Он не любил банальности
Владимир Барский, международный мастер
Москва — огромный город, но так получилось, что с Марком Дворецким мы много лет жили в соседних домах в Строгино. По большому счету, Марк Израилевич домосед; то есть он охотно выбирался в город, если был какой-нибудь повод — поход на турнир, в ресторан, на концерт его любимых бардов, но запросто мог провести целый день в своем рабочем кабинете. Время от времени я навещал Дворецкого, придумывая нехитрый повод: вышел новый номер журнала «64», появилась интересная книжка. Марк Израилевич варил вкусный кофе в турке, мы садились на кухне, поедали какие-нибудь сладости (ну да, мы оба — сладкоежки) и обсуждали последние новости.
Дворецкий рассказывал,
над чем он работает, показывал красивые, «сочные» позиции. Например, вот такую, — она вошла в одну из его эндшпильных лекций, записанных летом 2016 года для портала Chess24.
Атакована пешка d5, а если ее разменять или продвинуть вперед, то белый король прорвется в центр, и положение черных станет безнадежным. Спасает игра на блокаду — 1...Кb7! 2.cd а5!!
Только так! В ответ на «автоматическое» 2...Кd6 белые отвечают З.Са6!, блокируя пешку а7, потом рано или поздно проводят b3-b4 и расшатывают оборону соперника. Тогда как сейчас на доске крепость: конь становится на d6, на 3.g4 следует З...f6, и прорыв на любом из флангов приводит к тотальному размену пешек.
На видео хорошо видно, с каким неподдельным интересом смотрит гроссмейстер Ян Густафссон, помогавший Дворецкому читать лекции, на этот маленький шахматный спектакль. Подобные примеры «цепляют» любого — от начинающего до многоопытного профессионала.
Дворецкий не любил серости, банальности. Он считал, что каждый пример должен поразить ученика, читателя, слушателя, должен врезаться ему в память. Занятия с Дворецким помогали людям встряхнуться, по-новому взглянуть на красоту и бездонную глубину шахмат, если хотите — заново влюбиться в них. И это не просто слова, мне доводилось слышать подобные высказывания от разных людей, занимавшихся с Марком Израилевичем. Однажды я заглянул к нему домой как раз в тот момент, когда он заканчивал серию занятий с гроссмейстером Нино Хурцидзе из Грузии. Нино искренне благодарила тренера, говорила: «Ваши уроки меня вдохновили, заставили по-новому взглянуть на работу над шахматами!»
Как-то раз я хотел сделать Дворецкому «презент» и показал эффектную позицию, о которой узнал от Шахрияра Мамедьярова. По словам Шаха, эту позицию он нашел при анализе одной старой партии, после чего показывал многим гроссмейстерам, включая чемпиона мира Магнуса Карлсена, но никто так и не сумел найти решение.
Ход белых
Напрашивается удар l.К:g6, но в этом случае у черных достаточная контригра после 1...С:f2 2.Фе5+ Лf6 3.Кh4 Фе6. («Вот если бы черная пешка стояла на h5 — тогда да, этот удар проходил», — заметил Шах.) А в варианте 1.Фе7 C:f2 2.Кh5+ gh 3.Ф:d6 Фb1! 4.Фе5+ Крg6 5.Лс6+ Крh7 черный король прячется от шахов; белым приходится отдавать ладью — 6.Л:h6+ Кр:h6 7.Фf6+ Фg6 8.Ф:f2 с равенством.
«Соль» позиции в том, что черные практически в цугцванге, белым надо лишь отразить единственную их угрозу — взятие на f2. К цели ведет парадоксальная децентрализация ферзя 1.Фе2!! (или 1.Фе1), например: 1.Фе2 Ф:b4 2.Фе7, ...Сf6 2.Фе8, 1... Крh7 2.Фе8 или, наконец, 2.Фе7! (при пешке на это выигрывает) 2...С:f2 3.К:h5+ gh 4.Ф:d6 Фb1 5.Фe5+ Крg6 6.Лc6+ Крh7 7.Ф:h5+ (появился этот шах) и т. д. Этот пример была опубликован в «64» в статье, посвященной турниру в Шамкире.
