Вступление.
«Книга года» по версии Английской шахматной федерации предоставляет читателям редкую возможность увидеть шахматы глазами гроссмейстера экстра-класса. Объясняя свой метод мышления, обладатель Кубка мира 2009 года и вице-чемпион мира 2012 года фокусируется на таких важных вопросах, как зажим, преимущество в пространстве, трансформация пешечной структуры и трансформация преимущества.
«Юношеская потребность доказать остальным, что я понимаю шахматы, осталась в прошлом, вместо этого я готов объяснять, как понимать шахматы. Мы сосредоточимся на том, что я думаю о шахматах, в надежде, что это поможет совершенствоваться молодым честолюбивым игрокам, а также доставит удовольствие любителям шахмат, которые просто хотят наслаждаться игрой. Понятно, что я всегда старался учиться у всех великих мастеров, но наибольшее воздействие на меня оказал Акиба Рубинштейн, вкупе с партиями и примечаниями Ефима Геллера и Льва Полугаевского» (Б. Гельфанд).
Для широкого круга любителей шахмат.
Мой отец, сам не являясь шахматистом, был уверен в том, что научить меня шахматам — хорошая идея. Не только потому, что игра пользовалась огромным уважением в Советском Союзе, но и по причине убежденности в том, что она развивает различные способности, которые могут быть весьма полезными. В наши дни проводится немало исследований, показывающих, что так оно и есть на самом деле.
Он купил книгу Авербаха и Бейлина «Путешествие в шахматное королевство», и мы изучали ее вместе, по главе в день. Многие игроки моего поколения — Александр Халифман, Василий Иванчук, Александр Грищук и другие - тоже читали эту книгу в своем шахматном детстве.
В один из дней, когда отец пришел с работы, я не выказал никакого интереса. Он был озадачен моим поведением, просто не мог понять причин такой перемены. А потом узнал, что пока он работал, я за один присест прочитал всю книгу до конца.
Когда мне исполнилось шесть лет, мы на каникулах поехали в Крым. На пляже очень многие люди играли в шахматы. Я присоединился к ним и за время нашего пребывания там сыграл множество блицпартий. Хотя среди моих соперников было немало опытных игроков, я все же сумел выиграть несколько партий. Один из играющих был другом моего отца. Он настоятельно рекомендовал отправить меня к знакомому тренеру.
Вот так началась моя шахматная карьера.
Отец следил за моими выступлениями и болел за меня до конца своей жизни. На протяжении моей карьеры он хранил альбомы с газетными и журнальными вырезками и собрал обширную библиотеку.
А еще отец покупал мне шахматные книги. В те времена в Советском Союзе они издавались тиражом в 50-100 тысяч экземпляров. Но даже этого было недостаточно для удовлетворения спроса. Например, «Шахматный информатор» тогда издавался тиражом в 30000 экземпляров. Отец удивлялся столь малому количеству. Чтобы заполучить свежие поступления, я ходил в книжный магазин, находившийся прямо за углом нашего дома. Там мне иногда удавалось приобрести издания из Восточной Европы — ГДР, Венгрии и Югославии.
Я более или менее представлял, в какие сроки должен прибыть очередной том «Шахматного информатора», и знал, в какое время суток новые книги доставлялись в магазины. Я тогда часами мог кружить неподалеку в надежде, что новый выпуск появится именно в этот день.
В ту пору с несколькими местными шахматными клубами существовала договоренность о том, что они получают «Информаторы» для дюжины мастеров спорта, которые тогда жили в республике. На весь остальной Минск оставалось всего лишь около пяти экземпляров! Через несколько лет меня в магазине уже хорошо знали и откладывали для меня последние тома — но только после того, как я доказал свою преданность!
Когда мне было девять, мы с отцом начали долгий матч, планировалось сыграть 30 партий. Временами он допускал грубые ошибки, я говорил ему: «Папа, ты зеваешь» и предлагал взамен другой ход. Кончилось тем, что матч был прерван после 14 поединков. Следующая партия, конечно, не является шедевром, если смотреть на нее глазами гроссмейстера, но тем не менее интересно, до какой степени можно различить стиль гроссмейстера в ходах, выбираемых девятилетним мальчишкой.
Я бы хотел уделить особое внимание двум моментам — на 17 и 24-м ходах.
На 17-м ходу очень сильно 17.g4!?, готовя 18. f5 с мощной атакой. Но уже в то время я стремился к зажиму позиции соперника. Вероятно, я и сегодня сыграл бы так же, только меньше гордился бы этим!
На 24-м ходу я разменял коня е5 с целью создать давление на слабую пешку d6. Вскоре после этого отец оказался не в состоянии выдержать натиск и пошел на дальнейшие уступки.
