в возрасте от 14 до 28 лет.

Я в комсомол вступать не стал, причем отнюдь не из идейных соображений (в школьные годы еще не был способен понять порочность социальной системы, при которой довелось прожить значительную часть отпущенного мне срока). Просто с детства избегал быть частью толпы, поступать «как все». И вот как-то вызывает меня школьная директрисса и начинает читать нотацию.

- Почему ты не в комсомоле? Все твои одноклассники вступили, а ты - нет. Не хочешь быть вместе со всеми? Комсомол - помощник партии, а ты участвовать в строительстве коммунизма не собираешься? Ты не с нами - значит, ты против нас, против дела партии?

Она прервалась, посмотрела на меня и возмущенно продолжила:

-    Я тебе такие вещи говорю, а ты стоишь, улыбаешься.

-    Ну, я же понимаю, что вы шутите.

Тут она не выдержала, рассмеялась.

-    Правильно, шучу, но чтобы в комсомол вступил немедленно.

Как уже отмечалось, в школе ко мне относились хорошо, и потому я смог безнаказанно проигнорировать ее указание.

Вновь я столкнулся с этой проблемой лишь несколько лет спустя, примерно за год до получения диплома. У меня всё было в порядке: хорошо учился, играл за свой факультет и за Университет в первенстве вузов Москвы, занимался с группой детишек в шахматном клубе МГУ. Предстояла заграничная поездка команды Университета, для выезда, как всегда, требовалась характеристика, подписанная множеством различных инстанций.

И вот меня приглашает к себе секретарь университетского комитета комсомола и задает прямой вопрос: почему я не в комсомоле? Я понимаю, что убедительного ответа, который его бы устроил, просто не существует. Даю какие- то уклончивые объяснения, он не отстает, и, в конце концов, становится ясно, что выездную характеристику он мне не подпишет.

Тогда я перешел в наступление.

-    А что я должен был сказать, чтобы оказаться достойным поездки? Выходит, ни моя учеба, ни реальная общественная работа не имеют значения, если я не комсомолец? За границу, по-вашему, вправе ездить лишь члены вашей организации?

Тут уже не имелось честного ответа у него, признать вслух очевидный факт он, конечно, не мог.

Расстались мы ни с чем. Я сообщил о случившемся главе нашего шахматного клуба профессору с химфака Горшкову, который был членом парткома МГУ. Через несколько дней он сказал мне:

-    Ничего не могу поделать: парень уперся и наотрез отказывается подписывать характеристику.

-    Ну, что ж, пусть тогда комсомольцы ведут занятия в клубе и играют за команду, а я в шахматной жизни Университета больше не участвую.

Так и поступил, весь последний год посещал только свой факультет и играл только за него.

О членстве в партии существует анекдот, по моему убеждению, пригодный в большинстве случаев для объективной оценки людей, о которых идет речь.

Три качества, которые никак не совмещаются: умный, честный и партийный.

Если человек партийный и умный - он не может быть честным.

Если честный и партийный - очевидно, он неумен.

Ну, а умный и честный человек не станет партийным.

 

Дворец пионеров

С начала 1964 года до окончания школы в 1966 году я занимался шахматами во Дворце пионеров на Ленинских горах. После уроков в школе возвращаться домой уже не имело смысла - слишком далеко. До Дворца тоже было далеко, по дороге туда я выходил из метро где-нибудь в центре города и забегал в букинистические магазины в поиске шахматных книг, которые тогда были большим дефицитом. Если находил - тратил на них деньги, которые родители давали на еду. Вследствие нерегулярного питания нажил себе язву двенадцатиперстной кишки. Но нет худа без добра: благодаря этому получил освобождение от армии.

В те времена во Дворце не было школы повышения спортивного мастерства ни по названию, ни по существу - скорее, детский шахматный клуб. Мы приходили туда 2-3 раза в неделю, общались, играли турнирные партии. При таком режиме соревнования затягивались надолго; кончался один турнир, начинался новый. В свободное время сражались в легких партиях или блице, иногда проводились сеансы одновременной игры. Контакты с тренерами были нерегулярными, в основном сводились к разбору только что сыгранных партий. Изредка тренеры демонстрировали примеры собственного творчества или знакомили нас с идеями того или иного дебютного варианта. Успехи юных шахматистов зависели, в основном, от их таланта и самостоятельного изучения шахмат дома. Тренеры лишь подсказывали, над чем поработать, какую книжку стоит прочесть.

Я занимался в группе сильнейших, которую вел Александр Борисович Рошаль.

