Почетный президент тренерской гильдии
Владимир Тукмаков, гроссмейстер
Однажды Марк Дворецкий пригласил меня помочь в работе со своими учениками Артуром Юсуповым и Сергеем Долматовым. Тренерская практика, подворачивавшаяся периодически и как бы случайно, была мне чрезвычайна интересна. На этот раз работа была любопытна вдвойне — и талантливыми подопечными, и их незаурядным наставником.
С Марком мы не раз встречались в турнирах. Шахматистом он был сильным и своеобразным, но отнюдь не выделялся ни в юношеских, ни в молодежных соревнованиях. Однако, перейдя уже во «взрослую» категорию, совершенно неожиданно стремительно прибавил. Выросли не только спортивные результаты, но зримо повысилось и качество игры. Марк дважды подряд сыграл в Высшей лиге чемпионатов СССР, причем один раз оказался в верхней половине таблицы, что по тем временам было большим достижением. К тому же он регулярно стал обыгрывать сильных шахматистов. Стало очевидно, что Дворецким была проделана большая работа, и результат — гроссмейстерское звание — не за горами.
Однако именно в этот момент Дворецкий резко поменял вектор своей шахматной деятельности, полностью переключившись на тренерскую работу. Профессия тренера сродни врачебной — и там, и здесь вначале ставится диагноз, а потом назначается лечение. Марк поначалу занимался самолечением, но по своему опыту знаю неблагодарность этой работы: мешают и ограниченные возможности пациента, и слишком специфические отношения с ним. К тому же особенности шахмат позволяют добавить к докторской еще одну профессию — фармацевта. Врач только выписывает рецепты, а за лекарствами больной отправляется в аптеку. У шахматного тренера есть возможность изготавливать снадобья самому. Думается, именно этот процесс больше всего увлек (и отвлек от самостоятельной карьеры игрока) начинающего тренера.
Именно в шахматной гомеопатии Дворецкий быстро стал ведущим специалистом в мире, тщательно подбирая и дозируя позиции и задания в зависимости от «диагноза» своего подопечного. Новый метод был особенно эффективен в работе с молодыми, одаренными, но еще не сложившимися шахматистами. Наблюдать этот процесс и участвовать в нем мне было чрезвычайно интересно и полезно. Не совсем согласен с Марком я был только в одном аспекте. Дворецкий вслед за Ласкером и Спасским провозглашал, что он отвечает за проделанную работу, но не за результаты, дистанцируясь тем самым от возможных неудач своих подопечных. Я же полагал и полагаю, что тренер несет ответственность и за триумфы, и за неудачи своих учеников в одинаковой мере.
Артуру и Сергею предстояло играть в юношеском первенстве мира, так что я помогал и в подготовительном сборе, и непосредственно во время чемпионата в Австрии. Работали мы обычно разбившись на пары, но если во время сбора я большей частью занимался с Долматовым, то в Граце наши роли поменялись, и я практически стал секундантом Юсупова. Дворецкий же полностью сконцентрировался на выступлении Сережи. Это объяснялось просто: Артур, хотя и был на год моложе, уже успел стать чемпионом мира. Соответственно, получил и закономерное ускорение, с этим званием связанное: стипендию, турниры, особое отношение начальства. Второй подряд титул ничего, по существу, в этом смысле не добавлял. Для Сергея, напротив, первое место было чрезвычайно важно и необходимо.
Соревнование фактически превратилось в чемпионскую гонку двух советских участников. И по пониманию шахмат, и по уровню игры они были на голову сильнее всех остальных, хотя в Граце играло немало будущих гроссмейстеров. Все решилось только в последнем туре — Долматов на пол-очка опередил своего друга. Показательно и то, что, несмотря на бескомпромиссную борьбу в турнире, между ребятами все время сохранялись теплые отношения. Соперничество между ними продолжалось еще долгие годы, а пиком стал их претендентский матч в 1991 году, невероятно интересный и в спортивном, и в творческом плане. И Юсупов, и Долматов сравнительно рано свернули свою игровую практику и переключились на тренерскую деятельность — вероятно, пример их наставника оказался слишком заразительным.