Дворецкий, взглянув на позицию, сказал: «Кажется, ферзь должен куда-то отойти из центра». Потом покопался в своей знаменитой картотеке, проверил записи в компьютере и установил, что эту позицию из партии О. Романишин — Й. ван дер Виль, Сараево 1984, он приводил в своей книге «Марк Дворецкий анализирует»! Любопытно, почему Мамедьяров не признался, что узнал этот пример из книжки? Или он действительно нашел его самостоятельно, анализируя по какой-то надобности давнюю партию Олега Романишина?..
Марка Дворецкого «живьем» я впервые увидел... в автобусе № 652, который вез нас от «Щукинской» в Строгино. 12-13-летнего школьника эта картина поразила: знаменитый тренер, чьи фотографии часто публиковались в шахматных журналах, стоит в нескольких метрах от меня и, держась за поручень, читает какую-то книжку. А познакомились мы летом 1987 года, когда меня призвали в армию. Трудно представить себе более «штатского» человека, далекого от муштры и воинской дисциплины, чем Марк Израилевич, но его тем не менее оформили служащим в одном из армейских спортклубов. Таковы были «правила игры»: в Советском Союзе, как известно, не было профессиональных спортсменов, но все где-то получали зарплаты. Впрочем, от Дворецкого не требовалось ходить в наряды или носить форму, ему вменялось в обязанность иногда выступать в армейских соревнованиях да тренировать молодых шахматистов, прежде всего — своего ученика Артура Юсупова, который числился в том же клубе. В августе Дворецкий провел небольшой сбор для команды Московского округа противовоздушной обороны (МО ПВО), а потом мы поехали на чемпионат Вооруженных Сил СССР в Свердловск. Дворецкий был лидером нашей команды, в составе которой были также, насколько я помню, Александр Бабурин, Юрий Корсунский, Кирилл Умнов, Александр Чудиновских, Светлана Семина и Людмила Файнберг; я играл на юношеской доске.
Читатели постарше наверняка помнят, что в мае 1987 года в Москву прилетел немецкий пилот-любитель Матиас Руст и приземлился прямо на Красной площади. Скандал в Советском Союзе был грандиозный! Уволили министра обороны, командующего войсками ПВО и множество других генералов и офицеров. А я как раз попал в войска противовоздушной обороны... Первые два месяца службы без дрожи не вспомнить: постоянно ночные подъемы по тревоге, выезды на учения, марш-броски, проверки, не говоря уж про гнетущую атмосферу в казарме... Вырваться из этого дурдома было огромным счастьем, но сил и эмоций на тяжелый турнир почти не осталось. А соперники собрались могучие: солдаты Василий Иванчук, Алексей Дреев, Григорий Серпер, Станислав Савченко, Сархан Гулиев и другие будущие гроссмейстеры и мастера. На других досках (в особенности — на первой) состав тоже оказался выдающимся.
Марку Дворецкому было тогда 39 лет. Активные выступления в турнирах он прекратил за 10 лет до этого — очень рано проявился интерес к тренерскому делу. После 1980 года он вообще почти перестал участвовать в турнирах. Тем не менее его практическая сила оставалась настолько большой, что он набрал в споре лидеров команд «+2» (3 победы и 1 поражение при 8-9 ничьих), выиграв в том числе прекрасную «печатную» партию у Александра Халифмана! При этом Марк Израилевич был настоящим играющим тренером: помогал готовиться другим, принимал активное участие в анализе отложенных партий. На меня, 18-летнего юношу, это произвело незабываемое впечатление.
...Регулярно общаться мы стали лет через десять, в конце 90-х, когда я стал журналистом: Дворецкий был постоянным автором журнала «64» и газеты «Шахматная неделя», где я работал. В газете он вел рубрику «Высший пилотаж», каждую неделю публиковал свежую аналитическую статью с глубокими анализами; эта рубрика была нашей гордостью. Когда творческий коллектив «ШН» вынудили покинуть издание, Марк Израилевич безоговорочно нас поддержал и перестал публиковаться в газете, хоть его и уговаривало «околошахматное» начальство.