 

Рошаль

Рошаль - человек сложной судьбы. Его отец был в 1937 году арестован как бундовец и вскоре расстрелян. Бунд - еврейская рабочая организация, сотрудничавшая с большевиками. Захватив власть, большевики постепенно расправились со всеми своими бывшими союзниками: меньшевиками, эсерами, анархистами, а затем начали активно пожирать и членов собственной партии, не говоря уж о беспартийном населении.

Из старой песни Юлия Кима:

... А чтобы не скучал

Способный сорванец,

И правильно воспитывался в камере вонючей,

К нему приподсадил

Заботливый Отец

Одних ученых - десять тыщ,

И неученых - десять тыщ,

И несколько мильонов - просто таку на всякий случай...

Маму Рошаля Рахиль Ароновну (милую и интеллигентную женщину) сослали в Казахстан, где и прошло детство моего будущего тренера. Талантливому, честолюбивому юноше было тесно в глухой провинции, он мечтал «пробиться в люди», сделать карьеру Однако поездки, поступление в институт, получение достойной работы - всё наталкивалось на ограничения, связанные с биографией и «пятым пунктом» (графа «национальность» во всех тогдашних анкетах).

Трудная жизненная ситуация повлияла на формирование характера. Рошаль стал человеком волевым, целеустремленным и в то же время не слишком щепетильным, порой он не считался со средствами ради достижения своих целей.

С немалым трудом Рошалю удалось попасть в один из институтов Москвы, откуда он впоследствии перешел на факультет журналистики МГУ. Параллельно с учебой, растянувшейся на долгие годы, Рошаль играл в шахматы и тренировал детей. Его высшим спортивным достижением было выполнение нормы мастера после выигрыша квалификационного матча у Юрия Гусева.

Более успешно шло тренерское дело. Рошаль вел шахматную секцию в одном из районных Домов пионеров, его команда стала сильнейшей в Москве. Что и побудило возглавлявшего тогда шахматный клуб Дворца пионеров Григория Абрамовича Подольного пригласить Рошаля во Дворец и дать ему сильнейшую группу.

Основным достоинством Рошаля как тренера было то, что он, в отличие от большинства своих коллег, не зацикливался на изучении одного лишь дебюта, понимал, что мастерство в других стадиях партии имеет для юных шахматистов уж никак не меньшее значение. И самое серьезное внимание уделял развитию спортивных качеств, характера, умения бороться. Особенно успешен он был в роли командного тренера: видел, что подсказать и чем помочь тому или иному участнику команды, передавал им свою кипучую энергию.

Мне запомнилась история с командированием Рошаля на последние туры юношеского командного первенства СССР (знаю я эту историю с его слов). Сборная Москвы там не блистала, заметно отставая от лидеров.

На первой доске играл Валя Арбаков, шахматист агрессивного стиля «бей - беги». Уровень его шахматного образования был невысоким, он уступал в классе ведущим соперникам. Тренеры команды это понимали и внушали ему, чтобы зря не рисковал, что ничья для него - неплохой результат. Валя добросовестно следовал рекомендациям, старался играть поплотнее, но у него мало что получалось.

Предстоял матч с лидером соревнования - сборной Украины, которую возглавлял талантливейший юный шахматист, заметно превосходивший Арбакова, Миша Штейнберг. (Жизнь его, увы, оборвалась в совсем еще молодом возрасте от белокровия.)

Приехавший на подмогу команде Рошаль сказал Арбакову:

- Штейнберг - сильный противник, и в случае неудачи тебя никто ругать не будет. Вот за что я точно буду ругать - если ты ему ничего не пожертвуешь!

Валю эти слова раскрепостили. Получив худшую позицию, он пожертвовал ни много ни мало - целого ферзя. Запутав соперника, Арбаков одержал красивую победу, а затем на волне обретенного вдохновения успешно сыграл и в оставшихся партиях. Команда Москвы стала победителем соревнования.

В Москве тогда работали с детьми два выдающихся тренера: в Центральном шахматном клубе опытный Абрам Иосифович Ха- син, на Стадионе юных пионеров молодой Владимир Николаевич Юрков, лишь начинавший свою тренерскую карьеру Оба подготовили несколько сильных гроссмейстеров. А вот из Дворца пионеров до Рошаля в течение нескольких лет не вышло ни одного заметного шахматиста. В его же группах, помимо меня, занимались будущие гроссмейстеры Сергей Макарычев и Авигдор Быховский, главный тренер молодых шахматистов Израиля Марк Беркович. Причем если я пришел во Дворец уже в «зрелом» возрасте, то Сережу Ма- карычева Рошаль опекал с раннего детства, много занимался с ним индивидуально.