Борис Гельфанд — Абрам Гельфанд
Минск (10) 1975
1.е4 е5 2.К d6 3.d4 exd4 4. Кxd4 Кf6 5. Кc3 Се7 6. Сс4 0-0 7. 0-0 Кс6 8. Се3 Ке5 9. Сb3 h6 10.f4 Кg6 11.h3 Сd7 12.a4 a6
13. Фf3 c6 14. Фg3 Фh7 15.a5 Фс7 16. Фf2 Лab8 17. Кde2Кр g8 18. Сb6 Фс8 19. Ф g3 Крh7 20. Кd4 Фе8 21. Кр h1 Сd8 22. f5 Кe5 23. Сxd8 Фxd8 24. Кf3 Кxf3 25. Лxf3 Фс7 26. Лd3 Кe8 27. Фh4 c5 28. Кd5Фd8 29. Фg3 Лс8 30. Лb6Л c6 31. Сd5 Лc7 32. Лel Сb5 33.c4 Сс6 34. Сxc6 bxc6 35.e5 Фg5 36.Фxg5 xg5 37.exd6 Лb7 38.d7 Кf6 39.d8 Лxd8 40. Лxd8 1-0
Хотя я был маленьким ребенком, стиль моей игры не так уж отличается от сегодняшнего. Я показывал эту партию Владимиру Крамнику, и он почувствовал то же самое. А когда он показал мне партию из своего раннего детства, то я также различил в ней фирменные признаки его стиля.
Труднодоступные книги.
В то время труднее всего было раздобыть две книги — «Мои 60 памятных партий» Бобби Фишера и «50 избранных партий» Бен- та Ларсена. Мой отец предпринял невероятные усилия для того, чтобы их приобрести. Сначала он установил, у кого они есть. Затем начал неотступно изводить этих людей, пытаясь узнать, что те хотят за них получить.
«50 избранных партий» он сумел выменять у владельца на детективный роман, за которым тот охотился. За «Мои 60 памятных партий» отец собирался заплатить^ рублей. Сегодня это не кажется чем-то особенным, но тогда его скромное жалованье составляло порядка 120 рублей в месяц. 20% месячного дохода за шахматную книгу! К счастью,
один наш друг дал нам имевшийся у него свободный экземпляр.
«Акиба Рубинштейн» Разуваева и Мурахвери
Эта книга не могла бы быть написана, если бы не существовал сборник партий Рубинштейна, созданный одним из лучших шахматных писателей Юрием Разуваевым в соавторстве с Валерием Мурахвери. Я подробнее разовью эту тему в одной из следующих глав.
Мы с Якобом провели несколько бесед о том, чего мы хотим добиться от нашего сотрудничества в этом проекте. Я выступаю в роли шахматиста, желающего показать свои лучшие партии, Якоб — в роли писателя, желающего научить и развлечь читателя. Поскольку пером владеет он, его видение, несомненно, будет преобладать, что на самом деле не так уж плохо.
В одном мы сошлись: чтобы сделать книгу более интересной, надо отразить влияние, которое оказали партии Рубинштейна на мою игру. Не уверен, что связь всегда будет для читателя столь же очевидной, как для меня, но я пытался объяснить ее как можно лучше.
Рубинштейн повсюду
Я не из тех людей, которым необходимо считать себя гениями и делать вид, что они до всего дошли самостоятельно. Я горжусь своими достижениями и своими партиями. Тот факт, что я получал огромную помощь и поддержку от множества людей, таких как мой отец, мои тренеры Альберт Капенгут и Александр Хузман, и прежде всего от моей замечательной жены Майи, на мой взгляд, не принижает мои достижения. Наоборот, я надеюсь, что факт поддержки дорогих мне людей на протяжении десятилетий говорит что-то положительное обо мне как о человеке.
Именно с такой точки зрения я пишу данную книгу. Юношеская потребность доказать остальным, что я понимаю шахматы, осталась в прошлом, вместо этого я готов объяснять, как понимать шахматы. Итак, мы сосредоточимся на том, что я думаю о шахматах, в надежде, что это поможет совершенствоваться молодым честолюбивым игрокам, а также доставит удовольствие любителям шахмат, которые просто хотят наслаждаться игрой. Краеугольный камень моего мыслительного процесса заложен моим образцом для подражания, Акибой Рубинштейном. Понятно, что я всегда старался учиться у всех великих мастеров, но наибольшее воздействие на меня оказал именно Рубинштейн, вкупе с партиями и примечаниями Ефима Геллера и Льва Полугаевского.
По этой причине мы будем возвращаться к партиям Рубинштейна — так же, как и к другим вдохновлявшим меня партиям — на протяжении всей книги, чтобы объяснить, на чем основывался мой выбор в момент принятия переломных решений. Отсюда заглавие — «Принятие решений в шахматах».
В отличие от моей первой книги, «Мои самые памятные партии» (Olms 2005), замысел этой состоит не в том, чтобы сфокусироваться на точности сделанных мною за доской ходов, продемонстрированной последующим анализом, но в первую очередь на процессе мышления, приведшего меня к их нахождению. Разумеется, мы анализировали партии, при этом порой обнаруживая что-то, заставлявшее меня полностью поменять оценку некоторых из них; но в целом сосредоточивались на обосновании решений и планов, а также на ограничениях для мыслительного процесса, возникающих во время игры. Надеюсь, что читатели сочтут такой подход интересным и что это поможет им в их собственных партиях.