Тренер - почасовик

В 1966 году, благодаря усилиям опытного мастера и шахматного организатора Григория Абрамовича Гольдберга, было создано шахматное отделение в ГЦОЛИФКе (Государственном центральном ордена Ленина институте физической культуры). Впервые в мире началась подготовка шахматных тренеров с высшим образованием.

 Григорий Абрамович разыскал мой телефон, позвонил и предложил поступить к нему в ГЦО- ЛИФК. Я тогда только окончил школу, стал мастером, но приглашение всерьез не воспринял, поскольку трезво оценивал свои спортивные возможности. Ответил, что готов поступать лишь в том случае, если меня полностью освободят от всех спортивных дисциплин, причем не только на вступительных экзаменах, но и в процессе учебы. При всей огромной энергии и пробивной силе Гольдберга такое было выше его возможностей, и вопрос отпал.

Распределение

Еще через год, когда я был уже на 5-м курсе, Гольдберг предложил мне по окончании Университета пойти к нему в штат. Вначале его предложение вызвало лишь недоумение: ведь я получаю совсем другую специальность. Но на всякий случай, прежде чем отказаться, решил проверить, какие у меня перспективы устроиться на нормальную работу по своему профилю.

Мне бы хотелось распределиться в ЦЭМИ, где уже завел знакомства среди сотрудников. Прельщало, что график работы в академических институтах был относительно свободным, позволял иногда поиграть в шахматы. Однако я понимал, что могут помешать ограничения «по пятому пункту», и решил провентилировать почву у своего шефа, занимавшего там высокий пост.

Модин отвечал уклончиво. Я уже научился неплохо разбираться в людях, как правило, верно определял, что скрывается за их словами, и понял, что отстаивать меня перед отделом кадров он не будет, скорее - наоборот, несмотря на высокое мнение о моих способностях. Почувствовал, что с той же проблемой столкнусь при попытке получить любую перспективную работу. И тогда дал согласие Гольдбергу.

Всё, что ни делается, - к лучшему! Впоследствии мне ни разу не пришлось пожалеть, что жизнь сложилась именно так. Шахматы оказались лучшим выбором.

Интерес к учебе я в значительной степени утратил. Диплом делал чисто формально, он мало чем отличался от курсовой работы, но для отличной оценки хватило и этого.

Те годы позднее не зря назвали «эпохой застоя». Государственный маразм крепчал, гайки закручивались сильнее и сильнее. Это коснулось и нашего факультета, нашей кафедры. Поступить туда в начале 70-х наверняка бы уже не удалось ни мне, ни моим однокурсникам с «неправильной» национальностью. Впрочем, многие ученые на кафедре оставались достойными людьми, внутренне не принимали политику властей и даже, по возможности, пытались ей противиться, хотя чаще всего и безуспешно.

Студентка из параллельной группы Наташа Шагасе получила «красный диплом» (диплом с отличием, который выдавался лишь при полном отсутствии троек, невысоком проценте четверок и высших оценках на госэкзаменах). Заведующий кафедрой математических методов Станислав Сергеевич Шаталин захотел оставить ее в аспирантуре. Ему не позволяли. Шаталин возмутился, стукнул кулаком по столу:

- Она будет в аспирантуре!

Увы, крупному ученому, академику, заведующему кафедрой так и не удалось одолеть кадровиков. Чуть позднее с немалым трудом Станислав Сергеевич всё же сумел взять Наташу к себе аспиранткой в ЦЭМИ, где он был заместителем директора.

Моя будущая жена Инна делала дипломную работу в Институте мировой экономики и международных отношений вместе со своей лучшей подругой Ксаной Борисовой. Обе они учились очень хорошо, Инна, в отличие от подруги, заработала даже «красный диплом». Научный руководитель написал им рекомендацию в аспирантуру на одном бланке. На недоуменный вопрос: «почему?» мудрый шеф объяснил:

- Инна, я знаю, что делаю. Если у тебя будет отдельная рекомендация, ее наверняка потеряют!

Впрочем, хитрость не помогла. На распределении Ксана получила направление в аспирантуру, а Инне, потупив глаза, заявили, что ее рекомендация отсутствует.

На выпускников нашего профиля был в то время большой спрос, в комиссию по распределению поступило больше заявок, чем у нас имелось студентов. Инна заранее обошла несколько наиболее привлекательных организаций, искавших молодые научные кадры, и убедилась, что ее никуда из-за «пятого пункта» не возьмут. Наконец, она нашла НИИ, в который ее согласились принять. Услышав о ее решении, Шаталин воскликнул:

-    Инна, подумайте, ну, куда вы идете!

Председатель комиссии возразил:

-    Всё в порядке, заявка плановая, пусть подписывает.

Инна решила всё же разыскать свою рекомендацию. Ей взялся помочь Павел Алексеевич Медведев, заместитель заведующего нашей кафедрой. Назвать вслух причину этого цирка ему, конечно, не могли, сказали только:

-    Павел Алексеевич, ну, неужели вы не понимаете?

-    Нет, не понимаю, - спокойно ответил Медведев. И добился своего: рекомендацию в аспирантуру он всё же выбил, правда, с указанием конкретного института, куда распределилась Инна, чтобы она, не дай Бог, не передумала и не претендовала на аспирантуру в МГУ.