Но главные надежды тренер возлагал на Сережу Соловьева. И не только из-за его большого таланта. Соловьев был крепышом, спортивным парнем, превосходным бойцом, в отличие от «интеллигентов» - меня и Мака- рычева.

Однако, перейдя в последний класс школы, Сережа сделал выбор не в пользу шахмат, решил стать физиком. Что только Рошаль ни предпринимал: и меня просил повлиять на Сережу, и сам неоднократно уговаривал Соловьева, его родителей, и место в мастерском турнире для него организовал. Безуспешно - у парня действительно был твердый характер.

Уход Соловьева из шахмат стал тяжелым ударом для Рошаля, окончательно предопределившим его решение переключиться с тренерской работы на журналистику. Тем более что незадолго до того, в 1968 году была создана газета «64», и туда пригласили Рошаля.

Сыграло свою роль также появление в 1967 году должности гостренера по работе с молодежью. Рошаль не без оснований рассчитывал получить этот пост, но руководство предпочло другого молодого мастера Анатолия Быховского, не имевшего опыта тренерской работы. Выбор полностью оправдался: Быховский оказался превосходным организатором, серьезно и добросовестно (в отличие от большинства его коллег по Управлению шахмат) относился к своим обязанностям, создал эффективную систему соревнований и тренировочных сборов, способствовавшую выявлению и развитию молодых талантов.

В газете, превратившейся впоследствии в журнал «64», Рошаль проработал до конца жизни, стал главным редактором. Но рассказ о журналистском периоде его биографии выходит за рамки нашей темы.

Покажу пару примеров шахматного творчества Рошаля. Его дебютный репертуар был крайне ограниченным: белыми - староиндийское начало, черными - староиндийская защита. В ответ на 1.е4 - система Паульсена в сици- лианской. Из этих дебютов и получились приводимые ниже позиции.

 

ГУТОП - РОШАЛЬ

Первенство вузов Москвы, 1963

1.е4 с5 2.Кf3 Кс6 3.d4 cd 4.К:d4 Фс7

Любимый ход Рошаля, который под его влиянием в нескольких партиях сделал и я.

4.Кс3 е6 6.g3 а6 7.Cg2 b5 8.0-0 Cb7

Вскоре мы установили, что способ развития, избранный черными, нехорош из-за сильного ответа 9.Ле1!, создающего крайне неприятную угрозу выпада коня на d5.

9.Се3?! Кf6 10.К:с6 Ф:с6 11.а3 h5! 12.Фе2 h4 13.Сg5 hg 14.hg Сс5 15.а4 b4 16.Кd5 К:d5 17.ed Фd6 (угрожает 18...Ф:g3)

18.Сf4?(18.Фg4; 18.Сe3)

18..Ф:d5!! Белые сдались ввиду неизбежного мата.

 

РОШАЛЬ - АЛИЕВ

Москва 1965

Черные могли сыграть 1...с5!?, на что последовало бы 2.Фе6! С:е4 3.Фd6 или 3.Ла2 с обоюдными шансами. Заслуживало внимания также 1...Ле8!?. Однако они недооценили заготовленной соперником жертвы ферзя.

1...Сс8? 2.Ф:с8+! Л:c8 3.С :с8 с5

Если 3...Ф:b3 (с угрозой 4... Ф:g3+), то 4.Крg2!, намечая взятие на с7. Например: 4...Фf7 (или 4.Сb6) 5.Лс6; 4..С 5.Лc3! Фf7 6.Л:е3; 4...с5 5.Сb7!.

4.Ла2 Ф:b3 5.Лa3! С:f2+ (5... Фb1+ 6.Крh2; 5...Фd1+ 6.Крg2!) 6.Крg2! Фс4 7.Сb7. Черные сдались.

 

Симагин

Рошаль понимал, насколько важную роль для молодых ребят может сыграть творческое общение с большим шахматистом. Вот почему во Дворец был приглашен гроссмейстер Владимир Павлович Симагин, и совместно с Рошалем он стал опекать сильнейших ребят.

Владимир Павлович был человеком не совсем обычным, в чем- то даже чудаком. Кажется, именно он послужил прототипом главного героя в хорошем фильме «Гроссмейстер». Но чудак он был замечательный, бесконечно любящий шахматы, ироничный, добрый и внимательный.

У меня хранится маленькая книжка Симагина «Лучшие партии», врученная мне ее автором за дележ 1-2 места в конкурсе решения комбинаций, который он проводил. Книжка сильно потрепана - ведь я ее тщательно изучил, наслаждаясь нестандартными и глубокими замыслами Владимира Павловича. Он был настоящим шахматным художником, высоко ценил красоту и оригинальность, однако отнюдь не в ущерб правильности, обоснованности принимаемых решений.