Так я описал сотрудничество с Марком Дворецким (к сожалению, так и оставшееся единственным) в своей автобиографической книге «Профессия — шахматист». События, описанные выше, происходили в 1978 году, а вспоминал я о них спустя 30 лет. В Граце я был еще относительно молодым и достаточно успешным игроком. Книга была написана уже зрелым человеком, сравнительно недавно начавшим профессиональную тренерскую карьеру. С тех пор тоже прошло немало времени. Взгляды на тренерскую профессию, естественно, менялись. И на место Марка Израилевича Дворецкого в нашем уже общем с ним деле — тоже.
Не знаю всех деталей решительного зигзага (ему нравилось это определение неожиданных изменений) в жизни Марка. Не исключаю, что этот выбор был поначалу в какой-то степени случайным. Его первым настоящим учеником стал Валерий Чехов. Валера не был выдающимся талантом, более того, он отнюдь не был фаворитом в борьбе за право представлять Советский Союз на чемпионате мира среди юниоров. Напомню современному читателю, что первенства тогда проводились в од- ной-единственной категории — до 20 лет, а каждую страну, какой бы великой она ни была, представлял только один шахматист. Так что в СССР завоевать единственную путевку было задачей чрезвычайной трудности.
Тем не менее Чехов под руководством Дворецкого выиграл и отбор, а впоследствии и титул чемпиона мира. Таким образом, он стал в один ряд с Борисом Спасским, Анатолием Карповым и Александром Белявским — лишь эти представители советских шахмат выходили победителями подобных чемпионатов. Что и говорить, «соседство» очень солидное, но и ко многому обязывающее. Однако вскоре после этого триумфа тандем распался, и Валерий как профессиональный игрок ничем себя особо не проявил. Более того, как и многие другие ученики Марка, рано перешел на тренерскую работу.
Владимир Тукмаков. Порто-Каррас, 2011 год
Думаю, именно этот крупный и одновременно неожиданный успех заставил задуматься Дворецкого о смене рода деятельности. Человек он был очень амбициозный, а в новом деле открывались бескрайние горизонты возможностей. Нет смысла подробно описывать здесь тренерские достижения Марка. Думаю, из шахматистов, с которыми пересекались его дороги, можно составить несколько первоклассных сборных. Тренером он был, без сомнения, выдающимся. Был и остается, поскольку на его замечательных книгах учатся уже новые поколения шахматистов.
Но то давнее решение оказалось судьбоносным не только для него самого. Ведь, по существу, Марк Дворецкий открыл новую профессию. Тренерская работа в те времена сводилась к занятиям с юными шахматистами, а наставник в буквальном смысле учил своих учеников играть в шахматы. Затем подросшие птенцы отпускались в самостоятельный полет. Дальнейшее совершенствование и становление происходило уже в боевой обстановке турниров и своими силами. Да, на крупные турниры гроссмейстеры иногда могли себе позволить взять секунданта, а на матчи за мировое первенство подключались и целые тренерские бригады. Но и в этих случаях львиная доля времени посвящалась дебютам.
Дворецкий первым открыл возможность сочетать профессии шахматного лекаря и фармацевта одновременно. Это позволило ему, как Доктору Айболиту, «лечить» всех, кто обратится к нему за помощью. Молодых талантов, сложившихся гроссмейстеров и даже гениальных дикарей, не имевших вообще никакого образования. Но 40 лет назад немногие принимали его методы, еще меньше готовы были платить за подобные услуги: ведь тренерство, как и медицина, были бесплатными в стране победившего социализма. В те времена престижность профессий игрока и тренера была совершенно несоизмеримой.
Мы, современные тренеры, работающие с гроссмейстерами, многим обязаны Дворецкому. В свое время Спасский называл Роберта Джеймса Фишера главой шахматного профсоюза. Полагаю, что Марк Израилевич Дворецкий в неменьшей степени достоин называться почетным президентом гильдии профессиональных тренеров.