Общения с личностью ничто не заменит
Вадим Звягинцев, гроссмейстер
В 1990 году Виктор Борисович Глатман на конкурсной основе проводил набор в школу Дворецкого — Юсупова. Для участия в конкурсе надо было прокомментировать 6 партий, причем желательно штук 5 из них — проигранных. Я это сделал, мои партии изучили и взяли меня в школу.
Это была очень свободная школа, многие мечтали туда попасть. После каждой сессии был определенный отсев, но отсеиваться никто не хотел — там действительно была очень приятная атмосфера. Играли и в футбол днем, и блиц по ночам. Приходили в номер к Марку Израилевичу, пили чай, он рассказывал разные байки. Он знал множество смешных историй из советских времен. Особая атмосфера советских шахмат порождала огромное количество специфических историй, которыми Марк Израилевич всегда с удовольствием делился.
В основном на занятиях читались лекции. Решение позиций, как правило, давалось на дом. Также ученики должны были дома прокомментировать партии и сдать их; потом наши комментарии обсуждались. Марк Израилевич брал на себя труд тщательно просмотреть все анализы, которые присылали ему ученики, и мы их разбирали.
Домашние задания выдавались строго индивидуально, никаких общих заданий не было. На основании просмотра партий и личного общения с учеником каждому в последний день сессии давалось индивидуальное задание. Например, изучить такой-то тип эндшпиля или творчество такого-то шахматиста. Это делал не только Марк Израилевич, но и Артур Маякович — школой руководили двое. Они давали ученикам соответствующие рекомендации.
Практические занятия проходили в игровой форме, тренироваться было очень интересно. Иногда предлагались позиции для разыгрывания. Довольно часто ученик (я, например) отклонялся от верного решения, и тогда начиналась самостоятельная игра с наставником. Должен сказать, что даже если позиция была совершенно неясной, Марк Израилевич всегда оказывался на высоте. Он ведь тоже не знал, как нужно играть в незнакомой ситуации, и в такие моменты полностью проявлялась его шахматная сила! Он, например, никогда не проигрывал мне неясные позиции. В такие моменты я чувствовал большую практическую силу Дворецкого. Тактическая изобретательность была очень велика!
Во время сессии Марк Израилевич обратил на меня внимание и предложил заниматься индивидуально.
Занятия проходили у него дома; обычно я приезжал утром и оставался до вечера. Мы занимались 6-7 часов с перерывом на обед. Около 8 вечера занятия заканчивались, но я оставался часов до 10-11, за разговорами время текло очень быстро. Наше общение не ограничивалось только шахматами: у Дворецкого большая библиотека, и он всегда делился книгами с учениками. Я столько книг у него перечитал! Он был большим любителем фантастики, и я прочел многих фантастов.
Марк Израилевич очень внимательно относился к своим ученикам, не говорил о них плохих слов ни в глаза, ни за глаза. Для него ученик — особый человек. Самое жесткое слово, которое он употребил по отношению ко мне, было «демагог». Марк Израилевич любил фактическую сторону дела, а у меня в той беседе мысль улетала куда-то далеко-далеко... В его устах слово «демагог» было максимальной степенью жесткости.
Хотя многие считают Дворецкого достаточно категоричным человеком — в общении с подопечными это никак не проявлялось. Напротив, он всячески поощрял плюрализм мнений, был очень доволен, если ученик высказывал иную точку зрения, например, в оценке какой-нибудь позиции. М. И. всегда воспринимал это как небольшой тренерский успех.
На мой взгляд, Марк Израилевич принадлежал к старой школе (этот термин я мало к кому могу применить). Чем она характеризуется? У Дворецкого был огромный опыт, и он действительно крупная величина, а это ощущение передается, главным образом, при личном общении. Иногда кажется, что учиться уже нечему, всё и так знаешь, а на самом деле обучение только начинается! Марк Израилевич очень многое из того, что знает, изложил в своих книгах, но поскольку он принадлежал к старой школе, непосредственного общения с такой Личностью ничто заменить не могло. Нередко с тренерами возникают легкие, даже панибратские отношения, но в случае с Дворецким это даже вообразить невозможно.
Марк Дворецкий, Вадим Звягинцев и Сергей Долматов. Москва, 2001 год
Марк Израилевич был исключительно щедрым человеком — об этом знают все, кто близко с ним общался; он очень многому научил меня в жизненном плане. Инна Яновна и Леня всегда очень тепло ко мне относились. С Леней мы дружим до сих пор, и я с огромным уважением отношусь к Инне Яновне.
* * *
Дворецкий стал тренером в очень молодые годы — ему было всего 27, и у Юсупова с Долматовым, конечно, гораздо больше чисто турнирных впечатлений от общения с Дворецким. Когда я начал с ним заниматься, у Марка Израилевича было уже достаточно большое количество обязанностей, и он не так часто ездил со мной на турниры. Однако Дворецкий был моим секундантом на чемпионатах мира, и в них я выступал достаточно успешно.