Помню, показал я ему свою партию, игранную против одного из друзей по Дворцу пионеров Павла Гладких. Павлик пришел во Дворец с Рошалем из районного Дома пионеров, был симпатичным и доброжелательным парнем. После школы он поступал и, кажется, даже поступил в Институт международных отношений, куда попасть «простому смертному» было почти невозможно. Жаль, что я не знаю, как дальше сложилась его судьба.

 

 

 

ГЛАДКИХ - ДВОРЕЦКИЙ

Москва 1964

У черных хорошая позиция. В те годы я любил комбинировать, заметил тактическую возможность и без колебаний осуществил ее.

19...Кf:e4? 20.К.е4 (сильно и 20.С:е4) 20...К:е4 21.С:е4 Ф:с4 22.Сg2 е4 23.Кb4 (23.Кf4) 23... С:al 24.Ф:а1

Формально на доске материальное равновесие: ладья и две пешки против двух легких фигур. Однако белые фигуры расположены превосходно и вот-вот перейдут в наступление. Моя позиция стратегически безнадежна.

Симагин строго осудил попытку сыграть на красоту Тогда-то я и услышал от него запомнившееся определение: «комбинация ради комбинации», понял, что внешние эффекты - лишь средство, но никак не самоцель.

В одном из турниров первого разряда я проиграл обидную партию. В следующем туре встречался с приятелем Ильей Хаславским, позднее трагически погибшим в армии, - он стал одной из многочисленных жертв дедовщины. После поражения я был в расстроенных чувствах, и партию с Хаславским начал ходом 1.а2- а4. Рошаль недобро посмотрел на меня, но вмешиваться не стал. Тут подошел Илья, бросил удивленный взгляд на доску и переставил мою пешку на а2. Я вернул ее на а4. Этого Рошаль уже не выдержал и закричал:

- Всё, больше я с тобой дел не имею, пусть с тобой Симагин мучается!

Владимир Павлович после партии (завершившейся вничью) стал объяснять мне, что продвижение крайней пешки нарушает дебютные принципы, так партию начинать не надо. Я это, конечно, и сам понимал, но из чувства противоречия спорил. Говорил, что играю староиндийское начало, а там ход а4 чаще всего полезен. Симагин указал за черных расстановки, где без этого хода можно обойтись, - немножко смешная получилась дискуссия.

Вообще-то Симагин относился ко мне очень тепло, даже считал самым талантливым из юных шахматистов Москвы. Он охотно играл со мной легкие партии, причем играл азартно, но при этом оставался педагогом. Так, при первом удобном случае он менял ферзей, - я не сразу понял, почему. Дело в том, что Владимир Павлович не раз отмечал мою слабую игру в эндшпиле. Выигрывая равные или даже худшие окончания, он стремился нагляднее продемонстрировать этот недостаток.

Гроссмейстер показывал мне и другим ребятам свои анализы проблемных дебютных вариантов, на эти темы мы играли консультационные партии. Вот одна из таких партий, в которой проверялась известная жертва пешки в варианте Раузера сицилианской защиты.

 

СИМАГИН - ДВОРЕЦКИЙ,

ХАСЛАВСКИЙ, ШВАРЦ

Москва 1964

1.е4 с5 2.Кf3 Кс6 3.d4 cd 4.К:d4 5.Кc3 d6 6.Сg5 e6 7.Фd2 а6 8.0-0-0 h6 9.Сh4!? К:e4 10.Фf4 Кg5 11.К:c6 bс 12.Фа4 Фb6 13.f4Кh7 14.f5 Се7?!

Главное продолжение, обсуждавшееся нами до партии, 14...Лb8 14.fe С:е6 16.Сс4 Се7 17.С:е6 fe 18.С:е7Кр:е7 19.Фg4.

15.C:е7 Кр:е7 16.fe?

Теперь замысел черных оправдывается. Здесь или, еще точнее, на предыдущем ходу следовало сыграть Ке4! с дальнейшим Фа3.

16.С:е6 17.Сc4Лhb8!

В случае 17...Лаb8 дело сводилось к указанной выше теоретической позиции. Ход в партии сильнее, поскольку позволяет, не разъединяя ладьи, отступить королем на f8.

18.Cb3 d5 19.SЛhel Крf8 20.Фf4 Кf6 21.h3 c5, и в дальнейшем черные реализовали свое преимущество.