На 60-летии Марка Дворецкого, 9 декабря 2007года. Слева направо: Сергей Долматов, Сергей Яновский, Владимир Барский, Эрнесто Инаркиев (он тоже родился 9 декабря), Марк Дворецкий, Павел Кингсеп, Олег Перваков, Игорь Бурштейн
Лет пять назад Марк Израилевич попросил меня помочь в работе над мемуарами. Точнее, вначале речь шла лишь о том, чтобы литературно обработать несколько забавных историй из жизни советских шахматистов (а Дворецкий знает их великое множество и охотно рассказывает). Вот одна из них, получившая в книжке название «ЧК не дремлет!»
Один из тренировочных сборов с Наной Александрия проходил в высокогорном грузинском курорте Бакуриани. За день до окончания сбора к Нане подошел директор гостиницы и что-то стал ей объяснять. Потом Нана обратилась ко мне.
- Марк, директор очень извиняется и просит тебя перебраться в другой номер.
- А в чем дело?
- Приезжает группа иностранцев, и в твоей комнате хотят разместить одного из них.
Ну, да, — подумал я, — как всегда, все лучшее — для иностранцев. Впрочем, из-за одного дня спорить не имело смысла, и я перенес вещи в другую комнату. К моему удивлению, она оказалась ничуть не хуже прежней. Я поинтересовался у Наны, зачем была проведена «рокировка», почему нельзя было поместить приехавшего в моей новой комнате.
- Понимаешь, директор объяснил, что иностранцев полагается «прослушивать», а у него не все номера оборудованы микрофонами. В твоем прежнем номере микрофон имелся, а в новом — нет.
Постепенно мы увлеклись работой, и вместо «сборника анекдотов» получился солидный двухтомник «Книга для друзей и коллег». Но это не просто мемуары: Дворецкий раскрывает свои тренерские секреты, сопровождает прокомментированные партии вопросами для самостоятельного решения. Своеобразный симбиоз: автобиография-учебник.
«Уже не помню, на какой из дней рождения, но точно — еще до школы, кто-то из гостей подарил мне шахматы и объяснил правила. Я немножко играл, даже получил грамоту “Лучшему юному шахматисту пионерлагеря”, когда учился в одном из младших классов. Но это было чистым любительством, я не занимался шахматами, не читал книжек» (М. Дворецкий).
Типичный случай для советского времени: в стране шахматы были в почете, играть умели почти все, комплект фигур (а то и с часами) хранился практически в каждом доме. Кто-то объяснил правила мальчику из интеллигентной семьи, он их быстро освоил, но шахматами «не заболел». Учеба в школе давалась ему легко, память была отличной — Марк выигрывал олимпиады по разным предметам, знал наизусть столицы всех государств, спутники всех планет и т. д. «Особенно любил математику: у нас была молодая учительница, которая поддерживала и поощряла мой интерес. Позднее, когда я учился классе в пятом или шестом, она ушла из школы, поступив в аспирантуру. Нового учителя по прозвищу Горилла больше всего волновали кляксы в тетради, и за полгода он сумел интерес к математике отбить. Чтобы компенсировать возникшую пустоту, я пошел в Дом пионеров Калининского района (это Лефортово, где жила тогда моя семья) и начал заниматься шахматами» (М. Дворецкий).
Первые успехи пришли быстро: Марк сходу выполнил пятый и четвертый разряды (трудно сказать, какому коэффициенту в наши дни соответствует этот уровень; наверное, 1400-1500), потом немного притормозил и решил «позаниматься теорией», а точнее — прочесть какой-нибудь шахматный учебник. И тут ему повезло, поскольку в руки попала отличная книга Ильи Майзелиса «Шахматы»; по ней делали первые шаги многие известные шахматисты. Как с улыбкой вспоминает Дворецкий, он настолько основательно изучал книгу во время летних каникул, что ему не хватило времени на самый последний раздел, посвященный теории дебютов: «Может быть, именно в этом первопричина тех трудностей, которые я впоследствии постоянно испытывал, разыгрывая начальную стадию партии!»