В моей итоговой ведомости стояло лишь 5 четверок при 32 пятерках. Диплом с отличием мне почему-то не выдали, но выяснять отношения, требовать положенного я не стал - не видел смысла. На распределение пришел Григорий Абрамович Гольдберг. Он произнес перед комиссией горячую речь: Фишер обыгрывает наших шахматистов, чтобы его одолеть, требуется резко поднять уровень подготовки, а для этого в шахматах нужны хорошо образованные люди с научным складом мышления. Впрочем, особой необходимости в его выступлении, наверно, не было. Члены комиссии - в большинстве порядочные люди - понимали, что раз уж они не вправе предложить мне место, соответствующее уровню успеваемости, то, по крайней мере, не должны мешать, если я сам нашел себе подходящую работу.

Штатный преподаватель

До меня в институте вместе с Гольдбергом работал Юрий Разуваев, я пришел ему на смену Юра вел не так уж много шахматных занятий, однако, как выпускник истфака МГУ, имел дополнительную нагрузку: преподавал некоторые общественно-политические дисциплины для студентов других специализаций. До меня дошла следующая байка:

Принимает Разуваев экзамен по «научному атеизму» у красивой девушки.

-    Перечислите мне десять заповедей, - спрашивает преподаватель.

-     Не знаю.

-    Ну, хотя бы одну, самую главную.

Девушка потупилась и сказала:

-     Не прелюбодействуй!

Мне, к счастью, посторонних нагрузок никто не предлагал. Разве что осенью следующего года, когда студенты-первокурсники со всех факультетов отправлялись «на картошку», в нашу преподавательскую заявился кто-то из институтского партийного начальства (кажется, с кафедры тенниса) и возмущенно спросил, почему я не еду со своими студентами.

- А вот когда у нас будет столько же преподавателей, сколько у вас, - ответил я, - тогда можно будет и поехать. А сейчас у меня и здесь работы хватает.

Действительно, после прихода в институт я вел практически все шахматные занятия.

Зимой первокурсники уезжали на две недели на подмосковную базу института на лыжный сбор, в конце которого получали зачет по лыжам. Зная, что занятия там проходят в первой половине дня, я однажды поехал со студентами, надеясь в свободное время позаниматься шахматами с желающими. Но затея оказалась неосуществимой: выяснилось, что ребята получают столь высокие нагрузки, что всю вторую половину дня приходят в себя, отлеживаясь в кроватях.

Через год мне пришлось заняться набором новых студентов (Гольдберг тогда ушел в отпуск). Запомнилось, как на экзамене по легкой атлетике красиво, буквально паря над дорожкой, пробежала свою дистанцию Анна Ахшарумова, ставшая вскоре сильным гроссмейстером, чемпионкой страны. Аня пользовалась большой популярностью, на тренировочных сборах все ее просили показать на практике, чему она научилась в институте на уроках массажа. Позднее она вышла замуж за моего друга Бори
са Гулько. В 1986 году после тяжелой семилетней войны с властями Боря и Аня получили возможность эмигрировать в США.

На третьем курсе студенты проходили практику во Дворце пионеров и других шахматных школах Москвы: посещали занятия работавших там тренеров, сами давали уроки детям. На уроке, который давал один из студентов, кандидат в мастера, довольно нахальный, громкоголосый парень, я не присутствовал. На следующий день преподаватели Дворца наперебой рассказывали мне о вчерашнем уроке.

Команда института физкультуры на Всесоюзных студенческих играх, Бельцы, 1972. Я - в середине заднего ряда. В первом ряду справа - Сергей Архипов и Татьяна Лемачко, между ними во втором ряду - Юрий Разуваев.

В первой его части студент собирался познакомить ребят с гамбитом Яниша испанской партии,
который он сам применял. Однако не захватил с собой ни одной партии, игранной этим дебютом. Ну, тут его тренеры выручили, снабдили какими-то примерами.

Вторая часть была посвящена ладейному эндшпилю, позиции Филидора.

-    Филидор считал, что ничью можно сделать лишь одним способом, - заявил студент, - а на самом деле недавно открыли другой ничейный план. Вот вы играйте белыми, а я буду защищаться.

Начали, ребята вскоре обыграли преподавателя.

-    Ну, тут я ошибся, давайте попробуем снова.

Ребята снова выигрывают. Студент чешет в затылке:

-    Да, похоже, Дворецкий нам какую-то ерунду показал.

Кто-то из ребят ехидно спрашивает:

-    Так, может быть, Филидор был прав?

Получив за практику тройку, студент обиделся, ходил к начальству на меня жаловаться.

Многие ребята поступили в институт физкультуры не для того, чтобы стать тренерами, а потому, что сами хотели играть и надеялись за годы учебы получить знания, полезные для будущей карьеры. Чтобы они не обманулись в своих ожиданиях, я организовал группы повышения спортивного мастерства. После окончания лекций и семинаров желающие могли позаниматься шахматами с мастерами. Те, кто посильнее - в маленьких группах по 3-4 человека, более слабые - в больших, по 6-8 человек. Мы договорились с несколькими московскими мастерами, платили им за занятия небольшие деньги.

Конечно, вел такие группы и я. В первый год в мою группу вошли кандидаты в мастера Андрей Деев и Сергей Архипов, а также монгол Лхагва. Деев стал мастером, Архипов - гроссмейстером. Лхагва выиграл несколько чемпионатов Монголии - чуть подробнее о работе с ним можно прочитать в МД А, в главе «Первые тренерские шаги».

В следующем году я начал заниматься с Валерием Чеховым. О нем речь пойдет позже.

читать следующую главу