Следующая напряженная схватка состоялась в том же 1964 году. Белыми играли по консультации Блинов, Гладких, Иванов, Романов и Шварц. Бригаду черных возглавил Симагин, в нее входили также Дворецкий, Карасев, Черный и Хаславский.

1.d4 Кf6 2.с4 g6 3.Кс3 Сg7 4.е4 d6 5.f3 0-0 6.Се3 а6 7.Фd2 с6 8.0-0-0 b5 9.h4Кbd7 10.g4 10...е5!?11.h5 Фe7

На этот раз проверялся не столько дебютный вариант, сколько характерный для него стратегический прием, показанный нам Симагиным. На 12.hg следует 12... fg! - ферзь на 7-й горизонтали нейтрализует давление противника по вертикали «h».

Сейчас белым имело смысл сыграть 12.de!?, и плохо 12...de? ввиду 13.hg fg 14.g5 Кh5 15.cb ab 16.С:b5!. Пришлось бы брать конем, жертвуя пешку d6 и имея в виду острый вариант 12...К:е5 13.Фd6 Ф:d6 14.Л:d6 b4 15.Ка4 С:g4! 16.h6!? (видимо, точнее, чем

16.fg К:е4 17.Сс5 Лfe8) 16...Сh8 17.fg К:е4 18.Сс5! Кd6 19.С:d6 Лfd8±.

12.d5?! b4 13.Кce2 cd 14.cd a5 15.Крb1 Сb716.Кc1 Лfc8 17.Кge2 Кc5 18.Кg3

18...b3?

Жертву пешки ради вскрытия линий ферзевого фланга предложил я, ребята меня поддержали. Симагину жертва не понравилась, но спорить он не стал, предоставив нам на практике убедиться в ошибочности своей оценки.

19.К:b3 К:b3 20.аb а4 21.bа Л:а4 22.Сb5!

Опровержение! Сдвоение тяжелых фигур по вертикали «а» неосуществимо, поскольку ладье приходится вернуться на а8.

22...Лаа8 23.Лс1 Лсb8

Мы уже поняли, что гроссмейстер был прав, и ожидали 24.Сс6 или 24.g5 с преимуществом.

24.Фе2?

- Наши слоны, наконец, получат работу, - заметил Симагин, имея в виду жертву фигуры на d5. Мы углубились в анализ и убедились в ее корректности.

24...К:d5!25.edС:d526.Кe4?! Фb7 27.h6 Сh8 28.Лhdl?! Са2+ 29.Крс2 d5!30.Кc3 Сс4

Атака черных должна привести к цели. Времени для консультаций уже не осталось, и Симагин взял бразды правления в свои руки. Мы с удовольствием наблюдали, как он эффектно завершил партию.

31.С:с4 Ф:b2+ 32.Крd3 е4+! 33.fe dc+ 34.Кр:с4 Лс8+ 35.Сс5 Л:с5+! 36.Кр:с5 Лс8+ 37.Крd5 Фb7+ 38.Крd6 Фс7+ 39.Крd5 Фс6#.

 

 

 

 

 

 

Мои первые фотопортреты: похоже, удачные, передающие характер друзей по Дворцу Пионеров. Саша Карасев

 

 

 

 

 

Саша Шварц

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Сережа Макарычев

 

 

 

 

 

Играл я в четвертьфинале неровно. Одолел в хорошем стиле двух будущих победителей, однако терял очки в партиях с менее успешными соперниками.

В четвертом туре встречаюсь со стариком по фамилии Холодке- вич, почти сорок лет назад участвовавшим в 5-м чемпионате СССР. Уравниваю черными, предлагаю ничью. Холодкевич удивленно на меня смотрит:

- Знаете, не люблю я этих ничьих, лучше проиграю!

И уверенно меня обыграл.

Перед последним туром шансов на выходящее третье место почти не оставалось. Мне обязательно надо было победить черными конкурента, опережавшего меня на очко, и при этом второй конкурент должен был проиграть Холодке- вичу. В долгом и напряженном поединке я свое дело сделал. А противник Холодкевича, добившись преимущества, раза три предлагал ничью, несколько раз мог ее форсировать, и, в конце концов, отложил партию с лишней пешкой. При доигрывании Холодкевич пожертвовал еще одну пешку, запутал игру и победил, обеспечив мне попадание в полуфинал первенства Москвы. Об этом человеке, до глубокой старости сохранившем беззаветную любовь к шахматам, я вспоминаю с искренней благодарностью и восхищаюсь его боевым духом.

Весной 1966 года состоялся полуфинал первенства Москвы.