Марк Израилевич начал заниматься шахматами очень поздно, только в старших классах. В 16 лет у него был еще первый разряд. Дворецкий установил своеобразный рекорд — из перворазрядника стал мастером за один цикл турниров в течение 5-ти месяцев! В советские времена это было уникальным достижением, я таких случаев больше не знаю. Можно сказать, что активно он играл в шахматы с 16 до 26-27, когда его ученик Валерий Чехов стал чемпионом мира среди юношей до 20 лет. Прошло всего десять лет — от первого разряда до первого крупного тренерского успеха.
В 1972 году Дворецкий с блестящим результатом — 11 очков из 13 - занял первое место на турнире в Вильянди (Эстония), на пол-очка опередив Таля. При этом надо отметить, что Таль был для него очень неудобным соперником, он выиграл у Дворецкого несколько партий, и одна из них даже приведена в книге «В огонь атаки!».
Год спустя Дворецкий выиграл чемпионат Москвы; в те годы это был сильный турнир с участием гроссмейстеров. Тогда в Советском Союзе планка для молодых шахматистов была чрезвычайно высока, и в число сильнейших шахматистов страны Дворецкий вошел благодаря следующей серии успехов. В 1974 году Марк Израилевич разделил 2-е место в очень сильной по составу Первой лиге и впервые вышел в финал чемпионата СССР. На этом чемпионате в Ленинграде он был очень близок к призовой тройке, а в итоге занял 5-е место. И уже в тот момент он начал активно заниматься тренерской деятельностью.
Наверное, это выглядит удивительно — продолжая расти как игрок, вдруг переключаться на тренерскую работу. Но победа его ученика Валерия Чехова в 1975 году на юниорском чемпионате мира стала очень большим успехом. В ту пору первенство мира до 20 лет было очень престижным соревнованием. До какого-то момента Дворецкий, насколько я понимаю, совмещал два направления — играл сам и тренировал (он ведь еще работал в Институте физкультуры). Если бы Марк Израилевич продолжал играть в шахматы, то стал бы просто очень сильным гроссмейстером, но у него, возможно, не было бы таких выдающихся тренерских достижений.
Я считаю Дворецкого крупнейшим специалистом по эндшпилю, о котором он написал множество трудов. Я всегда поражался не только его объему знаний, но главным образом тому, с какой скоростью Дворецкий умел распутывать самые сложные эндшпильные проблемы. Это производило невероятное впечатление! Допустим, на доске стоит какое-то сложное окончание, которое он видит впервые, но уже через пару часов анализа М. И. показывал тонкие ходы, сложнейшие маневры, критические позиции и т. п. Я никогда не мог взять в толк, как можно с такой скоростью разбираться в запутанных позициях!
Здесь надо отметить, что как шахматист он был очень силен в тактической защите — как правило, с жертвами. Зачастую переходил в эндшпиль без пешки, и при этом за счет углубленного изучения эндшпиля Дворецкий знал, что такие позиции держатся. На самом деле до него такой прием, как переход в защитимый эндшпиль без пешки, изредка использовали лишь великие чемпионы. В таком подходе к шахматам заключалась определенная новизна.
Марк Израилевич высоко ценил эстетику шахмат. Он считал, что информация лучше усваивается, если учебные позиции будут красивыми, эффектными. В последние годы Дворецкий обращал на это больше внимания, подбирая примеры для своих книг. Когда я приходил к нему в гости, мы обычно обсуждали его красивые находки. Время текло очень быстро. Последние его книги — «Уроки мастерства», «Искусство анализа» и «Сборник тестов Марка Дворецкого» — написаны очень красиво. С моей субъективной точки зрения, они немножко отличаются от его предыдущих трудов. Причем во время написания этих книг общий настрой у него был достаточно пессимистический, а книги получились очень светлыми, красивыми. Рафаэлевские полотна, с точки зрения эстетики!
Долгие годы у Дворецкого были какие-то странные отношения с руководством РШФ: ему говорили много комплиментов, но к реальной работе не привлекали. Ситуация изменилась лишь в последние годы.
Он провел несколько сессий для сборных команд России — и мужской, и женской. Безусловно, это добавило ему оптимизма.
Мы с Сергеем Долматовым навещали Марка Израилевича в Обнинске, когда он лежал там в больнице. Он боролся с болезнью, был очень деятельным и целеустремленным. Иногда в разговорах проскальзывали пессимистические нотки, но в основном мы говорили о красоте в шахматах, о новых интересных позициях, которые он анализировал. Удивительно: в Обнинске он провел учебную сессию для местных детей!