Удачная первая книга подтолкнула юношу к изучению шахматной литературы. Хорошие книги в Советском Союзе были в дефиците, и школьник Дворецкий много времени проводил в букинистических магазинах в поисках чего-нибудь стоящего. Если находил интересную книгу — без сожаления тратил на нее деньги, которые родители давали на обед. «Вследствие нерегулярного питания нажил себе язву двенадцатиперстной кишки. Но нет худа без добра: благодаря этому получил освобождение от армии» (М. Дворецкий).
В СССР идеологическая обработка велась с самого детства: в 8 лет все школьники становились октябрятами, в 10 — пионерами, в 14 вступали в комсомол. Вроде как добровольно, но на деле неучастие в этих организациях расценивалось почти как «политическая диверсия». Для понимания характера Марка Дворецкого очень важно такое его признание: «Я в комсомол вступать не стал, причем отнюдь не из идейных соображений (в школьные годы еще не был способен понять порочность социальной системы, при которой довелось прожить значительную часть отпущенного мне срока). Просто с детства избегал быть частью толпы, поступать “как все”».
Все же Марку удалось поступить в хороший вуз, а потом перевестись в самое престижное учебное заведение — Московский государственный университет (отчасти благодаря шахматным успехам, ведь он выступал во всесоюзных соревнованиях на юношеской доске сборной Москвы). Долгое время совмещал серьезную учебу с практическими выступлениями, а также с тренерской работой — первые шаги на этом поприще он сделал в совсем юном возрасте. Когда Дворецкий был студентом 3-го курса МГУ, Григорий Гольдберг, заведующий шахматным отделением института физкультуры, пригласил Марка прочитать несколько лекций. Шахматное отделение тогда только открылось, и «пробил» его как раз Гольдберг, шахматный мастер и блестящий организатор, близкий друг Ботвинника. Дворецкий решил показать какие-нибудь поучительные окончания и впервые задумался: а что реально необходимо знать и помнить шахматисту-практику и тренеру? Именно тогда он начал разрабатывать свою уникальную методику и готовить конспекты, которые через несколько десятилетий легли в основу знаменитого «Учебника эндшпиля Марка Дворецкого», выдержавшего несколько изданий на разных языках.
Ближе к концу учебы в вузе Дворецкий понял, что из-за своего «пятого пункта» на интересную и перспективную работу по специальности он рассчитывать не может. И тогда Гольдберг предложил ему стать штатным преподавателем в институте физкультуры. «Все, что ни делается, — к лучшему! Впоследствии мне ни разу не пришлось пожалеть, что жизнь сложилась именно так. Шахматы оказались лучшим выбором» (М. Дворецкий).
Всех шахматистов, кому он помогал, Дворецкий разделял на три группы:
1) ученики (те, с кем он минимум год регулярно проводил индивидуальные занятия),
2) повторявшиеся контакты (шахматисты, неоднократно работавшие с ним индивидуально или в группах на сборах),
3) эпизодические контакты (те, с кем довелось заниматься один-два раза).
Исходя из этой классификации, учеников у него было всего 13: Артур Юсупов, Сергей Долматов, Алексей Дреев, Валерий Чехов, Сергей Архипов, Вадим Звягинцев, Игорь Хенкин, Эрнесто Инаркиев, Александр Рязанцев, Иван Попов, Нана Александрия, Александр Чернин, Виорел Бологан.
Из второй группы отметим Петра Свидлера, Яна Непомнящего, Александра Мотылева, Владимира Поткина, Евгения Наера, Бориса Грачева, Бориса Савченко, Павла Эльянова, Люка ван Вели, Жоэля Лотье.
А третья группа самая звонкая по именам: Виктор Корчной, Лев Полугаевский, Владимир Крамник, Евгений Бареев, Алиса Галлямова, Евгений Томашевский, Валентина Гунина, Веселии Топалов, Вишванатан Ананд, Нона Гаприндашвили, Нана Иоселиани, Владимир Акопян, Сергей Мовсесян, Вугар Гашимов, Максим Вашье-Лаграв, Этьен Бакро, Давид Навара, Михаил Гуревич, Роберт Хюбнер, Ливиу Дитер Нисипяну, Ян Густафссон...
Добавим еще, что Дворецкий работал не только с отдельными игроками, но и с целыми сборными командами.