Памятуя, с каким трудом туда удалось попасть, я не рассчитывал на успех. Тем более удивительным и радостным оказался итог: 9,5 очков из 13-ти без единого поражения, дележ 1-2 места, перевыполнение мастерской нормы на полтора очка. Видимо, именно к этому моменту проделанная ранее работа над шахматами переплавилась в прибавку в мастерстве (рост которого чаще всего бывает не постепенным, а скачкообразным). Игра стала не скажу сильной (всё относительно), но более грамотной и сбалансированной. Вот, например, как без видимых внешних усилий удалось отразить натиск опытного мастера.

 

КОНСТАНТИНОПОЛЬСКИЙ - ДВОРЕЦКИЙ

Полуфинал первенства, Москвы 1966

1.е4 с5 2.Кf3 Кс6 3.Сb5 g6 4.с3 Cg7 5.0-0 Кf6 6.Лel 0-0 7.d4 cd 8.cd d5 9.e5 Кe4 10.С:c6 (необязательный размен) 10...bc 11.Кс3

Позднее я и сам применял эту систему белыми, но тоже без особого успеха. Коня можно развить и на d2, на что лучший ответ 11... Cf5.

11..К:с3 12.bс Фа5 13.Сg5

В партии Бенко - Штейн, игранной на Олимпиаде в Гаване в 1966 году, было испытано 13.Фb3!? Сg4 14.Фа3. После 14... Фс7! 15.Кd2 с5! черные сохранили равновесие.

13..Ле8 14.Фd2 Лb8 15.Сh6 Фа3 (15...Сg4)

16. Фf4 Cf5!

Прежде чем ставить слона на е6, выгодно спровоцировать ослабляющий ход g2-g4. Сейчас заманчивым может показаться 17.Фh4, но черные отвечают просто 17...Ф:с3, не опасаясь 18.Кg5 f6!.

17.С:g7 Кр.g7 18.g4 Се6 19.Ле3 Фb2 20.Лfl Ф:а2 21.Кel Лh8!? 22.Фg5 Лbe8 23.Кd3 h6 24.Фf4 h5! 25.g5 Лb8 26.Кc5 a5 27.Лeel Фс2 28.Лcl Фf5 29.Ф:f5 С:f5 30.Лal Лb5 31.Крg2?! (31. h4) 31...h4! 32.Лa2 Лh5

Чтобы после 33.f4 вернуться ладьей на h8, а затем использовать ослабление 2-й горизонтали.

33.Лfal Л:g5+ 34. Крf3 h3 35. Л:а5 Л:а5 36.Л:а5 Лg2 37.Ла7 Крf8 38.Ла8+ Крg7 39.Ле8 Л:h2 40.Л:е7 Лg2 41.е6 С.g4+. Белые сдались.

 

Следующую, тоже очень простую по рисунку позиционную партию я сыграл на старте чемпионата Москвы, начавшегося сразу же по окончанию полуфинала.

ДВОРЕЦКИЙ - ВОЛОВИЧ

Чемпионат Москвы 1966

 1.е4 е5 2.Кf3 Кс6 3.Сb5 а6 4.Cа4Kf6 5.0-0 Се7 6.С:с6 bс?! 7.Kc3 d6 8.d4 ed 9.К :d4 Сd7 10.Фf3 0-0 11.Лel c5 12.Кf5 С:f5 13.Ф:f5 Лe8 14.b3 Фd7 15.Фf3Кg4 (15...Фg4!?) 

16.Кd5!

Элементарная профилактика: надо быть готовым к намеченному соперником ходу 16... С f6.

16.Кe5 17.Фg3 Сd8 18.Сb2 Ле6 19.Лad1 Фе8

На 19...Лg6 последовало бы 20.Ф:е5! de 21.Кf6+

20.f4 Лg6 21.Фh3 Кc6 22.f5 Лh6 23.Фg3 Кe5 24.С:е5 de 24.Фс3!

Возникло мое любимое соотношение материала: хороший конь против плохого слона. Не уверен, что белые в дальнейшем действовали самым точным образом, но шансов на спасение соперник не имел ни в один момент.

25...Лс6 26.К е3 f6 27.Лd5 с4 (жертва пешки - от безысходности) 28.К:с4 Се7 29.Фd3 h6

30.Лdl Крh7 31. Крh1 Лb8 32.h3 Лb5 33.Фе2 Лb4 34.Л ld3 Лс5 35.Л:с5 С:с5 36.Лd5 Се7 37.Фd3 Лb8 38.Ла5 Лd8 39.Лd5 Лb8 40.Ке3 Фс6 41.Фс4 Фb6 42.Лd3 Фа5 43.Лdl Сс5?! 44.Лd5 Сd6 (44... Крh8 45.b4!) 45.К:f6+! Крh8 46.Кh5. Черные сдались.

Глупо сожалеть о ходе, после которого партнер прекратил сопротивление, но мне потом было всё же немного досадно, что я не избрал 46.Фf7!? Лf8 47.Л:d6!.

Партия с мастером Эстриным в середине турнира протекала довольно напряженно и завершилась вничью. Подошел Рошаль, спросил, как сыграли, и был очень недоволен:

- Как же так: я сегодня всё утро пил с Эстриным, а ты его не обыграл?!

Итоговый результат в чемпионате Москвы оказался скромным, вследствие недостатка опыта и, наверно, класса. Но в целом выполнение нормы мастера к окончанию школы рассматривалось как большой успех - мастеров в этом возрасте было тогда очень мало.

Дворецкий совсем недавно выполнил норму мастера. Этого юношу за обширные познания в шутку часто называют «энциклопедией». Его кумиры - классики шахмат. Видимо, поэтому Дворецкий не признает «неправильной» игры, сугубо спортивного подхода к шахматам... (из статьи Рошаля в журнале «Шахматы в СССР»).

 

Первая загранпоездка

Лето 1966 года. Я уже сдал вступительные экзамены, стал студентом и догуливаю последние недели перед началом учебы. Встречаю приятеля, кандидата в мастера Женю Богомолова, он говорит, что вскоре отправляется в Стокгольм на юношеский матч СССР - Скандинавия, и что команда большая: досок пятнадцать. Удивляюсь: как же так, я ведь мастер, а мастеров нужного возраста в стране не наберется и на половину команды. Еду в Центральный шахматный клуб, захожу в комнату к начальству: Льву Абрамову и Юрию Зарубину, спрашиваю о матче. Слышу в ответ:

- Ну да, а где же ты раньше был? Теперь, наверное, уже не успеешь оформиться!

Запрос на оформление документов для загранпаспорта они мне все-таки дали. Еду в свою школу: летом там, конечно, пусто. Случайно наткнулся на парня, который работал электромонтером и был членом парткома школы. Он взялся мне помочь, съездил к учителю, возглавлявшему школьную парторганизацию, подготовил характеристику, получил все подписи. Эту характеристику удалось очень быстро провести через райком партии, затем меня вызвали для собеседования еще и на Старую площадь в ЦК КПСС. Каким-то чудом я успел вовремя!

Попутно занимался еще и проблемой финансирования: деньги на поездку членов команды должны были выделить спортивные организации, в которых они состояли. Я обратился в свое общество «Спартак», там согласились помочь, хотя и понимали, что, в связи с поступлением в вуз, мне неизбежно придется перейти в студенческое общество «Буревестник». В знак благодарности я потом больше года воздерживался от перехода, сыграл за «Спартак» на командном первенстве СССР.

Лидером нашей команды в матче со Скандинавией был Боря Гулько, я играл на 4-й доске, пятнадцатилетний Толя Карпов на 6-й. Сильнейшие молодые шахматисты Швеции, Норвегии, Дании и Финляндии значительно уступали в классе советским юниорам. Руководители делегации гроссмейстер Авербах и мастер Васильчук, желая, чтобы сохранялась хоть видимость борьбы, радовались любой ничьей, достигнутой соперниками. Счет всё же оказался разгромным.

За несколько дней непросто разглядеть и понять совсем иное общество, тем более что смотрели мы на него сквозь очки, замутненные повседневной пропагандой и дезинформацией. И всё же выезды в «капстраны» неизбежно заставляли сравнивать их и нашу жизнь, задумываться над множеством мелких и серьезных нестыковок между газетным отображением западной действительности и реально увиденным. Выводы, правда, каждый делал свои.

Рассказывают, что очень сильный в будущем гроссмейстер Геннадий Кузьмин, вернувшись из загранпоездки (кажется, из Германии), поделился впечатлениями:

- Эх, к их изобилию да наш общественный строй - какая бы замечательная жизнь получилась!

В Стокгольме пришлось посетить советское посольство, где я, как и все, - по Высоцкому - «инструкцию послушал, что там можно, что нельзя». В память врезалось и дало повод для размышлений, что инструктировавший нас сотрудник назвался «Жан Жано- вич».

Первую проверку прошло (и не выдержало) школьное знание английского языка. Едем мы в метро, поезд резко тронулся с места, я нечаянно толкнул стоявшую рядом женщину и, конечно, извинился, сказав ей: «Thank you»! Лишь к следующей остановке сообразил, что, кажется, сказал что- то не то.