Во второй половине семидесятых — начале восьмидесятых годов Дворецкий тренировал Нану Александрия. Шахматистка огромного таланта, она в 1981 году сыграла вничью матч на первенство мира с Майей Чибурданидзе, но стать чемпионкой не смогла. За работу с Наной Дворецкому было присвоено звание «Заслуженный тренер Грузии». Кроме того, он заслуженный тренер России и СССР (последнее звание ему было присвоено незадолго до развала Союза). А самым своим талантливым учеником, у кого был потенциал чемпиона мира, Дворецкий считает Алексея Дреева. Вот его рассказ о знакомстве с юным талантом:
— В1980 году в Кисловодске проходил матч претенденток Александрия — АхмыловскаЯу я был тренером Наны. В один из дней ко мне обратились с просьбой посмотреть 11-летнего Лешу Дреева. Я к таким показам отношусь со скепсисом: ну, подтвержу, что передо мной действительно способный мальчику и чем это поможет ? Однако огорчать людей, которые ко мне обратились, не хотелось, и я согласился. Мальчика привели ко мне в гостиничный номер, и тут мне пришлось минут на 5 отлучиться. Чтобы Леша не скучал, я поставил перед ним первую попавшуюся позицию из своей картотеки, не очень удачную для его возраста — слишком сложную. В ней имелся заманчивый способ выиграть пешку, причем этот план прямо не опровергался у но за пешку соперник получал неплохую позиционную компенсацию. Поэтому правильное решение было иное, и очень сложное; даже гроссмейстеру верно оценить его последствия было бы нелегко. Вернувшисьу я спросилу что Леша думает о позиции. Меня поразила его реакция: 11-летний мальчик не только нашел способ выиграть пешку, но и добавил, что конечная позиция варианта ему не нравится. Подобные трезвость ума и самоконтроль в столь юном возрасте — большая редкость! Я почу в - ствоваЛу что передо мной огромный талант.
Опять-таки, в своей книге Дворецкий подробно рассказывает о том, почему Дреев, на его взгляд, не сумел полностью раскрыть свой потенциал — пересказывать нет смысла. Далее уже «широкими мазками» рассказ о работе со Звягинцевым, Рязанцевым, Бологаном, Инаркие- вым и другими учениками.
В последние годы Марк Израилевич не тренировал учеников на постоянной основе, ограничивался лишь консультациями. Говорил: чтобы добиться настоящих успехов, тренер должен отдавать всего себя работе с подопечным, постоянно думать о достоинствах и недостатках его игры. А энергии становилось все меньше, сильно мешали проблемы со здоровьем. Марк Дворецкий много лет мужественно вел борьбу с тяжелым недугом, однако сохранял выдержку и оптимизм, не любил жаловаться на свои болячки. Старался передать другим свой опыт: много времени уделял работе над новыми статьями и книгами, проверял примеры из своей картотеки.
По-моему, все без исключения книги Дворецкого стали бестселлерами. Это и знаменитая серия «Школа будущих чемпионов», и, конечно же, «Учебник эндшпиля», и «Трагикомедии в эндшпиле», и двухтомник «Помни о сопернике!», и «Искусство маневрирования», и «Сборник тестов Марка Дворецкого». Среди высказанных им идей, которые прижились в шахматном мире — так называемые «софийские правила», которые были впервые предложены Дворецким в одной из его статей в «Шахматной неделе» в 2003 году.
Марк Израилевич Дворецкий скончался в понедельник 26 сентября 2016 года. Около часу дня позвонила Инна Яновна Дворецкая, спросила дрожащим голосом:
- Володя, вам удобно сейчас разговаривать? — и со слезами вытолкнула из себя ужасную фразу:
- Марк умер!
...Проститься с великим тренером пришли в Центральный Дом шахматиста несколько сот человек. Друзья, коллеги, ученики. Принесли гору цветов. По периметру Большого зала расставили книги Дворецкого, изданные на разных языках. Книги далеко не все, но прощальная экспозиция и так получилась более чем внушительной. Говорят, человек жив, пока о нем помнят, а Дворецкий навсегда вписал свое имя в историю и теорию шахмат.
Прощайте, Марк Израилевич! Светлая память!