Ничего удивительного: дело не только в полном отсутствии у меня способностей к иностранным языкам, но также в отсутствии интереса. Я не видел, где в условиях жизни внутри «железного занавеса» пригодилось бы знание иных языков. Впрочем, лингвистическими достижениями не могло похвастаться и большинство моих сверстников. Вспоминаю, как при проверке в 7-м или 8-м классе инспектор обратилась к одной из девочек:

-     How do you do?

И получила ответ:

-     Yes, it is.

He удержусь от того, чтобы привести анекдотическую историю на ту же тему, рассказанную писателем Виктором Шендеровичем.

В пятьдесят каком-то году в Калькутту приехала английская королева.

Разумеется, прием на самом что ни на есть высоком уровне, послы, атташе... А от СССР в Калькутте в ту пору случился какой-то партийный чувачок из торгпредства, звезд не хватавший даже с невысокого советского неба.

И вот - во всех смыслах слова - представление: английская королева идет вдоль ряда послов и с каждым хоть несколько слов да скажет.

Дошли до чувачка.

А он к тому времени от ужаса забыл даже то, что учил, и, увидев перед собой Ее Величество, просто спросил:

-     Do you speak English?

Королева ответила:

-     A little...

Вернемся в Стокгольм. Нам выдали на расходы по 60 крон. По советскому официальному курсу одна крона равнялась 17-ти копейкам. Пусть даже копейки «инвалютные», всё равно немного. Но для нас - и не так уж мало! За 20 крон я приобрел простенький плащ-болонью, тогда в Союзе это был писк моды. 10 крон стоила недорогая рубашка, 1 или 2 кроны - шариковая ручка: они появились незадолго до того, и у нас это был большой дефицит. Я привез с собой несколько ручек, одну из них презентовал электромонтеру, который мне помог с оформлением документов.

За команду играл Толя Вайсер - более молодой, чем я, но более «продвинутый» парень. Он купил ручки с порнографическим уклоном: при наклоне с девушки сползала одежда, и еще кое-какие сувениры аналогичного типа. Как он потом признался, дома отец обнаружил эти игрушки, что-то оставил себе, а остальное спустил в туалет.

В один из дней у нас состоялся культпоход в кино на боевик о Джеймсе Бонде. Мне идти не хотелось: сомневался, что при своем уровне английского что-нибудь пойму, да и пять крон на билет было жалко. Не рвался в кино и Карпов, но его быстро уговорили, а оставаться в одиночестве казалось неудобным, да мне бы, наверно, и не позволили. Из фильма запомнился лишь помощник главного злодея, навострившийся поражать врагов метким броском своей шляпы-котелка.

Очень сложная дорога домой на перекладных вкратце описана у Авербаха в книжке «О чем молчат фигуры». Заказать заранее обратные билеты нам позабыли, а сделать это в Стокгольме не удалось: все билеты были давно распроданы. Добирались мы почти трое суток. Деньги все уже потрачены, а есть что-то надо. От захваченных из дома продуктов почти ничего не осталось; искали по карманам последнюю мелочь, скидывались и покупали батон хлеба или что- нибудь в этом роде.

 

 

 

 

 

 

Толя Карпов в Швеции

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

 

Одну ночь провели на вокзале в Берлине. Чтобы скоротать время, сражались в карты. Своими игровыми талантами поразил Карпов: я объяснил правила игры, которой он не знал, и Толя тут же стал всех обыгрывать.

Впоследствии Карпов некоторое время проучился в МГУ на том же факультете, что и я. Мы тогда дружили, что-то совместно анализировали, много блицевали. Толю иногда удавалось прихватить в дебюте или поймать на тактический удар, но в умении маневрировать фигурами он был совершенно неподражаем. Вроде бы, имеешь хорошую позицию, а спустя десяток ходов уже сталкиваешься с серьезными трудностями, причем непонятно, почему это произошло, где допущена ошибка!

В самом конце поездки в Швецию у меня возникла дополнительная личная проблема. По окончании шахматного матча мы поиграли в футбол, а затем сразились в настольный теннис (играл я в него вполне прилично, несмотря на свою неспортивность, и оказался сильнейшим в команде). В процессе игры лопнули между ног брюки, а других с собой не было. Раздобыл иголку с ниткой, кое-как зашил, но вскоре они снова разошлись. Боря Гулько дал мне свои запасные джинсы. У нас разные габариты, влез я в них каким-то чудом и передвигался с немалым трудом. Так и пришлось добираться до Москвы.

читать следующую главу